Межгалактическая война 2
Шрифт:
И вот снова соблазн этой жизни. Империум — большой приверженец правил и процедур, но, как и большинство подобных вещей, они существуют для того, чтобы приносить пользу тем, кто их создал. Теоретически Даллакс могла бы натравить своих кастелянов на начальника, чья догматическая приверженность правилам нарушала ее намерения, но это стало бы ее гибелью. Здесь же, как человек, который сам не слаб и командует беспрекословно послушной силой, сконцентрированной на нем, магос Даллакс привыкает к тому, что у нее гораздо больше свободы поступать так, как ей заблагорассудится.
Гурон видел это и раньше, и ему всегда доставляло удовольствие наблюдать, как с глаз других спадает
— Добро пожаловать в мой дом, магос, — говорит Гурон, протягивая Коготь Тирана к огромному, изогнутому обзорному окну, образующему переднюю часть Призрака Разрушения, где сейчас задвинуты ставни, отгораживающие экипаж от кружащей голову реальности варпа. — Или один из них, во всяком случае. Но мне больше всего нравится этот. Это Новый Бадаб.
Призрак слегка наклоняется вперед, пока он говорит, и из голосового аппарата Даллакс доносится слабый гул, который вполне может быть эквивалентом вздоха благоговения или шока. Перед ними появляется сфера мира.
Это ни в коем случае не воссоздание Бадаба Примарис, родного мира прежних Астральных Когтей, откуда Гурон правил сектором в манере одного из великих королей-воинов древности. Это просто мир, который Гурон нашел и принял как свой собственный. Когда он наткнулся на него, когда остатки его флота бежали от псов Империума, с ним было менее трехсот отступников-космодесантников, но даже этого количества воинов хватило, чтобы усмирить враждующие, разрозненные группы мутантов и искаженных людей, которые населяли этот мир. Многие из выживших перешли под знамена Гурона, признав его силу, а остальные укрылись на территориях, которые его не интересуют, и прожили свою короткую и жестокую жизнь, убивая друг друга из-за скудных ресурсов, личных оскорблений и разногласий в теологии.
— Мы… в Мальстриме? — спрашивает Даллакс.
— Именно так, — отвечает Гурон. — Когда я впервые попал сюда, это был второй по величине пространственный вихрь в галактике, уступающий только Оку Ужаса. Сейчас, конечно, Абаддон разорвал реальное пространство на части и потопил Мальстрим в своем Великом Разломе, но я все равно знаю, где проходят границы. Я чувствую их своими костьми.
Он замечает, что Даллакс напрягается при упоминании имени Воителя, и подавляет флегматичную усмешку. Что бы она подумала, узнав, что он стоял перед Абаддоном Разорителем и торговался с ним, как один военачальник с другим? Гурон, конечно, признавал силу Абаддона и превозносил его как величайшего военачальника Гибельных Сил, но он не ставленник Черного Легиона. Красные Корсары — самостоятельная сила, и они отвечают на призыв Воителя к оружию, когда считают нужным.
Гурон, конечно, присоединится к Черному Крестовому Походу, но сделает это в свое время и своим собственным способом. Налет на горнодобывающий комплекс Механикус был пустяковым развлечением, пока он ждал, когда соберутся его войска.
— Как получилось, что я вижу твердую землю? — спрашивает Даллакс. — Варп — это энергия, я знаю это точно. Что это за планета?
Тагрон, один из хускарлов Гурона, весело фыркает за клыкастым шлемом своего тактического доспеха дредноута. Он не перебежчик из другого Ордена, а бывший Астральный Коготь, участвовавший в Бадабской войне. Невежество Империума забавляет его сейчас, как и Гурона, ведь сто лет назад они и сами знали о таких вещах не больше.
— Варп здесь пересекается с материальным миром, — говорит Гурон растерянной техножрице. — Это не одно и не другое. Разве ты не видишь, как сквозь него просачивается имматериум?
