Межлуние
Шрифт:
Она не имела права оправдывать и жалеть тех, кто отравил воду Коста-де-ла-Кинта, однако при виде последствий аутодафе она вспомнила Вилон, своих подруг и маленькую, беззащитную сестренку.
Карета выкатилась к перекрестку, где солдаты перегородили дорогу. Рядом с ними, насквозь промокший и изрядно уставший, стоял человек, прячущийся от ливня под кожаным плащом. Аэрин пригляделась и опознала робу, лишившуюся прежнего блеска. Еще несколько младших братьев без сана помогали сдерживать толпу и распределяли беженцев по повозкам.
Один из солдат поднял руку, привлекая внимание возницы, и приказал:
– Всем выйти из кареты.
Аэрин
– Я служанка… графини Элизабет Гранд и ее сестры леди Изолы Нагессен-Дорфийской.
Только сейчас Аэрин заметила отсутствие Маргада. Она подняла глаза к громыхающей туче над их головами. Вода непрерывным потоком лилась с небес, омывая лицо и плечи, и одинокий голос Монни, гуляющий между струй, напевал печальную песню по погибшим давам. Чистый, без полутонов и фальши, он ласкал слух и вызывал скорбную грусть. Нежное сопрано прерывалось, когда вслед за вспышкой молнии доносилось хоровое пение. Клирики откуда-то узнали, как бороться с проклятиями, и прогоняли тучу.
Зная, какую участь приготовили обвиняемым в ереси и в укрытии подозреваемых, какая-то дава смогла отравить воду, разменяв свою жизнь на месть обидчикам. Ее не судили. Нет. Солдаты подняли ее на пики рядом с городским колодцем. Изувеченные, опозоренные клеймом и приговоренные к ужасной смерти, обреченные давы все-таки сумели оставить послание, проскользнувшее между прутьями решеток и нашедшее дорогу к свободе через замочные скважины.
– Всеми Святыми… Сеньора, что вас сюда привело?
– Еретики подожгли асьенду. Сейчас мы едем в Футр и вернемся, когда Собор очистит Эспаон от скверны.
– Не беспокойтесь, сеньора, северная дорога почти свободна.
Леди поблагодарили его за заботу, и беглецы оставили Коста-де-ла-Кинта позади.
Клирик спешился, поприветствовал постовых и, узнав у них, где находится генерал-трибун, направился к старому знакомому. Мысленно Тарлаттус повторял слова, сказанные ему суровым Братом Атирием на прощание: «Найдите убийцу. Выжгите ересь». Иногда фанатичность некоторых храмовников приносит неожиданные плоды: пожалуй, он сам бы не нашел лучшего девиза для Свободного поиска.
В палатах дона Кареры де Морено, превосходящих по роскоши дом губернатора Полтиша, было много дорогих и красивых вещей, а сам Брат, руководящий турмой инквизиторской гвардии, стоял у небольшого мраморного столика с изогнутыми позолоченными ножками, имитирующими львиные лапы, и пил розовую воду из хрустального бокала.
– Клянусь всеми святыми! Амиго, твое появление вселяет надежду!
Радость и дружеский жест раскрытых рук были тщательно отрепетированы. После задержания Вилонского Ковена архиагент познакомился с рядом ключевых сановников клира, приглашенных в кардинальскую ложу перед проведением аутодафе. Среди них были и такие, кто не скрывал намерения подкупить Тарлаттуса, чтобы одними из первых получать тайные сведения и, оборачивая их в свою пользу, приблизиться на очередную ступень к вершине Купола. Их не смущал трагический повод встречи. Впрочем, на этом кощунственном рауте тщеславия в тени величественных фигур даже Диего, лелеющий надежды стать генералом-легатом, казался обыкновенной пешкой. Фактически
– Диего, поверь мне, я тоже рад тебя видеть, только говори тише.
Клирик убедился, что их не подслушивают, и продолжил разговор:
– Мимо тебя проезжали Гранды?
– Да, я слышал о них.
– Их надо задержать.
Трибун покачал головой.
– Мы опоздали. Все голуби умирают на подлете.
Клирик шагнул к нему и прошептал:
– Они еретики, – Тарлаттус многозначительно наклонил голову в сторону окна, по которому барабанил дождь. – И крайне опасны. Их надо остановить.
– Скажи прямо: чего ты от меня хочешь?
– Помоги мне их найти.
– У меня не хватает людей… Хотя зачем я тебе рассказываю, ты же видел, что происходит!
Разумеется, Тарлаттус видел – и надеялся, что казненные женщины были тщательно допрошены и среди них действительно были давы. Он очень хорошо знал дона Карера де Морено.
Архиагент подошел к окну и скрестил на груди руки. Печально известные методы инквизиции опирались на низменную страсть и жестокость. Чтобы добиться желаемого, ему придется подыграть трибуну, использовав Аэрин в качестве наживки. Тарлаттус обернулся.
– С ними ведьма. Делай с ней что хочешь, а мне оставь Грандов.
Собеседник поставил стакан на столик.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
Дон Карера расправил плечи и улыбнулся своим мыслям. В его глазах блеснул порочный огонь. Вот он, долгожданный шанс отличиться по службе и получить вожделенное звание!
– Это меняет дело, – он потер подбородок. – Эй, Гордиан! Иди сюда!
В комнату вбежал адъютант, и Тарлаттус прищурился, опознав знакомого. «Окинус? Ты до сих пор наклеиваешь усы?» – мог бы спросить у него архиагент. Когда-то их тренировал дон Родригес, и они ни словом, ни жестом не выдали, что знакомы. Догадывается ли Диего, что за ним следят?
– Передай секретарю, чтобы немедленно составил приказ о розыске.
Трибун повернулся к Тарлаттусу, передавая ему слово.
– В Гадию, Санта-Принс и Сан-Бургос.
Едва Гордиан вышел, как архиагент задал волновавший его вопрос:
– Из допрошенных никто не упомянул рода Урбан или Бетула?
Диего замер.
– Нет, не помню таких.
– Где я могу найти показания?
Тот лишь брезгливо поморщился.
– Все здесь. Смотри, если хочешь.
Его извиняющий тон предупреждал о возможном разочаровании.
Архиагент с протокольным выражением лица отпер сундук, заваленный засаленными и покрытыми грязными пятнами записями. Судя по царящему внутри беспорядку, бумаги собирались для отчетности, а не для ведения расследования. У Тарлаттуса тут же появилось подозрение, что на самом деле Диего не собирался искать дав, а просто выбивал признание. Иным словом пытал ради процесса, а не ради общего блага. Зачем сжигать проклятых или еретиков на запрещенных Собором книгах или грешных ликах, лишаться работы и, что гораздо важнее, удовольствия? Гораздо интереснее заниматься бесконечным поиском ереси.