Междумирье
Шрифт:
Проснулась я в одиночестве, и испытала при этом смешанные чувства: с одной стороны, облегчение, что не придётся начинать день с откровений, а, с другой стороны, почему-то хотелось обидеться на то, что Жак оставил меня одну. Потянулась всем телом, встала и раздвинула шторы. Ух ты! Солнце почти в зените. Даже не помню, когда в последний раз спала так долго. Из окна во всю стену открывался шикарный вид на небольшой архипелаг:
– Спасибо за новый день, Океан, – вдоволь налюбовавшись картиной за окном, тихо сказала я и отвернулась от окна. – Надеюсь, он принесет что-то хорошее...
Вчера не удалось разглядеть убранство дома, поэтому сегодня я внимательно смотрела по сторонам. Жак явно предпочитал светлые тона: стены обшиты деревянными панелями, на свободных местах картины – в основном, горы и Океан, прозрачные шторы бежевого цвета, а плотные – светло-бирюзового, кровать и низкие тумбочки с двух сторон от неё выкрашены в молочный цвет, на полу светло-бежевый ковер, а вдоль одной из стен расположился высокий металлический шкаф с зеркальными дверцами.
Закончив беглый осмотр спальни, я выскользнула в коридор и продолжила изучение дома Жака. На этом этаже обнаружила три небольшие гостевые комнаты с безликим светлым дизайном, во многом повторяющим спальню хозяина. Нашла санузел, чем не преминула воспользоваться. Рядом с ванной комнатой располагалась дверь на следующий этаж, но открыть её мне не удалось. Значит, надо идти вниз.
На первом этаже я наткнулась на две закрытые двери: наверное, кабинет и библиотека хозяина дома, и огромное помещение, которое совмещало кухню, гостиную и домашний кинотеатр. Столько техники, надо же! Я такое изобилие только в старых фильмах видела. Но не покидало ощущение, что ничем из этого великолепия либо давно, либо вообще никогда не пользовались.
В доме Жака я ощущала некую... “стерильность”, что ли. Будто хозяин или почти не бывал здесь, или нарочно стремился не привязываться к этому месту. Ни фотографий, ни милых безделушек, ни даже небрежно разбросанной обуви. Ни-че-го.
От осмотра отвлек пухлый белый конверт на середине огромного обеденного стола. Подойдя ближе, я рассмотрела аккуратную надпись: “Линде”. Вскрыв конверт, обнаружила сложенный пополам лист плотной бумаги, ключ, тонкую металлическую карту-пластину и новый голофон.
На листе крупным аккуратным почерком Жак написал следующее:
“С добрым утром, моё сокровище!
Знаю, что вчера вёл себя не совсем адекватно, но поверь – на это есть причины. О них я обязательно расскажу, когда вернусь, если ты не решишь сбежать от безумца.
На твоем месте я бы бежал без оглядки как можно дальше. Если выберешь этот вариант, в конверте есть ключ от катера (на борту запас еды, воды и топлива примерно на месяц-полтора). Надень новый голофон и обретешь историю ничем не примечательной девушки с дальнего острова Ракушек. Новая история. Новая жизнь. Карта при необходимости поможет разблокировать голофон. Только обещай мне, что окажешься как можно дальше от Материка!
За Алексом я присмотрю и постараюсь сделать так, чтобы он выжил, и в ближайшее время отправился за тобой.
Но если ты решишь остаться...
Я буду бороться, Линда. Бороться за будущее, в котором нет места катастрофам. Будущее, где наши дети смогут жить, не пряча силу и не опасаясь каждого шороха. Да, родная, я тоже наделен силой. Только слишком специфической, позволяющей почувствовать силу других. Поэтому Правитель оставил мне жизнь, а после разрешил выискивать одаренных и руководить работой центра.
Я давно понял, что его идеи не принесут ничего хорошего, но раньше не было смысла бороться. Ты, Линда, ворвалась в мою жизнь и перевернула её с ног на голову. Заставила давно умершее сердце вдруг ожить и забиться в груди. Я наблюдал за тобой всё время, что ты провела в центре. Смотрел в экран, который не мог передать и сотой доли твоей энергии и красоты, и не мог оторвать взгляда. Не мог думать ни о чём, кроме твоих глаз цвета самой бездны. Я понимал, что болен, заражен самым губительным вирусом, что известен науке, но до последнего надеялся не заразить им тебя.
Линда, хочу, чтобы ты знала: я готов на всё ради тебя. На любую авантюру и крайнюю степень безумия. Готов идти против Правителя и против всей Земли Островов, лишь бы это принесло нам обоим свободу. Ты вольна поступать, как хочешь, любимая моя девочка. Любое твое решение будет правильным, даже если покажешь это письмо Правителю, и через несколько секунд от меня останется лишь горсть пепла. Даже тогда я не перестану любить и желать тебя.
Жду вечера, как самый нетерпеливый мальчишка. И больше всего в этом проклятом мире надеюсь застать тебя дома...”
Трясущейся рукой я спрятала письмо в ящик стола. Океан! Зачем он так со мной?! Неужели я имею право решать чужую судьбу?
Я налила воды из кувшина и залпом выпила целый стакан.
– Ну рассказывай, Линда, как дошла до жизни такой? – вторгся в мои сумбурные мысли голос Полины. Хорошо, что стакан уже стоял на столе.
– Даже не знаю, с чего начать, – призналась я, опускаясь на стул и пытаясь успокоить дыхание. Эти её внезапные появления когда-нибудь доведут до сердечной болезни.
– Попробуй с начала. Вы вчера так стремительно исчезли, – протянула Полина. – Но я чувствовала, что он не причинит тебе вреда, поэтому не стала подглядывать, – от её слов к щекам прилила кровь.
– Что-то моя жизнь в последнее время напоминает водоворот.
Я вздохнула и коротко пересказала Полине события. Даже письмо дала прочитать. Она молчала долго. Я успела сварить кофе и соорудить пару бутербродов.
– Ты ему веришь? – наконец-то спросила моя невидимая гостья.
– Да. – Я недолго думала над ответом.