Чтение онлайн

на главную

Жанры

Миф ли Евангелие?
Шрифт:

Начиная с истории Каина и Авеля Библия заявляет о невиновности мифических жертв и вине их гонителей. Живя в эпоху широкого распространения евангельского учения, мы находим это естественным и не задумываемся над тем, что классические мифы утверждают обратное: в них гонители всегда имеют веские основания для преследования своих жертв. Дионисийские мифы даже самое жестокое линчевание считают легитимным. Пенфей был растерзан своей матерью и ее сестрами, поскольку его неуважение к богу Дионису было достаточно серьезной виной, чтобы оправдать его смерть. Эдип также заслужил свою участь. Согласно мифу, он действительно убил своего отца и женился на матери и поэтому действительно нес ответственность за эпидемию чумы, поразившую Фивы. Его изгнание –

не просто дозволенный акт, это религиозный долг.

Даже если они не совершали никаких преступлений, для смерти мифических жертв всегда есть достаточное основание, и их невиновность не делает эту смерть менее легитимной. В ведическом мифе о Пуруше, например, не упоминаются никакие его прегрешения – и тем не менее его разрывание на части является благим деянием. Части тела Пурушы нужны, чтобы создать из них три великие касты – фундамент индийского общества. В мифе насильственная смерть всегда оправдана.

Если насилие мифов имеет чисто миметический характер – если оно подобно Страстям, как говорит Иисус, – то все эти оправдания ложны. Но, постоянно переворачивая соотношение невинности и вины, мифы не могут быть полной фикцией. Конечно, они лгут, но это специфическая форма лжи, вызванная миметической заразительностью – ложное оправдание, которое миметически распространяется среди взбудораженного человеческого сообщества в кульминационный момент, когда оно ополчается против одного-единственного козла отпущения, чья смерть воссоединяет это сообщество.

Нет ничего загадочного в тех объяснениях, которые предлагает миф: когда толпа ищет козла отпущения, оправдание для насилия над ним всегда найдется. Но в евангелиях механизм виктимизации становится абсолютно прозрачным, поскольку наталкивается на противодействие и теряет прежнюю эффективность. Сопротивление заразе миметизма не позволяет мифу оформиться. В свете евангелия становится неизбежным вывод: миф – это голос общества, повально пораженного эпидемией виктимизации.

Такую интерпретацию подкрепляют оптимистические финалы мифов. Слишком часто мифы связывают между собой наказание виновной жертвы и восстановлением мира в обществе. Единственное возможное объяснение состоит в том, что перед нами – искаженная репрезентация единодушной виктимизации. Насилие не будет эффективным, если его очевидцы не будут введены в заблуждение, и доказательством того, что это происходит, в случае мифов служит гармоническое и катарсическое завершение, к которому приводит единодушное коллективное насилие.

Мы постоянно слышим сегодня, что каждый текст и каждое событие допускает бесконечное количество интерпретаций, более или менее эквивалентных. Миметическая виктимизация показывает абсурдность этой точки зрения. Существуют только две возможные реакции на миметическую эпидемию, и между ними есть огромная разница: мы либо поддаемся ей и присоединяемся к толпе гонителей, либо сопротивляемся и отказываемся присоединиться. Первый путь – это путь коллективного самообмана, который мы называем мифологией. Второй путь – это дорога истины, которой следует Библия.

Вместо того чтобы возлагать вину за виктимизацию на жертвы, евангелия возлагают ее на гонителей. Библия раскрывает то, что систематически утаивают мифы.

Разница между ними вовсе не является «моралистической» (как полагал Ницше), как не является она предметом субъективного выбора; это вопрос истины. Когда Библия и евангелия требуют пощадить жертвы, они делают это не просто из «жалости». Они разрушают иллюзию единодушной виктимизации, которую основополагающие мифы используют в качестве механизма разрешения конфликта и примирения членов сообщества.

Когда мы рассматриваем мифы в свете Евангелия, становятся понятными даже их самые загадочные детали. Возьмем, к примеру, всевозможные физические отклонения и недостатки, которыми часто отмечены мифологические герои. Эдип хромает, как и многие другие герои и божества. Среди них есть одноногие, однорукие, одноглазые, слепые, горбатые и т. д. Некоторые отличаются непомерно высоким или, наоборот, низким ростом. Другие страдают отвратительными кожными заболеваниями или источают невыносимый смрад. В толпе даже незначительные отклонения и особенности вызывают чувство дискомфорта и тревоги, а их носители становятся кандидатами на роль жертв. Преобладание среди мифологических героев уродов и калек, вероятно, представляет собой статистическое следствие того типа виктимизации, который порождает мифологию. Отсюда же – преобладание «чужаков»: во всех изолированных группах чужие всегда возбуждают любопытство, которое в момент паники легко превращается во враждебность. Миметическое насилие отличается принципиальной дезориентацией: не имея под собой уважительных причин, оно выбирает себе жертвы на основании мельчайших отличительных признаков и псевдопричин, которые можно определить как предпочтительные знаки виктимизации.

