Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени

Хеншелл Николас

Можно бесконечно спорить о том, сколько именно характерных черт, которые уже были перечислены нами, необходимо для формирования «абсолютизма». Полезнее было бы определить, сколько «не абсолютистских»

черт нужно обнаружить, чтобы снять с исторического явления ярлык «абсолютизма». Некоторые скажут, что это дискуссия о терминах: если исторический феномен описан верно, присвоенные ярлыки не меняют его сути. Однако исторический опыт учит нас иному. Терминология имеет свою власть, и ассоциации, вызываемые ею, могут накалять обстановку, не обязательно порождая при этом свет. Будем серьезны. Марк Блок писал однажды о неверных ярлыках, которые в конечном итоге обманывают нас относительно содержания. Что значит имя? Достаточно много, если оно искажает действительность.

В этой книге поставлены под сомнение два давних стереотипа. Интерпретация истории все еще зависит от национальной гордости, и виг желает быть прогрессивным. В Англии всегда подчеркивали

современность своего ancien r'egime, а во Франции — своей Революции. Историки обеих стран ошибочно признавали существование различий между французскими «абсолютными» монархами, которые монополизировали власть, и английскими «ограниченными» монархами, которые ее разделяли. Большинство монархов являлись одновременно и «абсолютными» и «ограниченными». Они были абсолютными, когда осуществляли свои обширные прерогативы, и ограниченными, когда вели переговоры с подданными об их правах. Процедуры консультации и одобрения в «абсолютистской» Европе были столь же важными, как и в свободолюбивой Англии; но при взгляде на это явление историков поражает избирательная близорукость. Прошлое, как оказалось, дает неисчерпаемый материал для спекуляций. За этими двумя официальными историями таится удобная для каждого уверенность, что и Англия и Франция шли верным путем, каждая своим. Самодовольство — опасная основа для исторических изысканий: желаемое слишком легко принимается за действительное. Пропаганда — жанр, который историки должны изучать, а не создавать.

Термин «абсолютизм» утверждался в историографии четырьмя основными способами. Несомненно, монархи стремились установить свою власть над пестрой мозаикой подвластных им территорий и учреждений, чтобы сосредоточить принятие решений в своих руках и обеспечить их исполнение. Что в данном случае послужило для них импульсом?

Марксисты считали, что понятие «абсолютизм» полностью характеризует существовавшую социально–экономическую систему. Для них «абсолютизм» был механизмом, с помощью которого знатные землевладельцы угнетали крестьян. В Восточной Европе дворянам было позволено сделать своих работников крепостными: за это знать должна была служить короне в армии или в бюрократическом аппарате. В Западной Европе крепостное право исчезло. Землевладельцы заменили феодальное принуждение крестьянства «абсолютистским» принуждением со стороны королевской вла–сти, поскольку дворяне интегрировались в состав государственной машины, покупая должности. К несчастью для этой теории, именно дворяне нередко были основными противниками «абсолютистского» государства, а в Швеции дворянство стало его жертвой. Должности приобретали главным образом незнатные буржуа. Хотя за столом монархов раннего Нового времени дворянство снимало сливки, оно не было единственным участником пиршества.¹

Противоположная точка зрения представляет «абсолютизм» спланированным воплощением теории, а не результатом действия обезличенных сил. Эту модернизированную, действенную, целенаправленную и разумную версию монархии изобрели юристы, философы и епископы раннего Нового времени. Но поскольку теория постоянно использовалась для оправдания желаний монарха, вряд ли именно она служила побудительным мотивом. Ришелье демонстративно привлекал эту теорию для обоснования своих действий. Более вероятным кажется то, что монарх использовал новые идеи при решении практических насущных задач, а не следовал грандиозному плану.²

Две наиболее распространенные концепции «абсолютизма» считают главным фактором формирования «абсолютизма» практическую необходимость преобразований в стране. Одна версия подчеркивает роль войны и «военной революции». Характерным было увеличение французской армии от 50 000 человек в XVI столетии до 400 000 в 1700 году. Это обусловило складывание фискально–военного государства, приспособленного к ведению войны и к выживанию в мире безжалостного соперничества. Для этого нужно было вводить и собирать налоги, при необходимости можно было обойтись и без содействия пассивно сопротивлявшихся сословных представительств. Чтобы увеличивать категории имущества, облагавшиеся налогом, нужно было поощрять экономическое развитие: торговля и промышленность находились в жестких тисках государственного регулирования. Эти цели, в свою очередь, требовали создания бюрократии, не использующей тактики саботажа, к которой прибегали властные группировки. Другая версия выдвигает на первый план стремление правительств эпохи раннего Нового времени улучшить духовное и материальное благосостояние своих подданных. Трудно воспринимать всерьез шутки относительно пушечного мяса, которые можно встретить в мемуарах Фридриха II. И все же концепцию «регулярного полицейского государства» следует принимать

¹Miller J. 1990. Absolutism in Seventeenth Century Europe. Macmillan. P. 6-13;

Anderson P. 1979. Lineages of the Absolutist State. Verso.

