Международный вагон(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XX)
Шрифт:
— Ага, это хорошо, — хрипло одобрил акробат.
— И уж таила же я тебя, ела и пила с оглядкой, чтоб не съесть крысиную потраву, подлитую кастеляншей. Обвязывалась и бинтовалась, чтоб не заметили в замке! Была весела и покорна с молодым лордом, со старым лордом и с самой миледи! А когда пришло время рожать, я ушла в чащу леса, родила тебя под сосной у ручья, сама тебя приняла, встала и, как была, — ночью — дотащила тебя на деревенскую околицу к старичку-врачу. Постучалась — он спал. Ждала до утра, бросила тебя перед ним на стол и попросила сказать, каков ты уродился. Он принял, посмотрел на свет, похлопал и говорит с удивлением, что такого странного случая не помнит за всю свою жизнь.
— Ведь мальчишка-то у тебя, Луиза, здоров, как орешек!
Бен, канатный плясун, вскочил и зашагал по комнате.
— Так оно и вышло, сынок, — продолжала старуха, — с какой стати, не могу понять, вышел ты у меня свеженький и здоровый, точно не от гнилого отца. И тогда я взяла тебя, обеими руками, понесла назад в лес, вырыла яму и хотела закопать живым в землю, а самой удавиться тут же на сосновом суку, но циркачи перехватили меня за этим делом.
— Циркачи?
— Да, бродячие. Проезжали они в кибитке на четырех белых кобылках, а за ними шли ученые собаки и стриженные лисицы. Они выхватили тебя из ямы и предложили продать им на цирковую жизнь. Но я за тебя, мальчик, денег не взяла. Я отдала тебя им, как ты есть, с ногами и с руками и с отметиной на шее в придачу, где я проставила свой ноготь, чтоб удушить тебя. Я бы отдала им и свою шкуру, родившую тебя, до того было мне тошно таскать эту шкуру всю долгую жизнь. Но они довезли меня до Лондона и бросили на панели. Добрые люди напоили меня. Пить хорошо, сынок, очень хорошо, — придет твое время и ты будешь пить. А там пошло нелегкое житье по лондонским трущобам и кабакам. Но выпадали веселые деньки. Выпадали и сытные. Были и хорошие друзья вроде Резеды или Машки-Побегушки. Итак, я было уж примирилась и надеялась помереть как настоящий человек, на белых простынях в больнице, при курином супе, если б не проезжий цирк, будь проклята та минута, что мы с пьяницей Резедой зазевались на дрессированную собаку! «Бен, — крикнул старый дурак, хозяин, узнав меня своим собачьим нюхом, — погляди-ка на свою мамашу, из когтей которой мы тебя выграбастали». Ну, и надо ж им было назвать тебя Беном — чорт в злую минуту подсказал! Я не отперлась от тебя, и зачем я загубила себя, сынок, зачем тебя загубила…
— Мамаша! — воскликнул акробат, кидаясь к старухе. — Вот когда я узнал свою мать! Уважаю вас, горжусь вами честное слово! Дайте-ка покажу вам этот рубец вашего ноготка, — он еще виден!
Глава тридцать девятая
МНЕНИЕ ТЕХНИКА СОРРОУ О БОБЕ ДРУКЕ ЗНАЧИТЕЛЬНО УЛУЧШАЕТСЯ
— Тук-тук!
Перед дверью конспиративной квартирки Сорроу в Гаммельштадте остановилась запыхавшаяся парочка — величественный джентльмен с багровым носом и молодое круглолицое существо в ямочках и кудряшках.
Оглядев их критически сквозь щель в дверях, Сорроу хотел без дальнейших слов снова захлопнуть дверь.
— Сударь! — гневно воскликнула Пэгги. — Мой жених, мистер Боб Друк, написал мне ваш адрес и ваше имя и мы с папашей выехали, совсем не подозревая, что вы такой грубиян! Если б я знала об этом, ни за что, ни за что бы не приехала и не заставила папашу подать в отставку!
В нежном голоске мисс Пэгги задрожали гневные слезы.
