Мхитар Спарапет
Шрифт:
— Говори, святой отец, — потребовали люди, — правда ли, что турок на подходе?
— Известие не ложно, — глухо сказал вардапет. — Турки идут на нас. Крепитесь духом. Я еду в Ереван, к хану. Господь не оставит нас без помощи.
— Зачем ты едешь к хану? — крикнул молодой крестьянин с непокрытой головой. — Когда это персияне стояли за нас? Поезжай лучше к Давид-Беку или к русским, святой отец! Пусть они придут нам на помощь, возьмут под свое покровительство!
— Да, да, спеши к Давид-Беку! — просили со всех сторон.
Но вардапет уже не
У вардапета Овасапа глаз острый и когти, как у барса… Эх, Арусяк…»
Не прошло и часа, добрались до Еревана. О наступлении турок здесь еще ничего не знали. Люди мирно занимались своими делами. Пчелы кружились над цветущими тутовниками и сиренью. В канавах, что тянутся вдоль улиц, неподвижно стояла покрытая ржавой плесенью вода. Изредка то из одной, то из другой калитки выходили женщины и, опустив в канаву деревянные черпаки, набирали воду.
Всюду царило запустение. Грязь и зловоние били в нос. В воздухе носились стаи желтых комаров, шмелей и мух.
Неподалеку от базара проходила свадебная толпа. Зурначи тянули протяжную мелодию. Впереди всех с подносами, на которых высились горы разных сладостей, шли молодки. Тут же толпились дети, и они, конечно, страшно шумели. Перед распорядителем свадьбы кружилась «лиса» — так называли сваху — с пестрыми платками в руках. Два старика подносили встречным нищим вино. Женщины доставали из карманов своих сборчатых платьев сушеные фрукты и раздавали их детям. Те стремглав бросались на добычу, вырывали фрукты друг у друга.
Всадники проехали мимо свадьбы.
— Бедные люди! — сказал Мовсес, смахнув навернувшуюся слезу.
Сердце его разрывалось при мысли о том, что ждет весь этот люд, что будет с ним…
Вардапет сделал вид, что не слышал его. Они проехали базар и направились по дороге, ведущей в крепость. Это очень удивило Мовсеса.
— Святой отец, куда мы едем? И почему ты не даешь ереванцам знать, что сюда приближается турок?
— Это не твое дело! — зло бросил Овасап.
— Значит, позабыв о несчастной пастве, ты торопишься к хану? — крикнул Мовсес и придержал лошадь. — Вернись, святой отец! Вернись к ереванцам, и вместе с ними подумаем, что нам делать. Не езди к хану, это… не принесет пользы…
Вардапет с гневом посмотрел на
— Заткни свою непокорную глотку, нечестивый! Не то…
— Не пугай меня. Не ты заткнешь мой рот! — взорвался Мовсес. — Сотни людей пришли сегодня во двор монастыря. Почему ты не вооружил их, не подготовил к бою? Зачем это, бросив свой народ, спешишь к персу Мирали хану? Ищешь безопасного убежища? Для себя одного? Я понял тебя. Католикос покинул страну и народ, удрал ко двору шаха Тахмаза, спасая свою голову, а ты спешишь к Мирали? Не мне, а вам надо заткнуть глотку!
Вардапет в бешенстве поднял плеть:
— Я вырву твой язык с корнем, мятежник!
— Руки коротки, вардапет, — усмехнулся Мовсес. — Нет у вас совести перед богом и людьми, бездушные! Обрекаете народ армянский на гибель, да еще угрожаете его воину.
Вид у Мовсеса был таким гневным и угрожающим, что вардапет не решился хлестнуть его поднятой плетью, только раскрывал и закрывал рот. А как увидел, что Мовсес потянулся за спрятанным на груди оружием, жалобно взмолился:
— Удались от меня!
— Удалюсь, святой отец, а ты ступай к хану и спасай свою шкуру ценой сокровищ Эчмиадзина и крови народа. Только помни, вардапет Овасап, не будет тебе счастья! Ну, да поживем, увидим.
Мовсес повернул коня назад к базару. Овасап поспешил к крепости. На базаре Мовсес поднял коня, перемахнул через груды моркови и редьки и, врезавшись в толпу, крикнул, сколько хватало сил в голосе:
— Турки идут, эй, народ армянский! Подумайте о себе…
Шум и клокотание людской толпы смолкли тотчас. Но тишина длилась только мгновение.
Вдруг базар заголосил на тысячу ладов. Толпа бросилась на Мовсеса, и его лошадь оказалась в тесном кольце. Красильщик Карчик Ованес, который пришел сюда, чтобы купить дубленую кожу, схватился за кушак Мовсеса и попытался сорвать его с седла.
— Отрежу твой язык, если сказал неправду!
— Братья! — не обращая внимания на угрозы красильщика, крикнул Мовсес. — Клянусь ликом Христа, сегодня в Эчмиадзин прибыл вестник из города Лори! Турки идут, господь свидетель. Мирали хан и святые отцы Эчмиадзина скрывают это от вас. Вон вардапет Овасап полетел в крепость, чтобы спасти свою голову, а католикос бежал в Тавриз. Не будьте беспечными, подумайте, как вам быть. Спитакский перевал чернеет от турецких войск.
— Ворона, ворона! — закипел Карчик Ованес. — Накаркал-таки на землю Армянскую, о, чтоб его… А ну-ка, инок, следуй за мной!
Он взял лошадь Мовсеса под уздцы и с большим трудом вывел ее с базара.
Лавки тотчас позакрывались. Дубильщики кож и кузнецы погасили огонь в горнах. Коробейники собрали свою рухлядь. Женщины подняли вой. Скоро базар опустел.
Мовсес спешился. Карчик Ованес поставил его лошадь в свою конюшню, и они пошли в церковь святого Саркиса. Подойдя к звонарю, Карчик велел ему звонить в колокола. Первым на тревожный перезвон явился вардапет Григор. Двор церкви и соседние переулки наполнились людьми.