Мифы и легенды народов мира. Том 12. Передняя Азия
Шрифт:
Но затем Асирату увидела серебро, увидела блеск золота и поняла, что не с враждебными намерениями пришли к ней Балу и Анату, и обрадовалась. Балу был возмущен жертвенным пиром, но к самой Асирату обратился с подобающим уважением. Он и Анату поднесли ей дары. Асирату, еще не понимая, в чем дело, спросила, зачем боги одаривают ее и одарили ли они уже Илу. Анату ответила, что они сначала решили принести дары ей, Асирату. И боги попросили ее о милости: ходатайствовать перед Илу о разрешении построить дворец Балу на вершине Цапану. Асирату приняла дары, устроила великолепный пир в честь прибыв–ших [218] , а затем решила сама отправиться к Илу просить о разрешении построить дворец.
218
Пир, который устроила Асирату, является как бы ответным жестом за полученные дары и знаком согласия выполнить просьбу принесших эти дары. Вообще пиры являлись не только характерным занятием, но и основной формой взаимоотношений богов.
Асирату обратилась к своему слуге и приказала ему седлать осла, надеть на него сбрую из серебра, попону из золота. Затем слуга посадил богиню на спину осла [219] , и она двинулась к Илу. Анату последовала за ней, а Балу вернулся на Цапану ожидать решения верховного бога.
Асирату добралась до жилища Илу и вошла в него [220] . Она склонилась к ногам Илу и воздала ему почести. Как только Илу увидел свою жену, он рассмеялся от радости. Поставил верховный бог свои ноги на подножку, покрутил пальцами туда–сюда и спросил, зачем пришла великая Асирату, прародительница богов. Может быть, она голодна или иссохла от жажды? Так пусть ест и пьет в свое удовольствие! А он, Илу, любит ее, и любовь к ней волнует его. Но Асирату уклонилась от предложения есть и пить, уклонилась от объятий Илу и сказала, что своим царем боги
219
Конь стал использоваться в качестве средства передвижения довольно поздно. На Ближний Восток прирученный конь проник едва ли раньше конца III тысячелетия до н. э. Наиболее развитое коневодство существовало в Хеттской державе, откуда дошел первый трактат о треннинге лошадей. Использовались они тогда преимущественно в военном деле и обычно запрягались в колесницы. Правда, сами колесницы были изобретены гораздо раньше, и в них запрягали обычно ослов, мулов либо онагров. Использование ослов в транспортных целях очень долго оставалось широко распространенным. Из ослов в основном состояли караваны купцов, на ослах передвигались послы. В Библии рассказывается, что когда Авраам отправился принести в жертву своего сына Исаака, он оседлал осла и с грузом двинулся к месту жертвоприношения. Как видно из утаритского текста, ослов не запрягали в повозки, а ездили на них верхом. Упоминание осла не может свидетельствовать об архаичности рассказа, ибо такое использование осла характерно для всей древности.
220
Данный пассаж свидетельствует, что Асирату не живет вместе с Илу, хотя они и супруги. Ее жилище находится даже на весьма далеком расстоянии, поскольку ей пришлось ехать на осле, чтобы добраться до дворца своего мужа. Едва ли это отражает характер семейных отношений в Угарите. Судя по документам, угаритская семья была патриархальной, ее главой был муж, а в случае его смерти — старший сын. Разрешалось многоженство, а кроме жен состоятельные или знатные мужчины могли иметь и наложниц, положение которых, естественно, было ниже, чем статус законных супруг. Все это, однако, не означает, что женщина занимала совсем уж приниженное положение. Она могла обладать собственным имуществом, а в случае развода ей возвращалось ее приданое (но не имущество, нажитое за время семейной жизни, и даже не его доля). Известны случаи, когда вдова возглавляла семью и вела внутрисемейные дела. Некоторые женщины были, по–видимому, более свободны. Это в первую очередь жрицы, дети которых могли даже иметь не отчество (патроним), а матроним, т. е. добавленное к личному имени имя матери. Впрочем, все это имеет мало отношения к миру богов. Там царят совсем другие порядки, отражающие, вероятно, более раннюю стадию развития семьи, может быть, даже предшествующую поселению амореев в Угарите. Судя по дальнейшей реакции Илу, раздельная жизнь ничуть не уменьшает его любви к Асирату.
