Межмировая няня, или Алмазный король и я
Шрифт:
Как поступит дальше Селани не представляла, но точно знала, что надолго в этом теле она не останется. Вернет свою жизнь обратно!
Глава 2
Ягуар и ББИ
Просыпаться не хотелось от слова совсем. Не хотелось возвращаться в реальность, в которой вместо точечных светильников на потолке — вычурная хрустальная люстра, и сам потолок, к слову, весь в лепных загогулинах. Дневной свет приглушают не жалюзи, а
Селани явно увлекалась авангардизмом.
А вон там ажурная ширма с перекинутым через нее пеньюаром и одиноко свисающим чулком в сетку. А вот здесь…
Перевела осоловелый взгляд влево и едва не закричала, увидев рослую девицу, сидевшую в кресле.
— Мирэль Тонэ, как самочувствие? — участливо поинтересовалась девушка.
Должно быть, служанка, раз на ней строгое черное платье с белым фартуком и рукавами-фонариками.
— Вроде бы лучше.
Хотя нет, вру. Хуже. От того, что проснулась все там же, то есть неизвестно где.
— Мигрень больше не мучает?
— Мигрень не мучает.
А вот осознание, что застряла в чужом теле, еще как мучает. Прямо-таки истязает. Никаких плетей не надо.
— Это все из-за браслета, — обрадовалась моему ответу девушка.
Проследив за ее взглядом, я заметила на запястье Селани (временно моем запястье) украшение с прозрачным камнем. Его сердцевина, как перстень Демаре, излучала подозрительное мерцание.
Тварь изначальная! Магическая цацка!
Меня подбросило на кровати, как подаваемый ракеткой воланчик.
Или что он там говорил, тварь-хмарь? И почему я вспоминаю слова этого мерзавца? О нем вспоминаю… Вот гадство.
Браслет украсил собой тумбочку, а я перестала украшать собой кровать. Подскочила на ноги, решив, что хватит изображать бревнышко в футляре, пора отсюда выбираться.
— Ну что же вы? — заволновалась безымянная. — Зачем же сняли? Сами ведь говорили, что аурин помогает, когда голова раскалывается. Я его на вас и надела. Вы вернулись совсем болезная.
— Мне уже легче, обойдусь и без браслета.
Я продолжала озираться, не зная, с чего начинать освободительную кампанию самой себя из чужого тела и из чужого мира. Для начала, наверное, лучше переодеться во что-то более простое. Повседневное. Без выреза, из которого пышная грудь актрисы так и норовила выпрыгнуть; и без висюлек, практически заменявших Селани юбку.
А еще надо будет подкрепиться. Об этом настойчиво напоминал урчащий желудок.
— Я бы хотела перекусить.
Девушка округлила глаза:
— Но вы же после трех никогда не едите!
— Это все из-за головной боли, — не растерялась я. — Она вытянула из меня все соки. Пожалуйста, принеси чего-нибудь. И побольше.
Есть и правда хотелось неимоверно. Должно быть, всему виной стрессы.
Служанка продолжала удивленно на меня пялиться, и я поняла: нужно вести себя осторожней. В идеале — разузнать о привычках актрисы и, пока вынуждена быть ею, постараться привить их себе. Только невредные, конечно. Потому что поститься изо дня в день после трех — это насилие над телом.
Мне снова вспомнился разговор конкурсанток в доме местного Аль Капоне. Не хочу быть ни без вести пропавшей, ни трудиться во благо Ньерры на шахтах. Вообще не хочу иметь ничего общего с этим миром.
После ухода служанки я приступила к знакомству с апартаментами мирэль Тонэ. Одна из светлых дверей вела в не менее светлую ванную. Другая уводила в гардеробную, едва ли уступавшую размерами спальне.
Сколько же тут было тряпок! Десятки, если не сотни платьев, плиссированных юбок и воздушных блуз. Уже не говорю про обувь и аксессуары. Одна стена была сплошь завешана шарфиками! Меховыми, перьевыми, из пайеток и шелка. Бесчисленные коробки со шляпками и футляры с перчатками громоздились на тянущихся к лепным сводам полках. Все вызывающе-яркое, кричащее. С трудом удалось отыскать простое темно-зеленое платье с витым шнурком, перехватывающим бедра, а к нему сумочку из, подозреваю, змеиной кожи.
Переодевшись, я не без опаски приблизилась к туалетному столику и, плюхнувшись в кресло, взглянула на свое отражение. Поежилась. Потом, вздохнув обреченно, пригладила растрепавшиеся после сна волосы. Чтобы слиться с образом, заглянула в первую попавшуюся шкатулку и овила шею жемчужными бусами. Надавив на помпу, пшикнула на себя парфюмом. Это была одна из многочисленных бутылочек, красовавшихся на трехъярусной стеклянной горке, словно пирожные макарон в витрине маленькой французской кондитерской.
Служанка все не появлялась, и я продолжила рыться в вещах актрисы. Повыдвигала ящики секретера в поисках чего-то, что помогло бы ближе с ней познакомиться. Но вместо Селани неожиданно для самой себя лучше узнала Фернана Демаре. Владельца всемирно известного ювелирного Дома и самого большого алмазного карьера во всей Эоне. В общем, местного Креза.
Со страницы газеты на меня хмуро, тяжело, как несколько часов назад в кабинете, взирал Алмазный король. По крайней мере, так его называл неизвестный журналист.
«Загадочное исчезновение Жизель Демаре», — гласил заголовок на первой полосе.
Схватив газету, я заскользила по строчкам взглядом. Статью проглотила, можно сказать, не жуя, и чуть ею не подавилась.
Вот значит как! У Демаре таинственным образом пропала жена. Подозреваемых нет, но газетчик как бы между прочим отмечал, что в последнее время отношения у супругов были так себе. Напряженные. Если не сказать взрывоопасные. «Они часто скандалили, в том числе на людях», — заявлял автор статьи.