2 Miller J. 1990. P. 7-8; Parker D. 1983. The Making of French Absolutism. Arnold.

P. 90.

во

внимание только в неразрывной связи с властью государя. «Бедный крестьянин — бедный король» — таков был горький комментарий одного из советников Людовика X V. ¹ Однако ни один из описанных вариантов развития не предполагает «абсолютизм». Соответствующий социальный порядок достигался благодаря работе сословных представительств, гильдий и городских корпораций. Новым элементом стало центральное регулирование тех сфер жизни государства, где ранее действовала местная инициатива или просто случай. Попытки установить фискально–военное государство не требовали обращения к механизмам, которые традиционно связываются с «абсолютизмом». Брюэр в своем недавнем исследовании показал, что именно такое государство было создано в Англии. Отсюда, видимо, следует сделать вывод, что такую систему легче было построить в условиях парламентского, а не «абсолютистского» государства. Возможно, это неверный вывод. Едва л и во Франции не стремились создать фискально–военное государство «абсолютистскими» методами. Там пытались использовать те же методы, что и в Англии — то есть процедуру одобрения и сотрудничество, поскольку это были единственные доступные и эффективные средства. Во Франции попытка просто была менее успешной, главным образом из-за того, что в стране отсутствовало единое представительство.² Если сильная монархия создавалась через соглашение и сотрудничество, а не из-за необходимости удовлетворять военные нужды государства, тогда ее основанием следует считать умелое управление правящими элитами, а не вооруженные силы. Большие армии были скорее следствием сильной монархии, а не ее причиной. Для ее понимания более важно учитывать восстановление идеологического единства знати, поскольку религиозные различия, порожденные Реформацией, были преодолены или отошли на второй план.³ Не так давно один влиятельный ученый доказывал, что из перечисленных компонентов может быть сконструирована приемлемая модель «абсолютизма», но мы можем возразить: консенсус между монархами и правящей элитой был основой всех политических режимов Средневековья и раннего Нового времени.⁴ В Польше между монархом и аристократией идеологический консенсус превалировал, но едва ли справедливо утверждать, что он породил «абсолютизм». Поэтому следует попытаться разделить события

1 Miller D. 1990. P. 7-8;RaeffM. 1983. The Well-Ordered Police State. Yale Univer

sity; Gagliardo J. 1991. Germany under the Old Regime. Longman. P. 107-113.

2 RaeffM. 1 9 8 3. P. 152-154; B r e w e r J. 1 9 8 9. The Sinews of Power. Unv/'mHyman.

3 Evans R. J. W. 1979 The Making of the Habsburg Monarchies 1550-1700. Oxford

University Press.

⁴Black J. 1991. A Military Revolution? Military Change and European Society

1550-1800. Macmillan. P. 67-77.

раннего Нового времени и связанные с ними «абсолютистские» ассоциации. При этом необходимо рассматривать систему управления в социальном контексте, но не в марксистском значении ее связи с эксплуататорскими классами, а в более тонком аспекте: существование этого режима было обусловлено современными социальными потребностями и условиями. Например, слово «бюрократия» отсылает нас к категориям XIX или XX века. Нам же следует реконструировать явления раннего Нового времени.

Кроме того, необходимо внимательно изучить тех персонажей, которые еще недавно считались вышедшими из моды: королей и министров, дворян и придворных. Хотя сейчас они снова популярны, интерес к ним может оказаться непродолжительным. В своем исследовании, которое имело широкий резонанс, Брюэр сосредоточил внимание не на жизни королевского двора, а на деятельности парламента и акцизной службы. Кое–где, особенно в университетских городках Франции, предпочитают изучать историю «снизу вверх», то есть анализировать истребление кошек подмастерьями средневекового Парижа и контрацепцию среди крестьян Прованса. Бунтовщики и браконьеры остаются более привлекательными, чем представители власти.