— Но нет дома у Балу, как у других богов, нет жилища, как у моих детей.
И милостивый Илу ответил своей супруге:
— Разве я раб, слуга, Асирату, чтобы я сам взялся за строительство? Разве Асирату служанка, чтобы делать кирпичи?
Но его возмущение длилось недолго, и Илу разрешил построить дворец Балу [221] .
Великая Асирату Морская восхитилась мудростью Илу [222] , ибо теперь, когда будет у Балу дворец, тот сможет установить время дождей, время потоков, он возвысит свой голос в облаках, бросит на землю молнии [223] . Так пусть будет у него дом из кедра, из серебра и золота, из лазурита [224] .
221
При всей своей простоте рассказ о визите Асирату к Илу по сути драматичен. Фигура Илу вызывает чувство некоторой жалости из-за его одиночества. Даже его первоначальное возмущение быстро уступило место согласию на высказанную просьбу (если это можно назвать просьбой). Интересно психологическое развитие данного эпизода. Сначала Илу охватывает восторг по поводу прихода супруги, и он пытается сделать все, чтобы доказать пришедшей свою любовь. А когда он увидел, что Асирату пришла к нему совсем не из-за своей любви к нему, а ради некоего ходатайства, восторг уступает место возмущению. И хотя верховный бог сам прекрасно знает, что речь не идет о личном участии его самого или его жены в строительстве, он тем не менее вспыльчиво выражает возмущение. И как третий акт этой короткой драмы — удовлетворение ходатайства Асирату: Илу смирился с тем, что жена пришла к нему отнюдь не ради него самого.
222
Независимо от искренности Асирату, ее восхищение мудростью Илу в данном случае явно лицемерно. В угаритских мифах Илу действительно обладает высшей мудростью. Но в этом пассаже речь идет не столько о мудрости, сколько об уступке мужа настояниям жены.
223
Здесь Балу выступает в первую очередь богом дождя и бури, которые столь важны в климатических условиях Сирии. Установление времени дождей и потоков (которые, вероятно, наполнят сухие русла) должно было упорядочить сельскохозяйственные сезоны и дать возможность земледельцам заниматься своим делом.
224
Дворец Балу, как и дворцы других богов, соответствует представлению угаритян о роскошном жилище, которое должно превосходить даже дворцы земных царей. А дворец угаритских владык славился в тогдашнем мире и казался эталоном роскоши. Он занимал площадь в 72 тыс. кв. м и был построен из хорошо обработанных каменных квадр. Во дворец вели пять входов. Внутри его имелось несколько дворов. Главный двор был вымощен каменными плитами, и в его юго–восточном углу находился колодец; а в одном из дворов располагался сад. Вокруг дворов группировались комнаты и другие внутренние помещения. Здесь же размещались ремесленные мастерские (по крайней мере, мастерская резчиков по слоновой кости) и несколько архивов с самыми разными документами. Это показывает, что дворец был не только жилищем, но и хозяйственным и административным центром. При раскопках археологи нашли несколько лестниц, а следовательно, дворец имел не один этаж. Под зданием дворца находились царские гробницы. После гибели Угарита дворец и гробницы были разграблены, но все же в развалинах найдено относительно много ценных вещей. Остается только догадываться, каким было богатство дворца, когда в нем еще жили цари. Дворец же Балу, в представлениях угаритян, намного превосходил этот стоявший перед их глазами образец. Кедр, золото, серебро, лазурит украшали жилища и земных царей, и небесных владык. Что касается собственно кедра, то он служил еще и строительным материалом. Могучие кедры росли в изобилии в горах сравнительно недалеко от Угарита. Даже горы в этом районе назывались Кедровыми. Кедры, а также сосны и кипарисы были целью и торговых экспедиций египтян, и военных походов царей Месопотамии. Кедровое дерево широко использовалось в строительстве самых важных сооружений Ближнего Востока — храмов и дворцов. Это дерево находилось, как считалось, под особым покровительством богов, и в Угарите, кажется, именно Балу был особенно связан с кедром. Лазурит, наоборот, привозился издалека. Этот камень очень ценился на Ближнем Востоке, но добывался он тогда только в Бадахшане (северо–восточная часть современного Афганистана и, может быть, юго–восточная часть Таджикистана) и очень рано (еще в III тысячелетии до н. э.) привозился и в Месопотамию, и в Египет. Источники золота и серебра находились ближе. В Угарит эти металлы доставлялись, скорее всего, из Малой Азии.
