Мифы Древней Греции
Шрифт:
e.На рассвете Полифем выпустил свое стадо на пастбище, нежно поглаживая их спины, чтобы убедиться, что никто не едет верхом на баранах. Он несколько помедлил, печально обратившись к животному, под которым притаился Одиссей: «Ты ль, мой прекрасный любимец? Зачем же пещеру последний ныне покинул?.. Знать, чувствуешь ты сам, что око мое за тобой уж не смотрит». Но вот уже и этот баран оказался на воле.
f.Так Одиссею удалось и освободить своих спутников и пригнать на корабль стадо жирных баранов. Как только корабль был спущен на воду и гребцы взялись за весла, Одиссей не сдержался и решил в насмешку попрощаться с Полифемом. Вместо ответа Полифем швырнул в море огромную скалу, которая упала далеко впереди корабля и волной чуть снова не прибила его к берегу. Одиссей рассмеялся и закричал:
«Если, киклоп, у тебя из людей земнородных кто спросит, как истреблен твой единственный глаз, ты на это ответствуй: царь Одиссей, городов сокрушитель... знаменитый властитель Итаки». Разгневанный киклоп громко взмолился Посейдону: «Царь Посейдон, земледержец... не дай, чтоб достигнул землю свою Одиссей... чтоб дом свой царский достигнул... чтоб во многих напастях, утратив
g.Одиссей тем временем правил к северу и уже достиг острова Эола — повелителя ветров, который с большим почетом принимал его целый месяц, а в последний день вручил ему «мех с заключенными в нем буреносными ветрами» и объяснил, что, пока мешок завязан серебряной нитью, все будет хорошо. При этом Эол добавил, что он не заключил в мешок ласковый западный ветер Зефир, чтобы он нес корабли по Ионийскому морю в сторону Итаки. Правда, Одиссей может освобождать ветры по одному, если ему вдруг нужно будет изменить курс. Одиссей уже мог различить огни пылавших костров на родном острове, как вдруг усталость одолела его и он уснул. Спутники Одиссея, только и ждавшие этого момента, развязали мешок, в котором, по их мнению, должны были быть богатые дары. В ту же минуту ветры вырвались и понеслись домой, подгоняя впереди себя корабль, и Одиссей скоро вновь очутился на острове Эола. Одиссей с извинениями стал опять просить помощи у Эола, но в ответ услышал, чтобы они плыли домой на веслах, а Эол не даст им даже легкого дуновенья Зефира. «Ненавистный блаженным богам и для нас ненавистен», — вскричал Эол, захлопнув перед ним дверь 4.
h.Через семь дней пути Одиссей приплыл в страну лестригонов [340] , которой правил царь Лам. Некоторые считают, что она расположена в северо-западной части Сицилии. Есть и такие, кто помещает ее рядом с Формиями в Италии, где благородный род Ламии считает, что происходит от царя Лама. Этому можно верить, ведь кто бы стал признаваться в том, что ведет свое происхождение от каннибалов, если б об этом не говорилось в известном предании 5? В стране лестригонов светало так быстро, что пастухи, гнавшие домой свои стада на закате, здоровались с теми, кто гнал стада из дому на рассвете. Кормчие Одиссея смело вошли в бухту Телепила, которая имеет не только узкий вход, но и окружена острыми скалами, и причалили к тому месту, где к воде подходила гладкая дорога. Сам Одиссей из осторожности привязал свой корабль к скале, не входя в бухту, предварительно послав трех лазутчиков узнать, что это за остров. Они шли до тех пор, пока не повстречали девушку, набиравшую воду из источника. Она оказалась дочерью вождя лестригонов Антифата, в дом которого она их и повела. Но у дома на них напала толпа дикарей, схватила и сожрала одного, тогда как двое других сумели убежать. Дикари не бросились в погоню, а взобрались на скалы и, прежде чем корабли удалось спустить, забросали их градом камней. Затем, спустившись на берег, они не спеша «как рыб нанизали» убитых на колья «и в город всех унесли на съеденье». Одиссею удалось бежать, перерубив канат, которым был привязан корабль. При этом он умолял своих спутников грести изо всех сил, если они хотят остаться в живых 6.
