Между жизнью и смертью

Воронин Андрей Николаевич

"Опель" не отставал.

Он буквально висел "на хвосте", как приклеенный.

Когда узкая извилистая дорога углубилась в лес, "Опель" несколько раз помигал фарами дальнего света, подавая Карлу какой-то сигнал. Сомнений быть не могло – ему приказывали остановиться.

Берхард в ответ еще сильнее вдавил педаль газа, но "Опель" на предельной скорости резко обошел его по встречной полосе слева и стал прижиматься к "Мерседесу", вытесняя его на обочину.

Карлу ничего не оставалось делать, как остановить

машину.

Двое парней очень подозрительного вида вышли из "Опеля" и направились к нему. Карл мужественно открыл дверцу и вышел им навстречу...

* * *

– Здравствуйте. Можно посмотреть ваши документы? – вежливо начал Банда, не очень понимая, что он будет делать дальше.

– По какому праву? – по-русски ответил им Берхард, чем явно обрадовал друзей, не блиставших знанием немецкого. – Я – гражданин Федеративной Республики...

– Мы знаем, – прервал его тот, что просил документы. – Вас зовут Карл Берхард?

– Да.

– С вами – ваша жена Хельга?

– Да.

– Очень хорошо, что мы вас нашли, – Банда даже улыбнулся от удовольствия.

– А в чем дело? Откуда вы меня знаете?

– Дело в том, – немного замялся Банда, с надеждой на помощь взглянув на Бобровского, не зная толком, с чего начать, – к немцу он не хотел применять тех методов воздействия, которые Сергей назвал ночью "игрой без правил", и пытался решить проблему мирным путем. – Дело в том, что мы – из ФСБ.

– Что такое ФСБ?

– Это – Федеральная служба безопасности.

– Не понимаю.

– А Ка-Гэ-Бэ – понимаете?

– Да-да! – оживленно закивал головой немец. С этой аббревиатурой он был хорошо знаком по многочисленным газетным публикациям. – У нас в Восточной Германии тоже было Ка-Гэ-Бэ – "Штази".

– Ну вот. Так мы – из российского КГБ.

– Россия? Но ведь это – Украина?

– Неважно, господин Берхард. В данной ситуации важно то, что вы совершили преступление.

– Какое?

– Давайте не будем играть в наивность, господин Берхард. Ребенок, который находится в машине, – не ваш. Вы приняли участие в его похищении, а это – преступление во всех цивилизованных странах. И наказание за него – очень серьезное.

– Это мой сын... – голос Карла звучал весьма неубедительно, но он все же сделал попытку защититься. – У меня все указано в документах, прошу вас!

Он протянул паспорта, в которых действительно имелась запись о наличии сына – Йогана Берхарда, родившегося совсем недавно – этим летом.

– Господин Берхард, – Банда, мельком взглянув на документы, вернул их немцу. – По паспортным данным, вашему сыну четыре месяца. Можно мне взглянуть на вашего ребенка?

– Незачем.

– Конечно. Потому что ему – чуть больше одного дня. Он родился прошлой ночью в одесском роддоме.

– Чушь.

– Послушайте меня

внимательно, господин Берхард. Я могу вас арестовать. И вас будут судить как соучастника киднепинга, вы получите огромный срок и честно отработаете его в тайге, в Сибири... Вам этого хочется?

– Не-е-ет, – выдавил из себя немец, чувствуя, что эти парни знают все и действительно могут очень круто изменить его судьбу.

– Вот видите! Знаете что, давайте пройдем в нашу машину, немного поговорим, – Банда жестом пригласил Берхарда сесть в их "Опель".

Успокаивающе помахав жене рукой, немец последовал за "представителями Ка-Гэ-Бэ" в их машину.

Когда они уселись в "Опель", Бобровский включил диктофон, и Банда обратил на это внимание немца:

– Наш разговор будет записан, господин Берхард. Пленка затем будет передана в суд.

– Без своего адвоката я не собираюсь ни о чем с вами разговаривать. Я – иностранный гражданин и требую поэтому представителя моего посольства. Вы поступаете незаконно, задерживая меня. Я знаю свои права.

– Высказались?

Банда строго смотрел на новоиспеченного "папашу", и в глазах его постепенно разгорался огонек злости. Карл заметил это и благоразумно решил помолчать.

– Теперь я буду говорить; Вы, – Банда ткнул пальцем чуть ли не в глаз немцу, – купили ребенка в одесском роддоме, воспользовавшись услугой некоей частной чешской фирмы. Не знаю, может быть, вы даже не понимали, что делаете. Возможно, вам говорили, что ребенок – сирота и ему надо помочь...

– Да, мне сказали, что его родители погибли в автокатастрофе, а мальчик, по счастью и чистой случайности, остался жив и невредим, – горячо заговорил Берхард. – Поэтому я могу его усыновить.

– Это ложь. Его родная мать, вынашивавшая его девять месяцев, сейчас лежит в роддоме и плачет по своему, как ей сказали, родившемуся мертвым сыну.

– Какой кошмар! – закрыл лицо руками немец. – Что же теперь делать?

– Для начала расскажите нам, как вы связались с преступниками, сколько вы им заплатили?

– По объявлению. Фирма обещала решить проблему тех, кто не имеет детей. Они предложили помощь в усыновлении ребенка – сироты из бывшего СССР.

– Кто именно предложил вам это? Где это происходило?

– В Праге, в Чехословакии. Господин Павел Гржимек, доктор медицины, руководитель этой фирмы, и он лично заполнял мои бланки...

– Что за бланки? – заинтересовался Банда, насторожившись и внимательно глядя на Берхарда.

– Ну, мои данные – мой адрес, мое согласие на усыновление и желаемый нами пол будущего ребенка. Все это он внес в компьютер и сказал ждать вызова.

– В компьютер?

– Да.

– Где его офис?

– У него дома, в особняке. На втором этаже. Там он меня принимал, там стоит его компьютер.