Мхитар Спарапет
Шрифт:
Нагаш Акоп молча вышел. Давид-Бек сел и задумался.
Одинок, ох как одинок населяющий Восточное Армянское нагорье отважный народ. Все двери, откуда могла бы прийти к нему надежда, крепко заперты снаружи. Теперь он без всякой помощи извне должен сражаться за землю, которая издревле принадлежала ему, его дедам, прадедам и прапрадедам; за родной свой дом, безжалостно, безнаказанно отданный Западной Европой турецкому султану…
Конец первой книги
КНИГА ВТОРАЯ
ПУТЬ
Опасное затишье
Лето 1724 года прошло без значительных событий. Турецкая армия все еще находилась в Ереване. Лазутчики, отправленные в Араратскую долину из пограничных крепостей Сюника, доносили, что войска Кёпурлу Абдулла паши не проявляют никаких признаков движения.
Тихо прошли осень и морозная зима. Давид-Бек ожидал появления турецкой армии весной следующего, 1725 года. Однако в конце зимы преданные ему люди сообщили из Стамбула, что восставшие в Египте арабы серьезно встревожили султана Ахмеда, заставили его бросить на подавление этого опасного восстания всю свою военную мощь. Большая часть находившихся в Ереване войск также была снята и отправлена в Египет.
Прошла еще одна зима. Она была суровая, снежная. Дороги, плоскогорья, овраги и ущелья были забиты толстым слоем снега, снесенным с гор частыми метелями. Всю зиму горцы оставались отрезанными от мира, но даже и в эти тяжелые месяцы гонцы Давид-Бека беспрерывно пробирались по горным дорогам. Его лазутчики проникали в гарнизон засевшего в Ереване паши, во дворец шаха Тахмаза, привозили известия из Высокой Порты Стамбула.
Настала весна 1726 года. Хотя Сюник и Арцах провели еще два мирных года, однако армяне хорошо понимали, что долго так длиться не может и война рано или поздно разразится.
В долгих и кровопролитных сражениях султан добился своего, потопил в крови египетское восстание. На площади Ат-Майдан, в Стамбуле, он велел выложить пирамиду из ста пятидесяти тысяч голов убитых в Александрии арабов.
Теперь уже Давид-Бек от тех же верных людей получал тревожные вести.
Афганец Мир Махмуд по-прежнему занимал Исфаган. Персия задыхалась в его когтях. Император Петр скончался год назад. На русском троне теперь восседала императрица Екатерина. Давид-Бек понимал, что Петр унес с собой в могилу надежду армян.
Ранней весной 1726 года турки начали войну против Персии. Они легко заняли Маку. Хан Маку и нашедший у него пристанище нахичеванский Асламаз Кули хан пытались сопротивляться туркам, но наспех собранное, разношерстное их войско было разбито в первом же столкновении с турками. Сами ханы едва успели спасти свои семьи и вместе с несколькими десятками верных им людей нашли убежище у Давид-Бека. Через несколько дней после их прибытия в Алидзор приехал также и хан Баязета Хосров.
Давид-Бек принял их с почестями. Однажды он спросил у них, почему они прибыли к нему, а не искали убежища в Тавризе.
— Тахмаз бессилен против турок, покровитель
Бек оставил их в Алидзоре и выдал им из казны Верховного Собрания средства на жизнь. Он был доволен тем, что ханы вынуждены просить у него приюта. Бек считал, что это подымет престиж его власти как внутри страны, так и в других государствах. Кроме того, он был уверен, что ханы не примирятся и рано или поздно выступят против турок.
Шииты-персияне турок-суннитов считают главными виновниками гибели персидского трона и разорения страны и потому не любят их.
Однако некоторые военачальники Бека не разделяли его доброжелательного отношения к персидским ханам. Не понимая мысли Верховного властителя, они роптали.
— Не вчера ли нахичеванский Асламаз Кули хан вместе с баргушатским Батали Султаном воевали против нашего молодого государства? — говорили они. — Во время Шушанадзорского сражения Батали Султан победил князя Тороса и захватил в плен юного Степаноса лишь потому, что на помощь персам пришел Асламаз Кули хан.
Недовольство проявляли не только многие военачальники, но и войско, даже воины полка «Опора страны»… Некоторые горячие головы самовольно пытались ворваться в жилище ханов и убить их. Узнав об этом, разгневанный Бек разжаловал двух младших чинов, возглавивших бунт.
Но недовольство и ропот не только не прекращались, но даже усиливались. Однажды, когда Бек собирался навестить ханов, к нему пришел спарапет Мхитар.
— Войско и народ выражают беспокойство, властитель, — с надлежащей вежливостью приветствуя Бека, сказал он. — Ты напрасно приютил персидских ханов, которые так много бедствий причинили нам.
— А как думаешь ты, спарапет, ведь ты не простой воин, — нахмуря брови, сказал Бек.
— Я думаю, следует или уничтожить их, или заковать в цепи и отправить к Абдулла паше, — ответил спарапет.
Давид-Бек, тяжело дыша, неожиданно для Мхитара гневно сказал:
— А не хотел бы ты, любезный мой Мхитар, чтобы и я по собственной воле пошел бы к Абдулле и просил разрешения поцеловать подошвы его башмаков?
— Бек!.. — побледнев, воскликнул спарапет.
— Молчи, — огорченный недальновидностью спарапета, мрачно произнес Давид-Бек. — Не хочу… Не желаю слушать подобные незрелые советы. Они могут только принести новые бедствия нашему народу. Предать ближнего соседа, отдать его в руки палачу — такое может советовать только безумец.
Оскорбленный и удивленный, Мхитар не мог понять, что происходит с Беком. Казалось, перед ним не он, не Бек, а другой человек в его образе и одежде.
— Бек, Бек, — умолял спарапет, — ты мне был отцом, Бек. Твоя воля беспрекословна для меня. Но ты затеял опасное. Гнев турок умножится, когда они услышат, что их враги нашли прибежище у нас. Обдумай лучше, умоляю.
— Турки не сегодня-завтра покинут Армению и Персию, — с неослабевающим гневом продолжал Бек. — Персы снова останутся нашими соседями и врагами турок.