340
Лестригоны — еще один сказочный народ, который древними и новыми авторами помещался в различные места Европы, Азии и Африки.
i.Он плыл на единственном оставшемся судне строго на восток и достиг острова Эи [341] , или острова Зари, которым правила богиня Кирка, дочь Гелиоса и Персы. Следовательно, она приходилась сестрой Ээту, злому царю Колхиды. Кирка преуспела во всяком колдовстве и не любила людей. Когда бросили жребий, кому сторожить корабль, а кому идти обследовать остров, другу Одиссея Еврилоху выпало вместе с двадцатью двумя другими спутниками идти на берег. Эя изобиловала дубовыми рощами и другими видами деревьев; наконец, ближе к середине острова, на широкой поляне, они увидели дворец Кирки [342] . Вокруг него бродили волки и львы, но вместо того, чтобы напасть на Еврилоха и его людей, они приветствовали пришельцев, махая хвостами, и ластились к ним, подобно собакам. Тот, кто принял бы этих животных за людей, не ошибся — это и были люди, но только заколдованные Киркой.
341
Названия острова Кирки — Эя — и страны, куда плыли аргонавты, — Эя (Колхида) — похожи (по-греч. соответственно aiaia и aia). Видимо, и то и другое названия восходят к одной легендарной земле. И в том и в другом случаях имеется тесная связь с солнцем: в Колхиде правит сын Гелиоса Ээт, а на острове живет его дочь Кирка.
342
Кирка — это имя, как и большинство мифологических имен, вошло в русский язык через французский, в связи с чем у нас сохраняется его привычная форма — Цирцея, но первый вариант предпочтительнее, поскольку сооветствует оригиналу. Сама Кирка представляет собой причудливое и загадочное соединение добрых и злых качеств: она связана и с жизнеродящим солнцем, и с силами подземного мира.
j. Кирка, «сидя за тканью», напевала песню. Когда люди Еврилоха подняли шум, она вышла к ним, улыбаясь, и приветливо предложила откушать за ее столом. Все с радостью согласились, кроме Еврилоха, который, подозревая ловушку, в дом не вошел, а стал подглядывать в окна. Перед проголодавшимися
k. Еврилох вернулся со слезами на глазах и рассказал об этой беде Одиссею, который выхватил меч и отправился выручать своих спутников, правда, пока без готового плана. К своему удивлению, от столкнулся с богом Гермесом, который вежливо приветствовал его и предложил оберег против волшебства Кирки. Им оказался пахучий белый цветок с черным корнем, называемый «моли» [343] . Только богам мог открыться этот цветок. Одиссей с благодарностью принял дар и, продолжив свой путь, вскоре оказался в гостях у Кирки. Когда он отведал отравленную пищу, она подняла свой волшебный жезл и прикоснулась к его плечу. «Иди и свиньею валяйся в закуте с другими», — повелела она. Но благодаря цветку моли, который Одиссей тайно нюхал все время, колдовство не подействовало и он вскочил, занеся над Киркой меч. Богиня, плача, упала к его ногам. «Я в изумлении! — воскликнула она, — со мною ложе мое раздели». Хорошо зная, что колдуньи могут постепенно лишать силы и уничтожать своих возлюбленных, Одиссей заставил Кирку поклясться в том, что она больше не будет строить ему никаких козней. Она поклялась всеми богами и, приготовив ему омовение, напоив вином из золотых кубков и угостив вкусным ужином, принесенным степенной ключницей, она стала готовиться к тому, что проведет с ним ночь на пурпурном ложе. Но Одиссей не стал отвечать ей на любовные ласки до тех пор, пока она не освободила всех его спутников и других моряков, заколдованных ею. Как только она сделала все, что он просил, у него уже не было сил ей отказать и он прожил на Эе ровно столько, сколько нужно, чтобы у него родились сыновья Агрий, Латин и Телегон 7 [344] .
