Между небом и водой
Шрифт:
Потом пришло время колючей воды: осколки осыпавшихся колонн покрывали воду до горизонта. Где-то они втягивались неизменной водой, где-то держались на поверхности лениво вращающихся водоворотов, царапая воздух острыми углами и гранями.
Времена сменяли друг друга, а в жизни Найрона все оставалось без перемен. Он так и не узнал ничего о маме. Не нашел людей, видевших ее. Хозяева лавок рассказали то же, что и отец, а караванщик, сочувственно качая головой, признался, что для него до сих пор остается загадкой, как его мама могла упасть с каравана и почему не взлетела. Вир, скрежеща зубами, учил его вместе с младшими, которые стали еще неразлучнее. Но особенных успехов не наблюдалось. Найрон все больше убеждался
Рен по-прежнему общался с Найроном и пытался помочь ему в учебе, но, к его облегчению, прекратил попытки смягчить отношение мальчика к родным. Он не мог простить их, его кошмары не прекращались, он все время помнил о маме. И он не желал ничего слышать о том, что искать ее было бесполезно.
От времени живых дождей до времени сверкающего неба, семь долгих времен, Найрон старался не думать о приемной встрече. Но вот настало время, когда в небесах редко, сумеречными ночами, когда облака закрывали ночное солнце, появлялись сверкающие осколки древнего светила, складывающиеся в причудливые рисунки. Найрону было интересно, почему каждый раз рисунки были одними и теми же. Некоторые даже что-то напоминали, то ли голову рокла, то ли силуэт человеческой руки…
Близилось его десятилетие, после которого, не успеет он опомниться, нужно будет лететь на приемную встречу в школу низшей ступени. Найрона впервые в жизни не радовало ожидание дня рождения. Отец все чаще хмурил густые черные брови, его лицо, на котором и так после смерти мамы ни разу не появлялась улыбка, стало еще более мрачным. Их с Найроном поначалу частые стычки и ссоры сошли на нет, заменившись спокойными, вежливыми и холодными, ничего не значащими фразами, вроде: "Ты сегодня когда с работы вернешься?" или "как прошел день?".
Младшие, вопреки ожиданиям Найрона, в двухголовое существо не превратились, но были довольно близки к этому. Их успехи на уроках Вира регулярно портили ему настроение, которое безуспешно пытался исправить Рен. Сам он готовился к поступлению в школу средней ступени и обещал, что они с Найроном все равно еще будут видеться, даже если ему придется нарушать какие-нибудь школьные правила и сбегать оттуда с пролетающими караванами. Усмехнувшись на это заявление, Найрон сказал, что в таком случае Рена могут исключить из школы, и ему ничего не останется, как перейти к нему, в школу низшей ступени. Они посмеялись тогда, и Рен отвлекся на редук, а Найрон мрачно подумал, что может, было бы и неплохо, если бы Рена исключили и он оказался вместе с ним. Хотя, тут же решил он, учитывая, что Вир совершенно спокойно дал Рену направление в ту же школу, куда поступил Корвин, на это можно не надеяться.
Глава 8. Школа низшей ступени.
Крылья роклов мерно били воздух, то бросая тень, то открывая солнечным лучам платформы каравана. Стоя возле ограждения и сложив руки на груди, Найрон тоскливо вспоминал прощание с Реном, который в последний раз попытался приободрить его перед поступлением. Отец, сидя на последней скамье, крутил в руках черный деревянный медальон, который в последнее время везде носил с собой. Заходя на караван, Найрон растерялся, так много садилось на него детей его возраста и их родителей. Сейчас большинство из них разговаривали, из-за чего над караваном стоял легкий гул. Кто-то говорил с родителями, кто-то между собой, но все они делились, в основном, на две группы. На тех, кто радовался и был уверен в поступлении, и тех, кто боялся и волновался, что не поступит.
Найрон немного успокоился. Раз есть дети, которые, так же как и он, опасаются не поступить, значит, он не единственный, у кого так плохо шла учеба с приходящим учителем. Почему отец никогда не говорил ему об этом? И почему Вир так его ненавидел, ведь у него наверняка были в учениках и те ребята, подобные тем, кто также боится? Найрон снова отвернулся, всматриваясь в огромную воронку, образовавшуюся далеко внизу в воде. Она медленно вращалась, производя жуткое впечатление, потому что по размерам была гораздо больше, чем обычные водовороты, да и те были скорее выпуклыми. А глядя на эту воронку, у Найрона возникло чувство, что его начинает затягивать в нее и он помотал головой, избавляясь от наваждения.
Пейзаж четко просматривался до самого горизонта, не было обычного для этого времени тумана. Проведя взглядом мысленную черту от воронки, к отвесной водной стене, скопищу растущих скал, плантации каких-то деревьев, спустившихся к участку неизменной воды, чтобы утолить жажду, он остановился на виднеющихся вдалеке сферах Ругирита, куда они и летели.
На краю зрения что-то мелькнуло. Повернув голову, Найрон с трудом разглядел несколько точек, приближающихся со стороны скал, к которым поворачивал караван. Приобретая зеленовато-серебристый оттенок, они быстро увеличивались в размерах. Уже спустя мгновение, Найрон с удивлением разглядел крылья и тела, похожие на человеческие. Что-то мелькнуло в памяти, но воспоминание прервал истошный вопль:
– МИИИКРАААДЫ!!
Найрон не успел вздохнуть, как руки отца, оттянув его от ограждения, усадили на скамью. Склонившись над ним, отец строго приказал сидеть на месте. Все взрослые, собрав детей там же, в центре платформы, обступили их со всех сторон, лицом к ограждениям. Найрон не понимал, зачем они это делают, ведь караванщик держит уплотненный воздух вокруг платформ, он может просто усилить веление… Но тут же с изумлением увидел, как седой караванщик, применив к воздуху веление, отчего тот засветился голубым, все же вынимает грез и становится возле ограждения, глядя на приближающихся существ.
Внезапно в голове ярко вспыхнула картинка из какой-то книги: животные, принимающие облик тех, на кого нападают. Способные менять цвет кожи с серого на серебристо-голубой, зеленовато-серый, лазурный… Почему-то они опасны, но он не мог вспомнить – чем. Ему не пришлось раздумывать над этим долго. Сначала уши заложило от высокого пронзительного визга. Издавали его существа, действительно во многом напоминающие людей. За исключением крыльев с острыми когтями на сгибе, когтистых рук и лиц, с вытянутыми вперед челюстями, крохотными носами и хищно зауженными желтыми глазами. От уголков губ к острым ушам тянулись через скулы ярко желтые полосы. Они раскрывали рты, демонстрируя длинные острые зубы, и мощно били крыльями, от которых во все стороны летел сизый пух. Переливаясь оттенками голубого, серого и зеленовато-сизого, они окружили платформу с людьми.
Найрону захотелось зажать уши руками, они уже начали болеть от их непрекращающегося визга, многие дети так и поступили. Кто-то перепугано закричал. Сердце начало колотиться где-то в горле, но Найрон во все глаза смотрел по сторонам. Отец встал рядом с другими взрослыми. Караванщик, с грезом в отведенной в сторону руке, медленно шел вдоль ограждения, следя за микрадами. Те, зависнув в воздухе, будто выжидали.
Внезапно одна из них резко рванулась к платформе с противоположной стороны от караванщика. Найрон дернулся. Караванщик прыгнул к ней, перескочив через две скамьи с детьми. Уплотненный воздух, окружающий караван, в месте соприкосновения с микрадой пронзительно заскрипел и начал мерцать. Она продиралась сквозь него, гневно хлопая крыльями и не прекращая визжать. Несколько клочков пуха, кружась, полетели на пол платформы.