Мгла над миром

Алферов Всеволод

Словно опровергая его мысли, в резной клетке у окна заворковала пара раскормленных голубей. Царица была суеверна и частенько гадала по полету птиц.

– Тихо, – медленно проговорил Верховный. – Если я хоть что-то понимаю, это могут быть не птицы, а твари похуже прежней.

Старый маг остановился, заслонив собой ученика. С тихим шорохом вокруг вспыхнули созданные Аджитом щиты. Медленно, выставив перед собой руки и готовый к любой неожиданности, Газван сделал осторожный шаг к окну, затем другой… а потом махнул ладонью – и клетка разлетелась в щепьях, перьях и брызгах крови. Он не успел перевести

дыхание, когда последовал удар. Кишки Усира, лучше бы они скрывались и дальше – Газван с легкостью отразил его и сорвался в бег.

Они вломились в просторную гостиную, когда собравшимся вдруг стало явно не до них. Похоже, Круг все же сомкнул тиски – потому что Семеди и еще трое склонились над овальным столом из красного дерева. Наперерез бросился всего один чужак, четвертый. Оплетая мебель и заслонив почти всю комнату, в воздухе зазмеились щупальца силы.

Слишком молод! Они что, надеются так просто отделаться – или не знают, с кем имеют дело? Собрав все нити силы, Газван швырнул их обратно, в лицо проклятому сосунку.

– Оставь их! – крикнул Семеди. – За пару минут ничего не сделается.

Пару минут? Невысокого же ты мнения о Первом-в-Круге… Все трое иноземцев обернулись почти одновременно – и не понять, к кому он обращался. Там, где щиты почти сомкнулись, от стены к стене разгородив гостиную, воздух дрожал, словно над раскаленной мостовой.

Они молчали. Долго, напряженно, изучая друг друга. Как главы двух торговых кланов, сошедшиеся, наконец, лицом к лицу. О, это несомненно были воины: слишком жесткие лица, слишком внимательные взгляды. Они были воинами куда больше, чем маги Круга, хотя в шелках, и в золоте, и с напомаженными волосами напоминали канареек, а не солдат.

Газван ожидал, что у князя найдется хоть пара приличествующих случаю слов, но заговорил маг с заката:

– Низкий поклон, Верховный. Рад видеть, что вы в добром здравии.

Так, стало быть, вот этот главный? Нагада была провинцией Царства слишком долго: если б не черные косы, струящиеся по груди едва ли не до пояса, иноземец сошел бы за купца, таких навалом на столичных базарах. Какой смысл слушать дальше и дожидаться первого удара? Верховный напал, когда колдун набрал в грудь воздуха для следующей фразы.

С его ладоней сорвались лучи света: яркие, как солнечная дорожка на воде, и такие же изменчивые. В полете набирая вес и мощь, они ворвались в стену силы, оставив рваные прорехи. Ответный удар заставил Верховного пошатнуться. Позади него захлопали и затрещали, тлея, драпировки.

Маг вовремя заслышал, что Аджит плетет нехитрое колдовство, и поскорей толкнул его плечом. Не хватало еще, чтоб мальчик тратил силы или путался под ногами! Кто знает, может, ему придется улепетывать, пока наставник прикрывает отступление?

Это мгновение стоило опаленного рукава и раскалившейся докрасна кольчуги.

Неясная идея… Еще не очень понимая, что он делает, Газван соткал клубок из нитей силы, развернул в паутину, а затем – такие же щупальца, что тянулись к нему каких-то пару минут назад. Ярко-зеленые, и красные, и серебристые, нити полезли из-под пола, как стебли лиан, овиваясь вокруг ножек, ворочая тяжелые лари. Да, вот тот образ, что он искал!

Схватив Аджита за плечо, Верховный поволок

ученика прочь, продолжая лепить из силы ростки, побеги и отростки. Он не нападал – о нет, сплетенные из чар заросли остановились в шаге от врага, окружая, опутывая… и скрывая. Его сила – это сила источника. Пусть попробуют отыскать смертное тело, когда он обступил их со всех сторон, когда он дразнит их, покачивая легкомысленно скрученными усиками винограда и листьями плюща и хмеля…

Казалось, с тех пор как он в последний раз видел иноземцев, прошли часы, а не минуты. Лишь временами с той стороны был слышен треск – это колтун растений проламывал тяжелые, красного дерева, доски и раздирал на части мебель. Порой треску вторило шипение силы – видно, змеи с заката пытались унять развернувшееся буйство.

Отличное прикрытие для отступления. Вот только Первый не собирался отступать.

Развернув Аджита к себе, Верховный приложил к губам палец – и, не отвечая на вопрошающие взгляды, сел на пол, сосредотачиваясь. «Вы не одни, кто пользуется проверенными приемами», – хотелось сказать Верховному. Разница в том, что из Львиной бухты никто не вышел и никто не расскажет, что проделал Круг.

Получится ли? Он старался не думать, что станет с дворцом, если вся эта сила придет в движение. Медленно, шаг за шагом, старый маг выполнял то же, что делало при нем кольцо. Его сила – это сила источника, а источник бездонен. Его умение – это опыт Первого-в-Круге, а это что-то да значит.

Должно ведь значить…

И все же он зажмурился, высвобождая чары.

И, не открывая глаз, ринулся в сплетение созданных им дебрей. Чародей как будто удлинился, червем скользя вдоль ветвей и отростков. Как будто сжался в крохотную мошку, что глядит с высоты подрагивающего листа.

Волна магии, обращенная против каждого носителя Дара, задела лишь двоих. Тот колдун, что говорил с ним, как раз вставал с колен. Семеди вцепился в стол, не замечая, что пальцы его взрыхляют цветной песок, основу для объемной иллюзии города.

Проклиная боль в суставах, Газван тяжело поднялся на ноги. И едва не подпрыгнул, когда Аджит вцепился ему в локоть.

– Ближе… – беззвучно складывались губы ученика. – Подойти ближе…

Или «подойдем»… а, впрочем, какая разница? Верховный отвел светящуюся плеть хмеля, целитель придержал вторую, более тяжелую ветвь.

Когда они продрались к краю зарослей, князь с колдуном уже стащили мертвецов вместе, бросив одного поверх другого. Семеди вновь отступил к столу, а вот колдун, казалось, скорбит над собратьями. Да только Газван ни на миг не верил склоненной голове и рукам, бессильно опустившимся на мертвые тела.

В Закатных царствах глупые запреты Круга не действуют – и те, что в хрониках зовутся «вскармливанием кровью», тоже.

Первый приглядывался к иноземцу, с ужасом осознавая, что не ошибся: склоненное лицо было вовсе не искажено болью – оно светилось! Чужак дышал часто и прерывисто, как… как при совокуплении. Потому-то, что он присматривался к колдуну, Газван и понял первым, что их заметили. Он не успел шелохнуться: закатный змей поднял взгляд, оторвал от тела руку – за нею тянулись нити силы, словно не желая отпускать колдуна, и сделал жест, словно стряхивая с пальцев брызги.