Между миром тем и этим. Рассказы белорусского алкоголика
Шрифт:
Зацепка была только одна – название «Микрорайон». Но какой микрорайон, его название или номер – полный ноль. И все же я дошел до автобусной остановки и после безуспешных попыток что-то выяснить у народа, узнать куда мне ехать, сел-таки в какой-то автобус, который ехал в сторону тбилисских микрорайонов.
Все это происходило на фоне известной картинки, наблюдаемой мной в Беларуси не один раз: пьяная, омерзительная морда безуспешно пытается заговорить с трезвыми гражданами, те отодвигаются, стараются обойти, но пьянчуга, не взирая на свой грязный, бомжеватый вид, снова и снова лезет, разнося вокруг себя смрад, перегар и угрозу запачкаться о его грязную одежду. Тем не
Но Грузия – страна принципиально иная, чем Беларусь. В Грузии такие задания отнюдь не из категории вековечной задачи Ферма, которая, как известно, до нашего времени не решена.
Какой-то молодой парень-грузин, почти такого же молодого и приятного вида, как и мои недавние грабители, задал мне, пожалуй, последний вопрос:
– Как зовут друга, к которому ты должен приехать?
Узнав, что друга называют Авто и он занимается политикой, мой новый знакомый, которого, кажется, звали Гиви, на какой-то остановке приказал выходить, что мы и сделали.
Дальнейшее меня поразило так, что отпечаталось в памяти на всю жизнь. И последующие шаги запомнились, как только что просмотренный фильм, счастливый конец которого отнюдь не угадывался вначале. Гиви подошел к группе из нескольких человек и стал по-грузински что-то выяснять. Время от времени собеседники поглядывали в мою сторону, потом снова начиналась дискуссия. Так минут десять. Наконец они закончили, и мы двинулись в неведомом мне направлении, но было очевидно – Гиви знает, куда идти! Еще несколько раз он останавливался, чтобы поговорить с местными, и мы пришли к самой квартире Автандила Кепчошвили. Правда, это стало ясным только тогда, когда мы нажали на кнопку звонка. Распахнулась дверь – и на пороге нарисовалась родная фигура Авто.
– Вай, вай, – лишь смог выговорить Авто, – входите.
Мой спутник начал что-то горячо рассказывать, Авто периодически кивал головой, я же был в полусознательном состоянии и мало что понимал. Парень закончил свою речь и простился. Он даже отказался зайти в квартиру и посидеть.
Меня закинули в ванную, отмыли, напоили чем-то горячим и положили спать.
На следующий день Авто вручил мне 25 рублей на мелкие расходы до отъезда из Грузии. По советским временам это была немалая сумма.
Валерий Серов и Валерий Буйков уехали немного раньше меня – у них были билеты на ранний рейс. Серов оставил для меня лишь огромную авоську, заполненную до верха баночками детского питания, в Минске это был дефицит, у них – бери сколько хочешь. У Серова недавно родилась дочь, и он очень беспокоился о ней и вез нужные вещи отовсюду, где бы ни был. А в тот момент его путь лежал не на Минск, а куда-то в другую сторону, и я должен был использоваться как грузоперевозчик.
Мой самолет на Минск отлетал в четырнадцать тридцать. Из нашего микрорайона 12/4 (таков был его настоящий номер, который я перед этим никак не мог вспомнить) я выехал довольно рано и по прибытии в центр Тбилиси первым делом направился в пивную. Такое мудрое решение объяснялось тремя причинами: во-первых: до отлета было более 4 часов, во-вторых: меня мучил абстинентный синдром, или, как обычные люди говорят, похмелье, и, наконец, третье – у меня были Автандиловы 25 рублей, с которыми
Конечно, если бы не было второй причины, то можно было бы потратить деньги иначе, например, купить жене и сыну подарки. Но жизненные реалии сильнее любых наших намерений и желаний. И если эта правда подчинена зеленому змею и он, змей, руководит вами, то круг вариантов поведения резко сужается, жизнь упрощается, и все разнообразие этих вариантов сводится всего лишь к одному-двум, причем только одного известного направления – как опохмелиться и где взять выпить.
Недалеко от автобусной остановки, откуда нужно было ехать в аэропорт, я очень скоро нашел пивной бар. Пиво в Грузии пьют в основном приезжие и те, кто вчера перебрал. Я относился и к первой, и ко второй категории, поэтому взял сразу два бокала.
Потягивая потихоньку целебную жидкость, наблюдал за соседями. В Грузии в каждом публичном питейном месте редко пьют в одиночестве, так сказать, один на один. Обычно собираются компаниями не менее 5–6 человек и шумно «гуляют» – провозглашают тосты, смеются, поют песни. Женщин в этих компаниях я никогда не видел. Это не принято. Вот и здесь – за соседним столиком что-то праздновала большая компания мужчин среднего возраста.
Грузинское застолье. Картина выдающегося грузинского художника Нико Пиросмани
– Дарагой! – вдруг услышал я от одного из них, – а ты почэму адын? Иды быстро к нам, у нас балшой праздник. Видишь этого джигита – у нэго позавчэра был дэнь раждэния. Выпей за его здоровье!
Они сходу отличили меня от лица «кавказской» национальности и обратились на русском языке, разумеется, щедро пересыпанном знаменитым грузинским акцентом.
У меня до сих пор есть одна очень нехорошая черта: не умею отказывать, когда меня просят. Не только «если женщина просит», но и от различных, менее приятных предложений. А уж тогда особенно, если просьба касалась выпивки!.. Тем более нельзя было отказаться в том тбилисском баре, потому что я был в гостях у Грузии – в гостях у ее прекрасной столицы, ее многовековой истории, ее народа.
Вскоре я уже держал стакан с водкой в одной руке, бокал пива в другой и поздравлял порядочную грузинскую компанию с днем рождения их замечательного друга, рассказывая о том, что проезжал мимо станции Гори, где родился их знаменитый земляк Юзик Сталин.
На старые дрожжи хмель не замедлил подействовать, и скоро я, вспомнив свои певческие успехи в хоре преподавателей БГУ и также свое подвизание на сольном поприще в прошлый приезд в Тбилиси, выдал по-грузински народную песню Грузии «Светлана Светлячок» – «Чемо ли цена, тела…». Все подхватили, и стало очень тепло и уютно, как в Василевичах за сараями, где мы детьми играли в прятки и мать подолгу не могла меня найти.
…Автобус на аэропорт, очевидно, сделал третий круг, когда я наконец пришел в себя и стал способным оценить окружающую обстановку. Уже смеркалось, мой самолет на Минск давно улетел и, видимо, приближался к смолевичскому аэропорту. Я полез в карман, нащупал ненужный уже билет и задумался о своей незавидной судьбе пьяницы.
Но что теперь делать? У меня еще был остаток Автандиловых денег, которых было достаточно на поезд до Москвы.
«А оттуда два шага до родной Беларуси», – в надежде подумал я и спросил у окружающих людей из автобуса, в котором ехал: