Между никогда и навечно

Бенсон Брит

В такие времена я бы хотел, чтобы она не была таким продвинутым читателем. Я могу поставить режим родительского контроля на ее планшет, но не могу запретить ей смотреть на печатные журналы в очереди к кассе в магазине.

Честно говоря, она справляется со всем этим лучше, чем я ожидал, но мне постоянно приходится напоминать ей, что у Сав в Лос-Анджелесе своя жизнь. Что у меня с ней отношения, но мы не совсем встречаемся, и я не знаю, что это значит для нашего будущего. Я пытаюсь подготовить свою дочь к тому, к чему еще даже сам не готов.

Я пытаюсь

бороться с мучительным чувством, что обрек дочь на очередную потерю. Я делаю все, что могу, но, черт возьми, этого никогда не бывает достаточно.

Я снова смотрю на Бринн.

— Посмотрим, что я смогу сделать.

Мне никак не заполучить точно такую же гитару, как у Саванны. Она изготовлена на заказ и, вероятно, стоит небольшое состояние. Но я мог бы достать что-то подобное к вечеринке по случаю ее дня рождения.

Я вручаю Шэрон свою кредитку и смотрю ей в глаза.

— Используй ее для одежды, — настаиваю я.

Она берет ее со смиренной улыбкой, но я знаю, что она ей не воспользуется. Мне просто нужно придумать, как доплатить ей в следующем месяце, когда появится платежная ведомость.

— Готова, босс?

Бринн улыбается Шэрон и показывает ей два больших пальца.

— Готова, мисс Шарон!

Я провожаю их до двери, затем наблюдаю с крыльца, как они забираются в машину Шэрон. Придурки с камерами снуют вокруг и фотографируют, и я бросаю на них сердитые взгляды. В пятницу я обратился к шерифу округа, и с тех папарацци разбили лагерь через улицу. Не знаю, как долго это продлится, но на данный момент патрульная машина объезжает квартал раз в час. Когда Сав вернется, нам придется придумать что-нибудь еще.

Если она вернется.

Я поворачиваюсь и иду обратно в дом.

Еще одна неделя в Портофино. Потом Нью-Йорк. Затем…

Она не упоминала, что останется в Северной Каролине, и я бы никогда не попросил ее об этом. В этом маленьком городке ей будет слишком тесно. Я это знаю. Но Сав также не просила меня поехать с ней в Калифорнию. И даже если бы она это сделала, уехал бы я?

Я выхожу на террасу и смотрю на прибой. Сегодня на пляже многолюдно. Это началось со дня отъезда съемочной группы и снятия ограждений. Я опираюсь руками на перила террасы, отмечая, насколько по-другому себя чувствую без кольца. Я снял его в день отъезда Сав.

Этот дом я строил не для Саванны. Не совсем. Это означало бы, что я ожидал ее возвращения ко мне, но я не ждал.

Я надеялся.

Мечтал.

Но никогда не ожидал.

Я не строил его для нее. Я строил его в память о ней. Каждая линия на чертежах была проведена с определенной целью. У каждой комнаты имелось предназначение, связанное с Саванной. Даже цвета выбирались с учетом ее образа. Ее настроения. Ее мечтаний.

Я не мог быть с ней, но не мог быть и без нее, поэтому встроил ее в стены. Погрузился в Саванну единственным известным мне способом.

Было ли это справедливо по отношению к моей

жене? Возможно, нет. Но мы с Джулианной никогда не пытались сделать наш брак настоящим. У нее были свои способы справляться с этим, а у меня — свои.

Если я закрою глаза, могу представить Саванну здесь. Как она репетирует свои песни в музыкальной комнате. Ставит свои скейтборды на стойку на стене прихожей. Печет оладьи на оборудованной кухне. Проводит долгие, ленивые утра со мной вот здесь, на этой террасе.

Но кто эта Саванна из моих фантазий? И когда зайдет солнце, где мы закончим день? В моей спальне, переделанной из гостевой, или в спальне моей покойной жены?

Я крепче сжимаю перила руками, до боли надавливая на основание безымянного пальца. Никакого силиконового барьера. Никакого кольца.

Если бы Саванна попросила меня переехать с ней в Калифорнию, я бы согласился?

Громкий стук в дверь вырывает меня из раздумий. Я смотрю на часы и возвращаюсь в дом. Это могут быть Бринн и Шэрон с покупками. Возможно, Бринн забыла свой ключ.

Я настораживаюсь, когда в дверь снова громко стучат, и ускоряю шаг.

Если это очередная гиена с фотокамерой, или какой-нибудь репортер из желтой газетенки, я могу выйти из себя. Распахиваю дверь как раз в тот момент, когда человек по ту сторону поднимает кулак для нового стука.

Некоторое время просто смотрю на него, и на его лице появляется хитрая ухмылка.

Выйдя на крыльцо, я заставляю посетителя отступить на шаг, и закрываю дверь. На улице объективы фотоаппаратов направлены прямо на меня. Я стискиваю зубы и скрещиваю руки на груди.

— Когда тебя выпустили, — хрипло спрашиваю я, и Терри усмехается.

— Около полугода назад. За примерное поведение.

Я не смеюсь над его шуткой. И не отвечаю его жуткой чертовой ухмылке. Просто смотрю на него прищуренным взглядом и стараюсь сохранять хладнокровие.

— Где она? — спрашивает он наконец, и я выпрямляюсь. Во мне пробуждается защитный инстинкт.

Я не подпущу его к Шэрон ближе чем на пятьдесят футов. Она слишком усердно работала, чтобы позволить этой грязной заднице потратить ее жизнь на то, чтобы попытаться испортить все, что она сделала. Внимательно его рассматриваю. Новая одежда. Новая обувь. Темные вьющиеся волосы все такие же длинные и спутанные, насколько я их помню, но выглядят так, будто их недавно вымыли.

Но его глаза. Эти глазки-бусинки с пожелтевшими белками.

Примерное поведение — моя задница.

— Она не хочет тебя видеть.

Он снова смеется. Ему плевать. Будто это для него игра.

— Откуда ты знаешь? Ты у нее спрашивал?

— Я знаю.

Я бросаю взгляд через его плечо. Когда в последний раз мимо проезжала полицейская машина? Будут ли они здесь с минуты на минуту или мне придется ждать еще час? Я быстро осматриваю его перед тем, как наградить еще одним убийственным взглядом.

— Ты задержался. Уходи.

Не поворачиваясь к нему спиной, тянусь, чтобы открыть дверь, но он делает шаг вперед.