Между жизнью и смертью
Шрифт:
– А если бы я захлебнулся? – попробовал проворчать Руслан Евгеньевич, но Банда лишь рассмеялся:
– Ну, Руслан Евгеньевич – погибнуть, захлебнувшись в унитазе... Это смешно!
– Сами бы там поплавали, а потом и решали, смешно это или не очень, – все еще не отошел Кварцев, но Банда, естественно, и не собирался просить прощения.
– Ой, перестаньте. Рассказали бы все сразу, ничего бы с вашей головушкой не случилось!.. Ладно, хватит. Переходите, Руслан Евгеньевич, к делу. Вы обещали мне рассказать много интересного. А мы послушаем и сравним ваше повествование с показаниями Нелли Кимовны.
Полтора часа длился рассказ Кварцева о делах в родильном отделении. Он подтвердил все основные показания Нелли Кимовны. И хотя знал Руслан Евгеньевич намного меньше своей начальницы, повода усомниться в правдивости их рассказов теперь не было – Кварцев был точен даже в мелочах, старательно припоминая все известные ему факты. Теперь пришло время действовать...
– Виталий Викторович, они наконец вышли на связь! Только что получен доклад Бобровского!
Котляров был явно возбужден. Он стоял перед огромным столом генерала и переминался нетерпеливо с ноги на ногу, будто собираясь куда-то срочно бежать. Его нервозность передалась и Мазурину, и генерал раздраженно подумал: "Чего он бесится? Только пугает меня. Неужели там Банда с Бобровским чего-нибудь не то учудили?"
– Да сядь ты наконец, Степан, и докладывай. Спокойно, без нервов.
– Слушаюсь, – присел на стул Котляров и раскрыл красную папку в твердой обложке. – Вот, полюбуйтесь, это расшифровка.
– Да не собираюсь я читать это дерьмо! Так рассказывай, без бумажек, – недовольно отмахнулся Мазурин, отталкивая от себя протянутую папку. – Что там стряслось? Чего ты психуешь, как студент перед экзаменом?
– Извините, Виталий Викторович, просто такие новости из Одессы, что...
– Какие?
– Операция началась, – постарался взять себя в руки Котляров.
– Ну?
– Банда за день успел черт знает что. Я, честно говоря, даже не знаю, с чего начать.
– А ты, Степан Петрович, по порядку. В хронологической последовательности.
– Да, конечно... В общем, вчера ночью сделали кесарево сечение в этой больнице той девушке, с которой удалось наладить оперативную связь. Ребенок исчез, роженице было заявлено, что он был мертв уже два дня.
– Так!
– Банда, узнав об этом утром, обострил ситуацию – он начал искать ребенка по горячим следам.
– Правильно!
– Так точно, абсолютно правильно. Но, не найдя его в палатах, не найдя никаких регистрационных документов, он бросился в морг и там...
– Мертвый ребенок?
– Нет, Виталий Викторович. Это было бы слишком просто. В морге Банда убил врача...
– Что?!
– ...и покалечил двоих санитаров – личную гвардию главврача больницы.
– Он уже сидит в местной каталажке?
– Нет, вы же его знаете, – чуть заметно улыбнулся гордый своим питомцем Котляров, – его не так просто взять голыми руками. Санитары сами пытались его убить, так как в морге ребенка, естественно, не оказалось.
– Это лучше, но... – Мазурин с сомнением покачал головой. – Боюсь, отмазать его из этой ситуации будет очень непросто. Ладно бы телесные повреждения, но убийство!
– У Банды железное алиби – у него есть свидетель, который подтвердит на суде, что его жизни угрожала прямая опасность.
– Правда? Это кто же в морге в свидетели пойти может? Недомороженный труп? – шуточки у Мазурина, как обычно, были те еще, но Котлярова это обрадовало. Ведь само то, что генерал пытается шутить, уже означало, что настроение у него не самое плохое. Отсюда – доклад начальнику управления пока нравится.
– Нет, свидетелем у Банды будет главврач больницы, некто Рябкина Нелли Кимовна, тысяча девятьсот шестиде...
– На кой черт этой Рябкиной свидетельствовать в пользу Банды? – перебил его генерал. – Вы что, не понимаете, что если там творятся махинации, то только с ведома или даже по прямому указанию главного врача?
– Так точно. Именно поэтому она и будет свидетелем. Банда задержал ее...
– Как это задержал?! Без санкции прокурора? Гражданку другого государства?
– генерал встал и свирепо вытаращился на Котлярова. – Вы вообще понимаете, что говорите?
– Так точно. Он задержал ее и, применив некоторые меры психологического воздействия...
– Чего?! – Мазурин буквально упал в кресло, будто у него подкосились ноги. – Он что, пытал ее? Да что, он совсем спятил? Он хочет, чтобы нас с тобой завтра турнули отсюда?! Да я его сгною в "зоне"...
– ...добыл от нее добровольное признание о совершенном преступлении. Так сказать, налицо явка с повинной.
В комнате вмиг повисла тишина.
Она была такой абсолютной, что слышно было не только тиканье больших настенных часов в приемной за закрытой дверью, но даже мерное электронное гудение множества телефонных аппаратов и пульта внутриведомственной связи на столе Мазурина. Доносился даже шум машин с площади, несмотря на толстые двойные звуконепроницаемые стекла!
Котляров с удовольствием наблюдал за эффектом, какой произвело на генерала его сообщение.
Мазурина, как говорят в народе, – кондрашка хватила: он, оцепенев, сидел за столом, тупо уставившись на Котлярова.
– Ты хочешь сказать, – наконец с трудом пришел в себя генерал, заговорщически придвигаясь поближе к подчиненному, – что Банде удалось раскрутить операцию?
– Так точно.
– Он имеет все доказательства?
– Добровольные признания трех человек: главного врача больницы, ее зама, заведующего родильным отделением, и медсестры. У него в руках теперь и документы, и улики.
– То есть мы победили?
– Более того, Виталий Викторович.
– Что может быть более того, что сделал Банда? Мы раскрыли опаснейшую, страшнейшую, гнуснейшую преступную группировку! Они действительно занимались продажей детей, как мы и предполагали?
– Так точно. И все-таки эта победа – еще полпобеды. Банда и Бобровский сделали больше и просят разрешения продолжить операцию. Довести ее до конца.
– Ай, они не понимают, что говорят! – уже не слушал полковника Мазурин. – Куда дальше ее вести-то? Дальше – дело следователей, прокуратуры и так далее. Мы раскрыли преступление. А как там на государственном уровне будут договариваться о следствии, суде и прочем – не наше дело...