343
Моли — загадочное растение, о котором строили предположения еще древние, скорее всего, из семейства луковичных.
344
О детях Кирки от Одиссея сведения разноречивы. В недошедшем до нас киклическом эпосе речь шла об одном Телегоне, а Гесиод называет двух — Агрия и Латина.
l. Одиссей вновь стал собираться в дорогу, и Кирка согласилась отпустить его. Но сначала ему следовало побывать в Аиде и найти ясновидца Тиресия, чтобы узнать, что судьба готовит ему на Итаке, если ему удастся до нее добраться. Они поплыли по течению вод Океана к месту, которое указала Кирка. Рощу Персефоны легко было узнать по черным тополям и старым ивам. В том месте, где реки Флегетон и Кокит вливаются в Ахеронт, Кирка велела выкопать яму и принести в жерту корову и черного барана, чтобы умилостивить Гадеса и Персефону. Кровь жертвенных животных должна стечь в яму и соединиться с толпою душ усопших. Все тени нужно отгонять мечом, пока не придет тень Тиресия. Она должна вволю напиться крови, а потом пророчествовать.
m.Одиссей силой загнал всех своих спутников, которые никак не хотели покидать приветливую Эю, на корабль и поплыл в страну Гадеса. Кирка позаботилась о попутном ветре, который быстро понес их по водам Океана к тому краю мира, где никогда не видят солнца живущие в тумане киммерийцы [345] , люди вечных сумерек. Увидев рощу Персефоны, Одиссей сошел на берег и сделал все так, как советовала ему Кирка. Первой явилась тень Эльпенора — одного из его спутников, который всего несколько дней назад напился пьяным, уснул на крыше дворца Кирки, а проснувшись, не понял, где находится, шагнул вниз и разбился насмерть. Одиссей так быстро покинул Эю, что поначалу не заметил отсутствия Эльпенора и лишь сейчас обещал ему устроить, как положено, похороны. «Скоро же, друг Эльпенор, оказался ты в царстве Аида! Пеший проворнее был ты, чем мы в корабле быстроходном!» — воскликнул он, добавив, что, как бы жалостливо ни просил у него Эльпенор крови, он не даст сделать ему даже крохотного глотка.
345
Киммерийцы — кочевой народ, обитавший предположительно в степях северного Причерноморья. В конце VIII — начале VII в. до н.э. упоминаются их набеги, доходившие до Ассирии. Затем они повернули в глубь Малой Азии и опустошили Фригийское царство царя Мидаса, Лидию и греческие города в Малой Азии. Были изгнаны из Малой Азии царем Лидии Алиаттом. Разумеется, сказочные киммерийцы из «Одиссеи» и историческое племя киммерийцев имеют мало общего.
n.К яме собрались тени мужчин и женщин, умерших в разное время; среди них была и мать Одиссея Антиклея. Но даже ей он не дал прикоснуться к крови до тех пор, пока не пришел Тиресий. Напившись крови, он предупредил Одиссея, чтобы тот ни в коем случае не дал своим людям похитить скот солнечного Гипериона [346] , когда их глазам предстанет остров Сицилия. На Итаке его ждут большие беды, но ему удастся отомстить за себя негодяям, которые проживают его добро. На этом его странствия не кончается. Он должен взять корабельное весло и странствовать так до тех пор, пока не встретит людей, «моря не знающих, пищи своей никогда не солящих». Если его весло примут за лопату, странствия его закончатся. Пусть тогда он принесет жертву Посейдону, вернет себе Итаку и, благополучно дожив до глубокой старости, получит свою смерть из-за моря.
346
Титан-солнце Гиперион; у Гомера Гелиос иногда называется именем Гиперион, «идущий поверху» (греч. hyper — сверху и ion от eimi — идти). Здесь он упоминается именно в смысле Гелиоса-Солнца. Его следует отличать от титана Гипериона, отца Гелиоса.