Мифы и легенды Древнего Востока
Шрифт:
— Энкиду! Мой побратим! Твоя мать — антилопа, отец твой — онагр тебя породили! Молоком своим звери вспоили тебя на пастбищах дальних. В кедровом лесу тропинки, Энкиду, тебя вспоминают день и ночь неустанно. Крошатся уступы лесистые гор, по которым мы вместе взбирались! Истекают смолой кипарисы и кедры, средь которых мы вместе с тобой пробирались! Медведи ревут, стонут гиены и тигры, козероги и рыси, олени, газели и всякая тварь степная! И вместе с ними Евлей горюет священный, шаги твои помня, Энкиду, и светлый Евфрат, где мы черпали воду и наши меха наполняли. И плачут старцы в
Не насытивши сердце плачем, бежал Гильгамеш в пустыню. Достигнув холмов песчаных, упал он на землю. Сном он сразу забылся, но сон не вернул Энкиду. Проснувшись от львиного рыка, он видит, что львы резвятся, играют, словно щенята.
— Почему вам неведомо горе? — Гильгамеш ко львам обратился. — Где друг ваш, с которым вместе теснились у водопоя? Энкиду, который всех вас спасал, разрушая ловушки?
От львов не дождавшись ответа, схватил Гильгамеш секиру, упал как стрела между львами, беспамятных сокрушая {43} .
И снова он шел пустыней, покуда не показались горы {44} — граница мира. Пробита в скале пещера и заперта медной дверью. Ту дверь охраняли стражи, ужасней которых людям едва ли представить можно. На тонких ногах паучьих скорпиона мохнатое тело, а голова — человечья.
Сделалось страшно герою. Но, мужеством страх пересиля, он так говорит скорпиону:
— Открой мне двери, коль можешь. Нет на земле мне жизни. Друга хочу я увидеть, друга, что сделался прахом.
— Сюда нет смертным дороги и мертвым дороги тоже. Отсюда Шамаш выходит и, обойдя всю землю, с другой стороны заходит. И как ты пойдешь, подумай, путем самого Шамаша?
— Пойду, — Гильгамеш ответил, — как в печень печаль проходит. Пойду со вздохом и плачем, с мыслью одной об Энкиду…
Отворились бесшумно двери, уступив непреклонной воле. Вступил Гильгамеш в пещеру, и мрак охватил его душу. И шел он, шаги считая, чтобы измерить дорогу, какой проходило Солнце во мраке с заката к восходу. И то, что для Солнца было одною короткой ночью, для Гильгамеша стало дюжиной лет без света.
И все же рассвет забрезжил, и все же дыханье ветра щек Гильгамеша коснулось. Так, ветру идя навстречу, он вышел из мрачной пещеры. Его взору роща открылась. С деревьев плоды свисали, похожие на земные, которые дивной красою смертным радуют сердце. Рукою к ним потянувшись, Гильгамеш свои пальцы поранил, оставив капельки крови на мертвом плода подобьи. И стало ему понятно, что деревья окаменели, стволы стали черным камнем, а лазуритом листья, плоды топазом и яшмой, рубином и сердоликом, что сад этот сделан мертвым, чтоб душам о сладкой, о верхней жизни напомнить {45} .
Покинув обманную рощу, Гильгамеш Океан увидел, великую нижнюю бездну. Над бездной утес узрел он, на утесе дом невысокий, без окон, с плоскою кровлей. К нему подошел он и видит, что двери дома закрыты, но не укрылось от слуха чье-то дыханье за дверью.
— Кто здесь? — вопросил он громко.
— Прочь уходи, пришелец! — послышался голос женский. — Сюда нет входа бродягам. Здесь я, хозяйка Сидури, самих богов принимаю, их угощаю сикерой.
— Я не бродяга безвестный, — герой хозяйке ответил, — хоть и все на свете увидел. Зовут меня Гильгамешем. Из города я Урука, который мною прославлен. С другом своим Энкиду убил я злого Хумбабу, что лес охранял кедровый. Мы также быка сразили, что послан на нас был с неба. Я львов могучих рассеял, что памяти не имеют и не скорбят, как люди. На две трети бог, на треть — человек я.
И тотчас дверь отворилась. Из дома вышла хозяйка, такое молвила слово:
— Ты, убивший Хумбабу и быка поразивший, который был послан с неба, почему лицо твое мрачно? Почему твои щеки впали? Почему голова поникла?
— Как голове не поникнуть и лицу не увянуть, — Гильгамеш ответил хозяйке, — если мой друг Энкиду, с которым труды мы делили, стал землею, если младший брат мой, великий ловчий пустыни, гонитель онагров горных и пантер пятнистых, сделался прахом? Вот почему, как разбойник, я брожу по пустыне. Мысль о друге умершем не дает мне покоя.
— Не знаю, чего ты ищешь?! — хозяйка герою вещает. — Не знаю, к чему стремишься! Боги, создав человека, его сотворили смертным. Бессмертье себе удержали. Оставь пустые заботы! Развей печальные думы! Свой насыщай желудок. С друзьями сиди за чашей! Дай-ка наполню чашу тебе, Гильгамеш, на две трети.
— Не надо твоей мне сикеры! Советов твоих не ищу я. Скажи мне лучше, хозяйка, как перейти это море.
Хозяйка герою вещает:
— От века здесь нет переправы. Свинцовые воды смерти Шамаш облетает, как птица, и проплывает на лодке лодочник Уршанаби, что перевозит мертвых. Знает он путь к Ут-напишти, который один из смертных жизнь сохранил навеки.
Простился герой с хозяйкой, стопы свои к лесу направив. Из лесу вышел к реке он и там челнок увидел и в челноке — Уршанаби {46} .
— Что бродишь, отставший от мертвых, — сказал Уршанаби герою. — Садись, я тебя доставлю туда, где царство умерших.
— Я не отстал от мертвых, — ответил герой Уршанаби. — Да, мои щеки увяли и голова поникла. Но бьется живое сердце в груди у меня. Послушай!
— Вот чудо! — сказал Уршанаби. — Действительно бьется сердце. Зачем же сюда явился?
— Пришел я, печалью гонимый, — Гильгамеш Уршанаби ответил. — Хочу отыскать я друга и сделать его бессмертным. Теперь посади меня в лодку и отвези к Ут-напишти.