Между жизнью и смертью
Шрифт:
– Полковник Котляров, – неживым, металлическим голосом дешифратора откликнулась трубка. – Извините, Виталий Викторович, что так поздно, но дело совершенно срочное.
– А, ты... – Мазурин зевнул и уселся в кресло, всеми силами стараясь прогнать сон. – Конечно, я понимаю, что срочное. Ты же мне сегодня к полуночи должен будешь доложить результаты, правильно?
– Так точно. Поэтому и звоню.
– Ну что у тебя?
– Виталий Викторович, вы только выслушайте меня внимательно и постарайтесь понять все, что я скажу. Не отметайте
– Не тяни. Что там у вас стряслось?
– Я завербовал Банду.
– То есть...
– Он согласен работать на нас.
– Гм-гм... Интересно... И на кой хрен он нам нужен?
– Нужен. Тут новое интересное дело возникает, и он нам очень и очень пригодится. Я предложил ему пойти к нам на работу, – мол, возьмем старшим лейтенантом, как ты и в армии был оперативным сотрудником в мой отдел...
– Ну знаешь, Котляров!.. Охренел окончательно? Ты что это себе там позволяешь? Да ты...
– Я прошу вашего разрешения снять людей и свернуть запланированную операцию по ликвидации объекта. Послезавтра Бондарович будет у вас в кабинете, и он со временем станет вашим лучшим сотрудником, гарантирую.
– Ты понимаешь, о чем просишь?
– Так точно. Я беру всю ответственность на себя.
– На кой хер мне твоя ответственность!..
Мазурин задумался. Трудно было предугадать, что там на этот раз замыслил Котляров, но мужик он вообще-то толковый, смекалистый. Может, и впрямь нашел выход из всего этого дерьма, в которое влипло их управление?
– Короче, – сурово подытожил генерал, – действуйте, полковник, как считаете нужным. Я жду вас с подробным докладом.
Он помолчал немного и вдруг злобно зашипел, слава Богу, что дешифратор не донес его интонацию:
– Но если благодаря тебе я снова влипну в какое-нибудь говно, я из тебя жилы вытащу и шкуру спущу, понял? Ты не только из органов в два счета вылетишь – ты не рад будешь, что на свет белый родился, ясно?
– Так точно.
Котляров вернулся минут через пятнадцать, но, хотя калитка и была открыта, настроение ребят круто изменилось. Они сидели молча, глядя исподлобья на явившегося "федерала".
– Что случилось? – Степан Петрович не мог понять причин перемены, произошедшей с ними.
После переговоров с генералом настроение Котлярова было довольно добрым и никак не вязалось с мрачным видом парней. – Я обо всем договорился!
– С кем это, интересно, товарищ полковник? – язвительно поинтересовался Банда. – С ребятами из штурмового отряда, небось?
– Да что с вами такое в конце-то концов?
– С нами? Мы вели честную игру, но мы не привыкли, когда нас подставляют, – вступил в разговор Самойленко. – Какого черта вы отключили телефон? Чтобы мы не могли ни с кем связаться? И считаете, что мы после этого, товарищ полковник, можем вам доверять? А еще честное слово офицера давал, скотина...
– Ну ты, писака, – не выдержал Котляров. – Если бы ты был обыкновенным журналистом, я, об тебя и руки не стал бы марать. Но ты сам был боевым офицером. Или забыл уже? Да я тебе за такие слова сейчас челюсть сверну, сопляк паршивый...
– А вы его просто пристрелите, – спокойно посоветовал Банда. – И кулаками махать не придется, и важного свидетеля заодно уберете.
Этот спокойный голос отрезвил Котлярова. Он постарался взять себя в руки и, все еще взволнованно дыша, сказал довольно миролюбиво:
– Эх, придурки! Да мы линию перерезали еще пару часов назад, когда ты, – кивнул он на Самойленко, – в Киев звонить собирался... Юсупов, – крикнул Котляров в сторону ворот, уверенный, что их разговор прослушивается, – приказываю немедленно восстановить телефонную линию! И вообще – операция закончена. Все в гостиницу и можете спать. Выезд в Москву завтра в десять утра.
Он снова повернулся к парням:
– Думаю, они нас слушали... Ну что, теперь вы мне верите? Ты, Николай, сходи проверь – минут через пять, как только они восстановят линию, телефон заработает. Только... Только не звони никуда, пока я с вами не поговорю кое о чем. Ты мне можешь это пообещать?
– Ладно, не буду, – нехотя согласился Самойленко и зашагал к дому.
– А кому вы звонить-то собирались? – спросил полковник Банду, оставшись с ним наедине.
– Владимиру Александровичу, – подозрение еще не развеялось, и Банда говорил нехотя, все еще не слишком доверяя полковнику. – Большакову. А что, нельзя?
– Можно. Просто в Москве сейчас глубокая ночь, незачем будить пожилого человека.
– Но ведь вы своего шефа разбудили, а?
– Разбудил.
– Ну и как?
– Он дал согласие.
– Значит...
– Значит, операция закончена. Ты же слышал, завтра утром мы выезжаем в Москву.
– Мы?
– Да, все мы. Ты, Алина и Николай тоже. Вам будет лучше поехать с нами.
– А я при чем? – появился из темноты Самойленко. Он, видимо, услышал последнюю фразу Степана Петровича. – Телефон заработал, все в порядке.
– Ну, я же вам говорил! – довольно улыбнулся Котляров и кивнул на бутылку. – Чего не наливаешь? Вот теперь у нас точно есть повод выпить.
– Повод поводом, но я, честно говоря, не понял, зачем мне-то в Москву ехать? Чего я там забыл? К тому же у меня в Одессе есть дело, и довольно срочное... – заметил журналист, разливая остатки водки по стаканам.
– Вот об этом, о твоем одесском деле, я с вами и хотел поговорить, – полковник улыбнулся ребятам, как бы подбадривая их:
– За нашу совместную деятельность! – и залпом осушил свой стакан.
– Давай!
– Вот что, ребятки, – начал Котляров, как только они закусили, – мы "крутим" одно дельце, которое точь-в-точь повторяет вашу одесскую "опупею". Правда, в другом городе и не на Украине, а в России. Но вполне возможно, что корни у этих махинаций общие. К тому же слишком напоминают то, из-за чего был большой скандал во Львове.