Мифы и легенды народов мира. Том 10. Восточная и Центральная Азия
Шрифт:
Отвечала Вера Этан:
— О брат мой Син Мэнга! Ни в селеньях на западе, ни в селеньях на востоке, ни в деревнях, что раскинулись возле реки, ни в селах на склонах гор не найти такой девушки. Но есть одна, которая придется тебе по нраву. Зовут ее Хэбиа Сун, а живет она у реки Эзон. Взглянет она на тебя прямо, потом посмотрит сбоку и полонит твое сердце.
— Видно, права ты, сестра, — отвечал Син Мэнга.
Назавтра, только солнце стало клониться к закату, Син Мэнга надел на бедра повязку, самую лучшую выбрал, цветами вышитую, красной и синей бахромой украшенную. Шагнет
— Как в дом войти? Поднимешься прямо по лестнице — в очаг угодишь, где мать развела жаркий огонь, проберешься в дом с другой стороны — опять в очаг угодишь. Можно бы в окошко влезть, да не знаю, спустит ли мне красавица лестницу.
Юноша подошел было к окошку Хэбиа Сун, но слон, который дом сторожил, учуял чужака и прогнал его. Син Мэнга побежал прочь, тихонько приговаривая:
— Эй, слон длиннохвостый. Твои бивни огромны и могучи. Не гони меня. Я пришел сюда, чтобы увидеть красавицу Хэбиа Сун. Дай срок, я воздам тебе заботой и лаской.
Как услышал слон эти слова, так успокоился, не гнал больше Син Мэнгу, захлюпал хоботом, слезы потекли у него из глаз. Опустился он на все четыре ноги. Син Мэнга проворно взобрался к нему на спину, тогда слон опять на ноги встал, и юноша впрыгнул прямо в покои прекрасной Хэбиа Сун, вошел, осторожно ступая. Красавица почивала, и снились ей сладкие сны. Была она прекрасна, словно браслет из серебра, кем–то забытый на узорной циновке. Остановился юноша и не знает, что делать, как ему девушку разбудить.
— Как же мне быть теперь? Позовешь ее громко, разбудишь — станет гневаться. Дотронешься до лица — укусит, чего доброго. Возьмешь за ногу — ногой ударит. Возьмешь за руку — ударит рукой. Поглажу–ка ей груди — тогда она рассмеется.
Так он и сделал.
Шевельнулась легонько красавица, изогнулась, словно змея, и спрашивает:
— Кто это здесь? Не Син Мын ли?
— Нет, я не Син Мын.
— Так, может, это Дам Дероан?
— Опять не угадала.
— А, теперь знаю. Син Мэнга пришел.
— Да, это я, Хэбиа Сун.
— Где же ты бродишь, Син Мэнга, что за весь год твоя нога в первый раз ступила на лестницу моего дома, что за весь месяц ты в первый раз поднялся ко мне на помост?
Отвечал Син Мэнга:
— Хочешь знать, где я брожу? Нынче буйвол ищет нежную, молодую траву, юноши эдэ выросли и набрались ума, им надобно иметь свой дом и поле на горном склоне.
Сказала прекрасная Хэбиа Сун:
— Тебя обуяли дерзкие мысли. Как же посмел ты коснуться моих одеял и циновок?
— У меня крепкие ноги, потому я отважился пройти по поперечным стропилам в твоем доме, у меня широкие бедра, потому я отважился пройти по продольным
Молвила Хэбиа Сун:
— О Син Мэнга! Лошадь, которая пасется на лугу, возвращается в стойло, буйвол, мучимый жаждой, смиренно склоняет голову перед ручьем. Я хочу, чтобы был у меня в доме мужчина, который умел бы деревья в джунглях валить, засевать поле и сторожить его от лесных птиц и зверей. Если ты согласен на это, будешь мне мил.
— Правду ли ты говоришь, о прекрасная Хэбиа Сун?
— Правду! Но прежде скажи мне, сколь велика была твоя храбрость, когда шел ты в мой дом?
— Когда шел внизу, мимо свай, под помостом, моя храбрость была величиной с золотую чашу, когда я к тебе поднимался, она стала величиной с серебряный таз, а когда я вошел в твои покои, моя храбрость стала велика, как кувшин вина, который слона стоит.
— Правду ли ты говоришь, о Син Мэнга?
— Правду!
И сказала тогда Хэбиа Сун:
— О Син Мэнга! Одного я боюсь, что дома тебя ждет жена, а ты хочешь обзавестись еще и подружкой. Боюсь, что в каждом роду у тебя есть подружки, и в роду ние, и в роду шкеро. А сюда ты пришел лишь затем, чтобы развеять свою печаль, чтобы позабавиться.
Отвечал Син Мэнга:
— С тех самых пор, как я покинул материнское лоно и отец нарек меня именем, ничего такого, о чем ты говоришь, со мной не случалось. Я вырос, ума набрался, но не гулял по селеньям на западе, не бродил по деревням на востоке. Нынче ночью я хочу лесную лиану эпанг разрубить, оторвать макушку у дерева мдин в горах, изломать банановую пальму и изрубить сахарный тростник. Хочу подарить тебе медный браслет. Но если лицо мое тебе не по нраву и статью я не вышел, тогда попусту мы с тобой толкуем.
Ответила Хэбиа Сун:
— Смотри же не отрекись от своего слова. Ты обещанье дал, которое навеки юношу с девушкой связывает. И если в один прекрасный день ты заведешь себе другую подружку, пусть дом, где живут твои отец и мать, в прах превратится, пусть развеется пеплом по ветру.
Отвечал Син Мэнга:
— Если такое случится, я откуплюсь, семь слонов приведу тебе, о Хэбиа Сун! Но если в один прекрасный день ты заведешь себе парня из дальних или ближних селений, пусть дом, где живут твои мать и отец, в пепел и прах превратится, а всех людей твоего селенья, от мала до велика, я истолку в ступе.
— Пусть будет так! — молвила Хэбиа Сун. — Завтра ты пойдешь в джунгли добывать чудо–тростник. Знай же, Син Мэнга! Если нынешней ночью ты принесешь мне кувшин с деревянной подставкой, если ты принесешь мне кувшин с крышкой из листьев, я не обрадуюсь. Лучше добудь мне дощечки из дерева пры, изукрась их узорами, и подари мне дощечки из дерева мша, их ты отделай резьбой. Да не забудь припасти для меня узорчатых досок и досок с искусной резьбой.
Прекрасны юноша Син Мэнга и девушка Хэбиа Сун! Когда они рядом идут, их можно принять за пару чудесных рыбок кзоа, что скользят в подводном гроте; когда сядут они, кажется, будто две птицы тихонько клюют плоды на баньяне.