Библия отклоняет ложные или несущественные причины мифического насилия одним простым и обобщающим утверждением: «возненавидели Меня напрасно» (Иоанн 15:25), в котором Иисус цитирует и по сути обобщает 35-й псалом – один из «псалмов козла отпущения», фактически выворачивающих наизнанку оправдание толпы в мифологиях. Вместо голоса толпы, оправдывающей свое насилие причинами, которые она считает легитимными, мы слышим голос жертвы, объявляющей эти причины ложными.

Для объяснения архаических мифов нам нужно лишь следовать методу, предложенному Иисусом, и заменить этой «безосновательностью» ложные основания мифов.

В Византийской империи, насколько мне известно, трагедия о царе Эдипе интерпретировалась как аналог Страстей. Если это правда, то первые антропологи, предложившие эту интерпретацию, ставили правильный вопрос, но подходили к его решению с неправильного конца. Их редукция Евангелия к обычному мифу отводила от мифологии свет, пролитый на нее евангельским текстом. Чтобы достичь нашей цели, нам нужно прочесть мифы в свете этого текста.

Коль скоро единодушная виктимизация примиряет и заново упорядочивает общество в прямой пропорции к степени ее замаскированности, то она должна терять свою эффективность в прямой пропорции к ее раскрытию. Публичное разоблачение мифической лжи ведет к тому, что поляризация скандала теряет свой единодушный характер, а социальный катарсис сводится на нет. Вместо того чтобы заново сплотить сообщество, виктимизация интенсифицирует противоречия и разногласия.

Можно предположить, что эти разрушительные последствия должны ощущаться в Евангелии – и они действительно ощущаются. Так, в Евангелии от Иоанна все, что говорит и делает Иисус, вызывает рознь. Отнюдь не пытаясь скрыть это обстоятельство, автор постоянно привлекает к нему наше внимание. У Матфея (10:34) Иисус говорит: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч». Если единственный мир, какой доступен человечеству, зависит от единодушной виктимизации, понимание ее механизмов, которое привносит Евангелие, оказывает на этот мир разрушительное воздействие.

Образ сатаны как «лжеца и отца лжи» (Иоанн 8:44) также выражает эту оппозицию между мифологическим сокрытием и евангельским разоблачением виктимизации. Распятие как поражение сатаны, пророчество Иисуса, что «пришел конец» сатаны (Марк 3:26) означают менее упорядоченный и спокойный мир, чем тот, в котором правит сатана. Вместо того чтобы завершаться обещанием мифической гармонии, Евангелие открывает апокалипсическую перспективу – как в Откровении Иоанна Богослова, так и в синоптических евангелиях. Чтобы установился «мир Божий, который превыше всякого ума» (К Филиппийцам 4:7), человечество должно отказаться от прежнего, частичного, мира, основанного на виктимизации, а это чревато беспорядком. Апокалипсическое измерение не является чужеродным элементом, подлежащим устранению из Нового Завета ради «усовершенствования» христианства – это неотъемлемая часть откровения.

Поделиться:
Популярные книги

Титан империи 6

Артемов Александр Александрович
6. Титан Империи
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Титан империи 6

Как я строил магическую империю 2

Зубов Константин
2. Как я строил магическую империю
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Как я строил магическую империю 2

Болотник

Панченко Андрей Алексеевич
1. Болотник
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.50
рейтинг книги
Болотник

Курсант: Назад в СССР 11

Дамиров Рафаэль
11. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Курсант: Назад в СССР 11

На границе империй. Том 3

INDIGO
3. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
5.63
рейтинг книги
На границе империй. Том 3

Рождение победителя

Каменистый Артем
3. Девятый
Фантастика:
фэнтези
альтернативная история
9.07
рейтинг книги
Рождение победителя

Сиротка

Первухин Андрей Евгеньевич
1. Сиротка
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Сиротка

Совершенный: пробуждение

Vector
1. Совершенный
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Совершенный: пробуждение

Начальник милиции 2

Дамиров Рафаэль
2. Начальник милиции
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Начальник милиции 2

Назад в СССР 5

Дамиров Рафаэль
5. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.64
рейтинг книги
Назад в СССР 5

Месть бывшему. Замуж за босса

Россиус Анна
3. Власть. Страсть. Любовь
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Месть бывшему. Замуж за босса

Девяностые приближаются

Иванов Дмитрий
3. Девяностые
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
7.33
рейтинг книги
Девяностые приближаются

Шахта Шепчущих Глубин, Том II

Астахов Евгений Евгеньевич
3. Виашерон
Фантастика:
фэнтези
7.19
рейтинг книги
Шахта Шепчущих Глубин, Том II

Сердце Дракона. Том 12

Клеванский Кирилл Сергеевич
12. Сердце дракона
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
боевая фантастика
7.29
рейтинг книги
Сердце Дракона. Том 12