Мифологическая зоология
Шрифт:
«Гой еси ты, ласковый сударь Владимир-князь!
Что у тебя за болван пришел,
Что за дурак неотесанный?
Нечестно у князя за столом сидит,
Ко княгине он, собака, руки за пазуху кладет,
Целует во уста сахарные,
Тебе князю насмехается».
И вызвал Алеша Тугарина снова на поединок.
Втапоры Тугарин взвился и вон ушел,
Садился
Поднялся на своих бумажных крыльях поднебесью летать.
Скочила княгиня Апраксевна на резвы ноги,
Стала пенять Алеше Поповичу:
«Деревенщина ты, засельщина!
Не дал посидеть другу милому»,
— из чего тоже можно заключить, что внешность Тугарина (когда он пребывал в человеческом образе) была даже привлекательной.
Поединок был назначен на следующее утро. Ночью Алеша молил Бога, чтобы он послал грозовой дождь и намочил бумажные крылья Тугарина.
Алешины молитвы доходны до Христу,
Дает Господь бог тучу с градом дождя,
Замочила Тугарина крылья бумажные,
Падает Тугарин, как собака, на сыру землю.
Втапоры Алеша подскочил,
Ему голову срубил,
И пала глава на сыру землю, как пивной котел.
А на упреки княгини Алеша потом ответил:
«А ты гой еси, матушка княгиня Апраксевна!
Чуть не назвал я тебя сукою,
Сукою-ту волочайкою».
(«Былины», 1986, с. 95-103)
В стихотворении А. К. Толстого (1963) Тугарин тоже изображен оборотнем, который появился на пиру в виде человека с внешностью татарина, а когда был изгнан, улетел, как змей на бумажных крыльях.
Надо сознаться, что в былине о Тугарине Змеевиче много неясного. Тугарин бесспорно был оборотнем и мог являться по желанию в виде крылатого змея или в виде человека. Но почему он не использовал своих сверхъестественных возможностей при первой встрече с Алешей и дал себя убить? И каким образом после того, как у него была отрублена голова, он смог появиться на пиру у князя Владимира и целовать княгиню «в уста сахарные»? Странно, но, как говорится, «из песни слова не выкинешь».
Разъяснение по поводу того, почему Тугарин называется Змее- вичем, мы находим у сочинителя XVIII в. В. А. Левшина, книга которого была переиздана в 1988 г. Оказывается, близь г. Казани жил некогда страшный двуглавый крылатый Змей Зилант, который пожирал стада и людей, опустошал все своим огненным дыханием (по- видимому, это не тот Зилант, которого описал Хафизов) 1999, см. с. 66 и стал требовать супругу князя прикамских болгар Богориса. Богорис владел волшебным мечом и ему удалось убить Зиланта, но умирающий Змей успел снести яйцо, из которого через 10 лет вылупился Тугарин, похожий своими повадками на отца.
Известно также, что два русских кузнеца сумели запрячь Змея в плуг и с его помощью прорыли русло Днепра (МНМ).
В песнях птицы Гамаюн упоминаются также Черный Змей, который имел тысячу голов и тысячу хвостов, Черноморский Змей и Огненный Змей Волх Змеевич, но ни в одном случае ничего не говорится ни о ногах, ни о крыльях. Создается впечатление, что кроме Тугарина с его бумажными крыльями крылатых Д. на Руси не было.
Хотя Змей Горыныч был убит Добрыней Никитичем еще в X в., Еруслан Лазаревич продолжал сражаться с ним и в XVII в. Однако, судя по лубочным картинам, этот новый Змей (или Змеиный царь) уже имел ноги и крылья, т. е. был настоящим Д. (рис. 29).
Современный вариант змееборства содержится в народной сказке, записанной и пересказанной фольклористом А. Н. Нечаевым (1982). Герой этой сказки — Иван Меньшой — разумом большой — встретился со Змеем Горынычем, когда тот был сыт и настроен благодушно. Змей предложил сыграть в карты (в «дурачки») с уговором, что выигравший съест проигравшего. Иван трижды выиграл, но есть Змея не стал, а взял выкуп — три диковинки: гусли-самоиг- ры, гусака-плясуна и кота-игруна.
Как уже упоминалось, не все женщины, попавшие к Змеям, погибали, некоторые из них были колдуньями и умели со Змеями ладить. Один такой случай был в Киеве, который, как известно, славился своими ведьмами. Недаром поэт написал:
Из логова змиева
Из города Киева,
Я взял не жену, а колдунью.
(Гумилев, 1988, с. 168)
Союз женщины и Д. так лаконично описан Аппензеллером (1996, с. 84), что привожу его дословно: «Колдунья Марина жила в своем потаенном тереме в Киеве, в компании дракона и нескольких ядовитых змей. Она имела обыкновение соблазнять отважных витя- зей-драконоборцев и превращать их в безобидных сорок, а иногда — в боровов или туров. Конец ей пришел, когда один из витязей сам ее соблазнил и, улучив момент, когда ее сторожей не было поблизости, отрубил ей голову».
А французская бесовка Суккубе ездила на свидания со своими любовниками на Д.
В Болгарии и Сербии водились Д., называемые халами. Хала — «чудовищный хвостатый змей с лошадиными глазами и крыльями под коленями» (Грушко, Медведев, 1996, с. 418). По другому описанию, они обычно имели по 3 головы, по 9 языков, по 6 крыльев и по 12 хвостов. Халы были так велики, что голова их находилась в облаках, а хвост волочился по земле. Голодный хала мог напасть на солнце, чтобы его сожрать; от его укусов солнце обливалось кровью и краснело (Dragon's nest).
Рис. 29. Русские витязи сражаются с чудовищами: а — Еруслан Лазаревич и Змей Горыныч (из: Беляев, 1997); б — Бова-королевич и Полкан (лубочная картина; из: МБ)
Кроме того, существовал южнославянский крылатый Д. Огня- ник с разноцветной блестящей чешуей, в которой отражался свет. Он с шумом опускался на землю и считался олицетворением грозы. Огняник любил обольщать женщин, но его любовь приносила им горе, болезни и смерть (МБ).
Когда-то очень много Д. было на земле Волжской Булгарии. О Зи- ланте уже рассказано на с. 66, однако это был не настоящий Д., так как у него голова, тело и лапы были звериные и только хвост змеиный. Но существовали и настоящие Д. — крылатые змеи. Существует легенда, рассказывающая о том, что после разгрома старой Казани Тимуром стали выбирать место для постройки новой Казани, но на этом месте оказалось очень много змей. Чтобы избавиться от них, «осенью змеи были собраны в одно место некоторым чародеем; зимою он велел привести дров, а весною сжег змей. Однако один крылатый змей, или дракон, улетев на Зилантову гору, долго еще распространял ужас по окрестностям; наконец и он был умерщвлен посредством заклинаний волшебника Хакима и Ханом избран в Государственный герб для воспоминаний этого происшествия» (Фукс, 1817; сохранена орфография оригинала).