Между Сциллой и Харибдой. Последний выбор Цивилизации

Никонов Александр Петрович

Развитие общества идет неравномерно, и выход на историческую арену прежних аутсайдеров, новых слоев и страт общества вызывает неминуемую культурную и интеллектуальную просадку. За которой следует новый набор культурной высоты. Новая и новейшая история последние двести лет только и делали, что выбрасывали волну за волной к пульту управления обществом миллионы прежде не участвовавших в принятии решений людей — женщин, негров, маргиналов, деревенщиков, отличавшихся низким уровнем образования… И дорвавшись до власти, эти недоапгрейженные обезьяны с готовностью начинали дергать демократические рычаги управления. В развитых странах это пришествие «внутренних

варваров» отчасти удалось скомпенсировать с помощью выборных технологий, когда элиты маневрируют, как, например, в Америке, подсовывая массам двух кандидатов, принципиально не отличающихся друг от друга. Но беда в том, что и сами элиты в огромной мере оказались разбавленными новыми людьми снизу, что привело к интеллектуальной деградации в виде смещения центра тяжести в левую сторону политического спектра. Всем была плоха прежняя аристократия, но чего у них нельзя было отнять, так это культуры и образованности! Не то, что нынешнее племя…

Современные страны так называемого Запада были построены в эпоху экономически либерального буржуазного развития.

Именно этот этап развития и снивелировал национальные (от слова «национальность») особенности, сплавив народности в единый народ, в нацию. У нас в России этого не произошло, поскольку Февраль сменился Октябрем, то есть феодальной реакцией.

Повторю эту мысль ввиду ее важности… Именно буржуазный период развития социальной системы, начинающийся после буржуазной революции, является тем правильным режимом работы «плавильного котла», при котором происходит сплавление племен и народностей в единую политическую нацию.

Д’Артаньян был гасконцем. Сегодняшнему же французу назвать себя гасконцем и в голову не придет! Потому что буржуазное развитие, последовавшее после Великой французской революции, переплавило нормандцев и бретонцев, жителей Гаскони, Прованса и Вандеи в одну нацию — французов. Как переплавило оно в одну нацию валлийцев, шотландцев и англичан. Как переплавились в американскую нацию поляки, немцы, итальянцы, англичане и ирландцы. А у нас в России до сих пор живут русские и татары, чеченцы и дагестанцы, а слово «россиянин» не приживается и воспринимается всеми настороженно, как искусственный и навязываемый сверху новояз. У нас по сей день многие всерьез возмущаются, что в паспорте удалили графу «национальность». И при этом ею гордятся! Верните, кричат!..

Однако бурное нашествие левых в политику в XX веке привело в странах Запада не только к постепенной остановке процесса сплавления, но даже к частичному разрушению уже готового «сплава». И выразилось разрушение слитка нации в той самой «оловянной чуме» мультикультурализма, которая ныне выдается левыми теоретиками за прелесть разнообразия.

В разнообразии действительно сила. Но разнообразие разнообразию рознь! По закону иерархических компенсаций, который еще называют «законом Седова-Назаретяна». сложная развивающаяся система со временем утрачивает поверхностное разнообразие и наращивает разнообразие на «внутренних уровнях системы». Иными словами, разнообразие в мишуре и блестках уходит, уступая место внутреннему усложнению.

Современное общество по своему внутреннему устройству превосходит первобытно-общинное или феодальное на порядки. Но при этом оно утрачивает поверхностное разнообразие — те самые «ценностные коды», столь любезные сердцу деревенщиков и политиков старой закалки, а именно — национальные обычаи, этническую музыку, вышитые на рубахах петухи. Оно внешне упрощается, нивелируется —

и черные, и белые ходят в пиджаках и галстуках, говорят на одном языке, пользуются одной валютой и схожим для разных стран понятийным ядром, лежащим в основе юридических систем — «правами человека». Зато внутри системы — на уровне людей — разнообразие растет неимоверно!

Однако левые настроения, затопившие Запад, есть настроения по сути общинные, стадные, деревенские, они тащат цивилизационную систему в сторону, противоположную от магистральной линии прогресса, в сторону коллективизма и антиинтеллектуализма, поскольку левачество есть антиинтеллектуализм в его политическом выражении. Произошло парадоксальное расщепление консервативной линии политического спектра на традиционализм и левый либерализм — отношение к новшествам у левых иное, они, в отличие от традиционалистов, вполне приемлют аборты и однополые браки, но так же тянутся к общинности в виде эгалитарности.

В результате сегодня мы видим, как пришлые варвары из Третьего мира, поощряемые леваками, «геттоизируются» — сбиваются в макроблоки мультикультур. Вместо того, чтобы сплавляться в нацию.

Разве колониальный аристократ XIX века, несший в отстающие уголки планеты цивилизацию, мог допустить в своей голове мультикультурализм, то есть предположить на секунду, что варварские обычаи равны обычаям цивилизованных народов? Мог только в одном случае — если он был шизофреником. Любому здравомыслящему человеку была видна разница в уровне европейских технологий и технологий африканских. И было ясно, куда идет прогресс, куда нужно двигаться. Почему это неясно сегодняшним потомкам тогдашних колонизаторов?

Глава 1. От левизны до кривизны — один шаг

Да, европейцы XIX века слишком ясно видели колоссальный цивилизационный градиент между Европой и прочими частями света. Колонизируя планету, они объективно выполняли роль уравнивателя цивилизационных потенциалов. Но эту разницу потенциалов нужно было как-то объяснить. Почему одни народы передовые, а другие отсталые? Объяснение было найдено самое простое и лежащее на поверхности — в миропонимании европейцев все объяснялось разницей в качестве людей. Одни расы от природы более совершенные, а другие менее — этот нехитрый вывод стал мейнстримом научной мысли всего XIX века, перетек в век ХХ-й и вспух фурункулом фашизма.

Мнение о природном превосходстве одних рас над другими разделялось практически всеми. Об этом писал Циолковский, об этом писал Маркс, бывший, как известно, жутким русофобом. Автор теории пролетарской революции, например, целые народы считал «контрреволюционными» — в первую очередь славян.

И нельзя сказать, что этот взгляд на природную ущербность некоторых рас был совсем уж ненаучным. Скорее, напротив, тогдашние европейские антропологи, еще не пораженные чумой политкорректности, спокойно приводили и обсуждали разные факты об анатомической разнице рас. Причем было это не только в XIX веке.

Скажем, советский антрополог Борис Жуков (1892–1934) в книге «Происхождение человека» писал, что «представитель более высокой в отношении умственного развития человеческой расы имеет более тяжелый, более объемистый мозг, чем дикарь». Жуков отмечал разницу в строении мозга и особенностях его питания «кровью через кровеносные сосуды» у передовых и отстающих рас. Поддерживали выводы Жукова и другие советские и русские антропологи — Дмитрий Анучин, Василий Городцов, Михаил Уринсон, Виктор Бунак и прочие.