Он жестом показывает на Новый Бадаб: планета не висит перед холодной чернотой космоса, усеянной точками далеких звезд. Вместо нее — тусклые темные завихрения неестественного цвета, как будто сами небеса побиты. Фигуры и вихри в нем не двигаются, пока вы смотрите прямо на них, но в уголке глаза они кажутся извивающимися, медленными и вялыми, как лениво спаривающиеся змеи. Это не истинное лицо варпа, который может свести смертных с ума за считанные секунды и который мало кто, кроме Навигаторов, может даже вынести, не говоря уже о том, чтобы понять его смысл, но в нем есть отголоски этой силы. Жить под этими небесами в течение длительного времени — залог проклятия и разрушения рассудка.
— И это твой дом? — спрашивает Даллакс, ее голос холодеет от ужаса.
— Один из них, — отвечает Гурон. Там, внизу, находится Терновый Дворец, величайший оплот моей власти. Сотни тысяч воинов — люди, ксеносы, мутанты и Адептус Астартес. Тысячи боевых машин, оружие, не поддающееся подсчету. Видишь ты флот?
— Вижу, повелитель, — отвечает Даллакс.
Скопления огоньков нелегко различить на фоне планеты и неестественного неба за ней, по крайней мере, сначала, но Гурон наблюдает, как щелкают и жужжат линзы Даллакс, пока она фокусируется и перефокусируется. В данный момент на орбите вокруг Нового Бадаба находится, по меньшей мере, пара сотен кораблей, и это далеко не вся армада, находящаяся под его командованием: есть еще корабли у Адской Радуги и небольшие форпосты у Великого Разрыва и Хеликс Бета.
— Впечатляющая сила, — нейтрально говорит магос, и что-то подталкивает Гурона.
— Впечатляющая? — повторяет он. — Впечатляющая, инфокузнец? Я бежал из Империума, будучи полумертвым, во главе потрепанных остатков своего Ордена. За прошедшие с тех пор десятилетия я создал боевую силу, способную сокрушить сегментум, если я только захочу! — Он фыркает. — Могущество Абаддона больше, но у меня было меньше века на создание своей силы, а у Абаддона — в сто раз больше. Первые легионы блеют о своей истории и насмехаются над нами, как над тонкокожими новичками в их так называемой Долгой Войне, но где же их примархи, за наследие которых они так крепко цепляются? Хорус и Кёрз мертвы, а имя Альфария разглагольствуют бесчисленные отряды без единого центра. Ультрамарины утверждают, что убили его на Эскрадоре, но я видел отчеты из субсектора Даневры. И все же, если эти убогие из Альфа-Легиона что-то знают, они не распространяются. А что с остальными? Ангрон, Пертурабо, Фулгрим и Лоргар прячутся в глубинах Ока, никому не нужные, а Мортариону и Магнусу потребовалось десять тысяч лет, чтобы зашевелиться. Они…
Он делает паузу, когда Даллакс издает придушенный звук, а затем мертвые губы раздвигаются в ухмылке, обнажая острые зубы. Гамадрия захихикала, почувствовав ее страх, и одобрительно закивала.
— Ты не знала? — мягко спрашивает он. — Ты думала, что Повелитель Смерти и Багровый Король — всего лишь сказки, которые никогда больше не потревожат твой драгоценный Империум?
— Эти имена, — слабо произносит Даллакс. Гурон видит, что их сила поразила ее, но не понимает, почему. — Кто…?
Гурон смеется.
— Я все еще забываю, как сильно Империум любит скрывать свои ошибки. Молись, чтобы ты никогда не нашла ответа на свой вопрос, магос, — вздыхает он. Вот что я скажу об Абаддоне: на этот раз он как следует взбудоражил галактику. Демонические примархи вышли на свет со всей помпой и самодовольством, которых от них можно ожидать, и все уже никогда не будет как прежде.
— Это неизбежно? — шепчет Даллакс, ее голос — лишь призрак статического электричества. — Империум действительно обречен?