Между жизнью и смертью
Шрифт:
– Это вы о чем, о похищении детей? – встрепенулся Самойленко.
– И перепродаже их на Запад, – Котляров, подтвердив его догадку, согласно кивнул головой.
– Я так и думал! Вот черт!
– Самодеятельность, Николай, тут не поможет, и твое журналистское расследование, которое ты затеял, ничего не даст. А возможно, тебя и пристрелят где-нибудь в темном переулке. Работают преступники, я вам должен сказать, профессионально. Тем более, что штаб-квартира всей организации там, за "бугром". И туда вам никак не добраться, я вас уверяю. Поэтому давайте займемся этим делом
– Но... – попытался было возразить Самойленко, но Котляров успокаивающе положил ему руку на плечо:
– Гарантирую, что первым из журналистов, кто сообщит об этом громком деле, будешь ты. Сенсацию гарантирую. Доступ к материалам – полный... или почти полный. Да ты и без того многое будешь знать.
– Да ладно, – журналист попытался сделать вид, что сенсация не главное, но по его азартно заблестевшим глазам было заметно, что он уже начал придумывать заголовок покруче к своему потрясающему материалу.
Банда и Котляров не выдержали, рассмеялись.
– Не смущайся, Коля! – подколол друга Сашка. – И вообще, зачем тебе твоя одесская газетенка? В "Комсомолке" напечатаешься, весь эс-эн-гэ прочтет!
– Безусловно, – поддержал его и Степан Петрович, но вдруг, посерьезнев, предупредил:
– Ребята, только никому пока ни единого слова. Я надеюсь, вы все прекрасно понимаете.
– Конечно, – они согласно закивали.
– Слушайте, парни, хорош – о делах будем говорить в Москве, и подробно, а сейчас давайте лучше... – начал было Котляров.
– А на чем мы поедем? – перебил его Банда.
– На "Волге", со мной.
– Честно говоря, я бы предпочел свою машину.
– А что, есть?
– Есть. Друга, Олега... – Банда споткнулся, упомянув имя погибшего товарища. – Его "Опель". Я думаю, Галина Пилиповна не обидится, если я им воспользуюсь. А мне все ж спокойнее будет.
– Не вижу проблемы. Хочешь – поезжай на "Опеле". Только до границы с Россией я бы посоветовал держаться в нашей колонне, чтобы было проще выехать. А то местный КГБ о вас уже немало наслышан, могут быть осложнения.
– Конечно.
– Мужики, если честно, у меня сегодня отличное настроение и совсем не хочется спать, – как-то задорно сказал Котляров. – В гостинице у меня есть бутылочка коньячка. Раздавим, а?
– Обижаешь, начальник! – Самойленко скорчил потешную рожу. – Что, у нас своей горилки не найдется, чтоб к твоей гостинице топать? Сейчас сбегаю к холодильнику и принесу. Запотевшую! – и он исчез в доме.
...Гулянье в саду продолжалось до утра, и Галина Пилиповна, встав утром подоить корову, была крайне удивлена, обнаружив распахнутую калитку... двоих друзей покойного Одежки, спавших вповалку рядом с каким-то незнакомым мужчиной прямо на подсыхающей свежескошенной траве в саду под яблоней. Укрыв их старенькими покрывалами, она ушла в клуню, изумленно покачивая головой...
– Банда, ну ты и поросенок все же! – выговаривала утром Алина, обливая голого по пояс Сашку прямо из ведра. – Напился сам и Колю напоил. И еще какого-то типа к себе затащили! Кто это такой? Где вы его только
Она кивнула на Котлярова, уже проснувшегося и осторожно поворачивающего голову, жутко трещавшую после ночных возлияний.
– Этот? Пока секрет, Алинушка! – весело фыркал Банда, разбрызгивая вокруг себя фонтаны воды.
– Осторожнее, меня всю обольешь! – воскликнула девушка, отскакивая в сторону. – И почему калитка была открыта? Мне Галина Пилиповна как рассказала, я чуть не умерла от ужаса. Тебе что, жить надоело? Пришли бы эти сволочи и пристрелили тебя, пока спишь. Ну что это за несерьезность такая, Банда? Ну почему я, женщина, должна тебя учить элементарной осторожности...
– Алинушка, тихо! Не рычи, – лишь смеялся в ответ Банда, энергично растираясь полотенцем. – Ночью произошло эпохальное событие – пророк Исайя спустился на землю и провозгласил судный день. Все, теперь каждому воздается за грехи его! Отвечай же, несчастная, как на духу, любишь ли ты меня? – громогласно возопил Банда, театрально-грозно глядя на свою невесту.
– Сашка, перестань поясничать! – Алина не знала, сердиться ей или смеяться. – Не знаешь будто, что я люблю тебя больше всех на свете!
Она прижалась к его обнаженной холодной после мытья груди и притихла, чувствуя себя рядом с этим сильным парнем совсем маленькой девочкой, надежно укрытой за его широкими плечами от всех бурь и тревог.
– Мне страшно, Саша, – прошептала она.
– Спокойствие, – бодро воскликнул Банда, сжав ее плечи. – Лучше неси бинт и смени мне повязку, а потом я расскажу тебе один страшный-страшный секрет. Но только – никому, идет, Алина Владимировна? Тебе доверять можно?
– Ох, какой же ты пустомеля! – не выдержав, в сердцах воскликнула девушка, убегая в дом...
– Ребята, быстрее собирайтесь. Осталось всего полчаса, – подал голос Степан Петрович, когда перевязка была закончена.
– Степан Петрович, умоляю, ни звука! – вдруг возопил Банда. – Это мой сюрприз!
Он схватил Алину за руку и потащил в дом, к телефону.
– Давай, звони скорее родителям.
– Банда, ты мне скажешь, в чем дело, или так и будешь голову морочить?
– Набирай скорее номер, у нас времени совсем не остается.
Алина набрала номер и, услышав в трубке голос матери, произнесла:
– Мама, привет! Как вы там?
– Скажи им, что сегодня ночью ты будешь дома, – прошептал Банда, стоявший рядом на ухо девушке.
Алина от удивления чуть не выронила трубку из рук:
– Что?!
– О, женщины! – театрально воздел Банда руки к потолку. – Ну ничего не могут сделать как следует. А ну, давай сюда! – он забрал трубку у обомлевшей Алины и весело закричал:
– Настасья Тимофеевна, здравствуйте!.. Да-да, у нас все отлично. Именно отлично... Ой, тут такие дела, вы бы знали!.. У меня нет времени, да и разговор совсем уж не телефонный... Настасья Тимофеевна, послушайте. Если вы сегодня чуть попозже ляжете спать, то около часа ночи я привезу вам Алину!.. Да!.. Ну конечно!.. Спокойно, спокойно, не плачьте, все уже хорошо. Идите, обрадуйте Владимира Александровича. Мы скоро увидимся! До свидания!