Миф о другой Эвридике
Шрифт:
– Ты… что-нибудь замечаешь в себе?
– Замечаю, – выдохнула Эля, – Со вчерашнего… с пещеры.
– Значит, не примерещилось нам, – заострился Юлин взгляд, – Я думала, может я чуть-чуть спятила. Будто, со мной… во мне – ещё кто-то.
– У меня тоже. Оно вышло к нам из пещеры. Невидимое. Могут быть существа без тела?
– А я знаю? Надо попытаться поговорить с ним.
– Не сейчас же.
– У него какая-то особенная сила. Она может действовать на людей. Я вот… почувствовала.
– Как действовать?
– Так, как мы захотим, – жёстко сказала Юля, – Давай попробуем.
– Давай, – облизнула пересохшие губы Эля, – Погоди… немного успокоюсь.
Юля застучала кулаком по передней стенке.
– Эй!..
7. Симон и Рамин
Они остановились на выезде из зарослей. Рамин повернул ключ зажигания, мотор заглох. Густая тишина в смолистой горчинке хвойного духа вплыла в открытые окна машины. За поджарыми стволами молодых сосен был хорошо виден большой трёхэтажный дом с лиловой черепичной крышей, с круглой остроконечной башенкой, с трёххвостым синим флагом на шпиле, лениво поплескивающимся в ветерке. Особняк величаво расположился на травянистой поляне; даже издали трава виделась необычно густой, ровной и мягкой; на такой траве хорошо бездельно валяться тёплым летним утром и ни о чём не думать. На такой траве (наверняка, она специально была выращена-ухожена) можно почувствовать себя счастливым и лёгким. Если, конечно, всё в порядке с тобой, с твоими ближними…
Дорога – капитальный, тугой асфальт – притекала к вишнёвым воротам в мощном заборе коричневого кирпича, покрытом двумя скатами лиловой черепицы.
Ничто, кроме редких птичьих чиликов, не нарушало тишины, ни единая людская фигура, не усложняла идиллического пейзажа.
– Уверена? – кивнул Рамин рядом сидящей Лите.
– Да. Всё совпадает.
– Тогда – к делу. Симон, ты что думаешь?
Дроздов, высунувшись из окна, цепко разглядывал дом и его окрестности.
– Думаю, нас там ожидают и уж точно не с ласковой дружбой. Но навряд ли так скоро. Сколько людей у них – трое ли, десятеро – мы не знаем; значит, рассчитываем на десятеро. И они не должны знать, сколько нас, поэтому давайте-ка, первым делом, съедем с дороги и замаскируем машину.
Рамин завёл мотор, подал машину назад, свернул направо, петляя между стволами по сухой, хрусткой земле, посыпанной старой хвоей и едва прикрытой хилой, выросшей без должного солнца травкой, доехал до самодовольной компании ёлок, обогнул их и встал под укрывом пышных ветвей.
– Вы с Лорой остаётесь в машине и ждёте нас, – повернулся он к Лите. И, не дав ей открыть рта для возражений, продолжил, – Нельзя всем идти. Может быть, это будет просто разведывательный визит. А решительные действия потом.
– Когда потом, что ты говоришь такое?! – воскликнула Лита, – С этими людьми не бывает потом. Всё должно решиться сразу и окончательно. Чем больше нас, тем мы сильнее. Я иду с вами.
– Я тоже, – сказала Лора.
– Ну вот, пожалуйста, – развёл руками Рамин, обращаясь к Дроздову.
– Поймите, нельзя всем нам туда, – терпеливо объяснил Симон, – Чем меньше людей, тем спокойней всё решится. К воротам Рамин пойдёт один. А я незаметно обойду с другой стороны, попытаюсь тихонько перелезть через забор, пробраться в дом. Для страховки, на всякий случай. Но всё должно сделаться мирным путём.
– Ребята, зачем вы сказки нам рассказываете? – искренне возмутилась Лита, – Мирным путём с бандитами, захватившими девочек, убившими их мать!?
– А если не мирным, – жёстко сказал Симон, – тогда вы тем более нам не подмога. Немирный путь – это моя специальность. И я кое-что смыслю в этом.
– А ты, – сварливо напустилась Лита на Рамина, – рассчитываешь на свои экстраспособности.
– Да. Но стрелять я тоже умею.
– А у меня, ты считаешь, нет способностей! Я не владею шоковым гипнозом, приёмами психоагрессии, да?
Рамин поднял руки в успокаивающем жесте.
– Лита, дорогая, я знаю, что ты можешь. Но пока нет смысла. Не нужно тебе туда. И тебе, Лора.
– Я объясню, – вмешался Симон, – Если вы будете там, нам придётся думать не только о деле, но и о защите вас. Отвлекается внимание, уменьшаются шансы. Нельзя хорошо воевать, если рядом с твоими опасностями человек, который тебе… очень дорог, – он бегло, но красноречиво глянул на Лору.
Лита сердито отвернулась к окну.
– Не убедили!
– Так, милые, героические наши дамы, – сурово провозгласил Рамин, – В боевой обстановке действуют не убеждения, а приказы. Вы остаётесь в машине либо рядом с ней, ничем не выдаёте своего присутствия, ждёте нашего возвращенья или телефонных звонков. А мы действуем, как решили. Не обсуждается! Всё будет в порядке, я уверен.
– С чего это ты так уверен? – обижено-ехидно спросила Лита.
– Я тоже уверен, – примирительно улыбнулся Дроздов, – Я, например, сегодня, несмотря на всё происшедшее, чувствую в себе какую-то особенную силу. В голове – ясно и свежо. Всё реакции – более быстрые, более точные. Такого… до такой степени, давно не было.
– А вчера ты выглядел не очень, – заметил Рамин.
– От вчерашнего ничего не осталось. Ночная метель всё смела.
– Метель? – насторожилась Лита.
– Во сне. Мне всю ночь снилась метель. Снег.
– Как он выглядел?
– Очень густой, ненормально густой. Не холодный. Ветер и снег.
– Сквозь него ты что-нибудь видел?
– Что?
– Очертанья людей… предметов.
– Нет. Вроде, нет.
Лита повернулась к Лоре, – Тебе тоже снился снег?
– Честно, не помню. Я мало спала.
– А тебе, Рамин?
– Да, – нахмурился Рамин, – Снег. Чересчур крупный и густой. И я тоже замечаю в себе подозрительный прилив сил.
– Нам приснилось одно и тоже. Может быть, кроме Лоры. Всем, кто вчера побывал в пещере. И мне. Я очутилась в снегопаде… в ненормальном, неснежном каком-то снегопаде. И встретила там Эдуарда Арсеньича. Он сказал, что это Подступ. Граница какого-то иного мира. Снег, метель, белая завеса… А что за завесой никто не знает.
– Ничего для нас хорошего, – заметил Симон.