Между жизнью и смертью
Шрифт:
– Чего тебе надо? – грубо спросил Банда, не опуская пистолет и не снимая палец со спускового крючка.
– Слышь, ты пушку-то убери, – парень поднял руки, показывая, что он не вооружен. – Я ищу Олега Вострякова. Ведь это его дом?
– А ты кто?
– Постой, а ты случайно не Банда? – вопросом на вопрос ответил парень.
– Я Банда, допустим. А кто ты?
– Самойленко. Бывший лейтенант Самойленко, ВДВ. Банда, я был взводным в соседнем батальоне. Ты меня совсем не помнишь? – он снял очки, давая Сашке возможность получше себя рассмотреть.
– Не помню.
– Зато я тебя помню... Слышь, Банда, мне Олег очень срочно нужен.
– Откуда ты его знаешь?
– Да мы в училище в одной роте "курсами" были. Все годы. А потом и в Афган вместе загремели. Мы с ним часто там встречались, в соседние батальоны попали... Ну неужели не помнишь?
– Тебя не Колей зовут?
– Колей, Колей!
– Вспомнил, – Банда опустил пистолет. Он действительно вспомнил этого парня, которого видел несколько раз вместе с Олегом. Кажется, однажды они даже выпивали вместе. Не мудрено, правда, что он его не сразу узнал, как-никак времени прошло уже прилично, да и узнать в этом джинсовом фраере афганского "летеху" было не просто. – Заходи.
Пропустив Николая во двор, Банда быстро выглянул на улицу и, убедившись, что все пока спокойно, старательно задвинул засов и набросил щеколду.
И только потом обернулся к удивленно смотревшему на него бывшему лейтенанту.
– Чего тут у вас происходит, а?
– Долго рассказывать, братан.
– А где Олег?
– Пошли, сядем.
Банда привел его к той самой яблоне, под которой они любили сидеть с Олежкой.
– Ты сядь, Коля... – и сам опустился рядом, засунув пистолет в карман" куртки и вытащив пачку сигарет. – Кури.
– Завязал недавно, пока держусь.
– Правильно сделал. А я, братан, отвыкнуть никак не могу.
– Банда, что здесь происходит?
– Как тебе сказать... Ладно, не это главное. Так ты к Олегу?
– Ну.
– Нет Олежки.
– А когда будет?
– Никогда. Нет его больше.
– Как нет?
– Погиб Олег. Погиб. После всего, что прошел... После Афгана. Погиб...
Вечером, оставив женщин в доме, они снова сидели на этой же самой лавке. Банда уже успел рассказать Самойленко вкратце всю историю, в которую они влипли с Алиной. Рассказал, как погиб Олег. Они уже помянули друга и теперь вышли во двор, на воздух, чтобы посидеть по-мужски, с бутылкой, не встречая ежеминутно горький взгляд Галины Пилиповны, у которой приезд Самойленко снова разбередил незаживающую рану на сердце.
– Да, нелегко ей, – Банда кивнул в сторону дома.
– Еще бы! У меня вообще такое чувство... Неловко как-то. Будто я, мое присутствие все время напоминает ей об Олеге. Знаешь, будто глаза Галине Пилиповне мозолю, как нарочно, – вот, мол, я, его друг, здесь, живой, а его самого... И никогда больше не будет, – с горечью сказал Самойленко.
– Нет, мы ей сейчас как раз нужны. Хотя, конечно, слов нет – мы здесь, а Олежки нет.
Николай разлил водку и протянул стакан Банде:
– Ты чего-то совсем не пьешь.
– Понимаешь, нельзя мне пока.
– Чего, болеешь?
– Хуже.
– Подшился? Закодировался? Так закодированным вообще нельзя, а ты, я смотрю, все же пятьдесят граммов принял за столом.
– Упаси Бог! – не сдержал Банда улыбки. – Только подшиться мне и не хватало. Тут другие дела.
– Это что, связано с тем, как ты меня встретил?
– Догадливый.
– Ну не тяни! – явное нетерпение сквозило в словах Самойленко.
– Если очень коротко, то в результате некоторых приключений я стал опасным человеком для ФСБ...
– Для кого?
– ФСБ.
– Это ты КГБ российское имеешь в виду?
– Да-да.
– А чего им здесь, на Украине, нужно? – недоумевал Коля, с недоверием посматривая на Банду. – И чего ты такого натворить успел, что они тебя... Это все после похищения?
– Да. Я тебе там, в хате, не все рассказал. Теперь я окружен, меня пытаются убрать, и, собственно говоря, каждую ночь я жду штурма, – Банда горько усмехнулся. – Дослужился, брат, на благо России – чужой среди своих. Как в кино.
– Ни хрена себе история!.. Но, послушай, это же такой материал!..
– В каком смысле? – тут уж Банда удивленно взглянул на собеседника.
– Ну, в смысле такую статью забомбить можно – отпад! Служба безопасности России в открытую действует на территории нашего государства – ты представляешь, какой резонанс в обществе это вызовет? Ох, бляха...
– А ты что...
– Да, журналист. Я обозреватель в одесской вечерней газете. Специализируюсь в основном на репортажах обо всяких крутых делах, темных историях и прочих сенсациях. Но я балдею – ты же мне такую тему даришь!
Банда с удивлением следил за неумеренным выражением восторга Самойленко, но постепенно во взгляде "врага государства" удивление сменилось почти неприкрытой насмешкой.
– Ты, Коль, рано радуешься.
– Чего? – переспросил слегка опьяневший Самойленко, в недоумении уставившись на Банду. – Почему ты так думаешь? Я что, по-твоему, написать об этом не смогу? Да я, если ты хочешь знать, один из самых популярных у нас журналистов. Да мои материалы, хоть и нехорошо самому себя хвалить, на "ура" принимаются. Если я себе строчки в номер заказываю – что угодно слетит, но мою писанину редактор поставит. Ты понял?
– Это я понял. И что журналист ты толковый – не сомневаюсь. Я о другом, – печально улыбнулся Банда.
– О чем?
– Понимаешь, меня когда-то давно, еще в детстве, поразила одна вещь. Я об этом в какой-то книжке вычитал. Ты знаешь, как на волков охотятся? В лесу развешивают веревки с красными флажками. Волк боится и никак не может вырваться с очерченной для него охотниками территории. – Банда почему-то начал издалека, задумчиво глядя в черное звездное небо. Он говорил уверенно, не торопясь, – чувствовалось, что не раз уже думал об этом.