— Входите! — пробормотал Сорроу, не обратив никакого внимания на чувствительность мисс Пэгги Смит. — Входите и повторите-ка насчет парня, с какого это часу он стал вашим женихом?
Пэгги вошла в жилье техника Сорроу вместе со своим папашей, в высшей степени скандализованная. Начать с того, что жилье это было мало, низко и сыро. В нем не имелось ни лежанки, ни стола, ни стульев. Две-три скамьи были скорей свалены сюда за негодностью, нежели поставлены. Пыль и паутина не вытирались с прошлого года. Мыши ходили по половицам.
Ульстерский судья брезгливо шагнул вперед, обмахнул носовым платком скамью и сел на нее, прежде чем техник Сорроу успел уравновесить ее с другого боку, отчего представитель правосудия занял в высшей степени одностороннее положение в воздухе.
— Папа! — воскликнула Пэгги с отчаяньем. — Как вы можете ломать себе голову перед этим дерзким человеком!
Я убеждена, что мистер Друк ошибся! Идемте скорей отсюда!
— Терпенье, моя дорогая! — пробормотал судья, добродушно поднимаясь на ноги. — Фемида… гм… научила меня обращению с весами и качелями. Сядьте на другой конец, не волнуйтесь и не забудьте, что мы готовы на все ради разоблачения этого негодяя Кавендиша!
При последнем слове техник Сорроу вздрогнул и поглядел на судью.
— Так вы по поводу Кавендиша? Сядьте, сэр, сядьте, мисс! Не тревожьтесь насчет пыли, это ведь место для явки, а не жилье. Коли я закрою дверь (он запер дверь), мы будем отрезаны от всего света. Значит, Боб прислал вас по делу?
— Совсем нет, мистер Сорроу! — ответила Пэгги, смягчаясь. — Вы должны знать, что бедный мальчик был арестован под видом дикаря и должен был сидеть в ульстерской тюрьме неизвестно сколько времени. Я послала ему в пудинге орудия бегства. Он бежал из тюрьмы. И он прислал мне письмо, сэр, с предложением руки и сердца: «Бегите с вашим папашей, не медля ни дня, ни ночи, к моему старому другу Сорроу и назовитесь моей невестой», — это были его собственные слова.
— Гм, гм, — задумчиво пробормотал Сорроу, ломая себе голову над выходкой Друка. — А не можете ли вы, мисс, установить с точностью, чего ради молодой человек так поспешил с объяснением?
Пэгги зарделась:
— Я думаю, мистер Сорроу, он приревновал меня! Он боялся, что сыщик Кенворти… видите ли, я написала ему, что майор Кавендиш и сыщик Кенворти за меня сватались.
Сорроу подскочил на месте.
— Майор Кавендиш за вас сватался? И вы его видели собственными глазами?
— Разумеется, сударь, — вступился ульстерский судья, — сознаюсь вам, благородное желание мистера Друка разоблачить этого вредного человека сыграло в моем согласии главную роль. Как видите, я вышел в отставку.
— И вы оба могли бы узнать майора, где бы вы его ни встретили? — лихорадочно перебил Сорроу.
— Как собственную мать, сэр, — ответил судья.
— И вы могли бы сейчас… могли бы сейчас… — голос техника Сорроу осекся: — описать его наружность и все приметы?
— Само собой! — в один голос ответили судья и его дочь. — Нет ничего легче, мистер Сорроу, если видишь человека и в лицо, и в спину, и сбоку, и спереди чуть ли не три года под ряд, не говоря уже о том, что он всячески хочет запечатлеться у вас в сердце и в памяти!
Техник Сорроу назвал мысленно Боба Друка золотым парнем. Было, конечно, не совсем ладно обманывать такую кругленькую девушку, как мисс Пэгги, обещая на ней жениться. Но ведь иначе Боб Друк не смог бы сдвинуть ее с места и передать в распоряжение союза!
— Ничего, ничего, мисс, — ласково пробормотал Сорроу, чувствуя угрызения совести и впервые за всю свою жизнь смягчая голос ради женщины, — Боб Друк, знаете ли, славный малый. С детства был уже такой: посватается и… Садитесь помягче, вот вам моя покрышка!