Услышав разрешение Илу, Дева Анату обрадовалась и от радости затопала ногами так, что задрожала земля [225] . И направилась она к Балу. Преодолев тысячу полей, десять тысяч мер земли, она взошла на вершину Цапану и крикнула Балу:
— Прими хорошую новость, Балу! Хорошую новость я принесла тебе. Можешь ты построить себе дворец, как у других богов [226] . Пусть горы принесут тебе серебро, холмы — самое чистое золото. Построй дворец из золота и серебра, жилище из сверкающих камней!
225
Судя по утаритским сказаниям, топанье ногами являлось выражением радости.
226
Только после постройки дворца Балу сможет стать равноправным с другими богами, детьми Илу.
Обрадовался Балу и стал готовиться к строительству. Собрал он людей и необходимые принадлежности. Горы дали ему серебро, холмы — золото, получил он драгоценные камни. После этого Балу пригласил Котару–ва–Хасису к себе.
Когда бог–ремесленник прибыл к Балу, тот поставил перед ним жирного быка и посадил бога на уже приготовленный трон справа от себя. После того как боги поели и попили, Балу попросил Котару–ва–Хасису построить ему дворец на вершине Цапану размером в тысячу мер земли, десять тысяч полей [227] .
227
Описание постройки дворца Балу показывает, что Котару–ва–Хасису был мастером на все руки. Он предстает и строителем, и ювелиром, и литейщиком. Такое объединение в деятельности одного лица разных специализаций говорит о нерасчлененности ремесла. Подобное положение соответствует сравнительно неразвитой экономике. Например, именно таким был характер ремесла в Греции, как оно описывается в поэмах Гомера. В Угарите второй половины II тысячелетия до н. э., т. е. того времени, от которого дошли наиболее значительные археологические находки и письменные документы, а также записи утаритских мифов, ремесло явно носило уже совершенно другой характер. Оно было весьма развитым и дифференцированным. Миф же отражает более раннюю стадию экономического развития угаритского общества.
Котару–ва–Хасису с радостью согласился построить Балу дворец и предложил сделать в нем окно. Но Балу решительно отказался от окна и настойчиво попросил бога–ремесленника не делать окна в его жилище, не создавать отверстие в его дворце. И тот согласился.
Немедленно закипела работа. С гор Ливана и Антиливана были доставлены самые ценные кедры. В самом доме Котару–ва–Хасису развел огонь. Шесть дней горел огонь, а на седьмой превратилось расплавленное серебро в плиты, а расплавленное золото в кирпичи. И из всего этого с радостью построил Котару–ва–Хасису жилище Балу, дворец Скачущему на облаках, размером в тысячу мер земли, десять тысяч полей.
Обрадовался Балу завершению работы. Теперь есть у него дом, как у других богов, дворец, как у детей Асирату. С ликованием и благодарностью сказал Балу Котару–ва–Хасису:
— Ты построил мне жилище из серебра, ты построил мне дворец из золота.
И стал Балу обустраивать свое жилище. По случаю завершения постройки он принес в жертву быков и баранов, телят и ягнят и большое количество козлят. А затем созвал Балу на пир других богов, семьдесят детей Асирату [228] . Он угощал их баранами и овцами, быками и коровами. Он поставил богам троны, богиням кресла. Он дал богам кувшины вина, богиням бочки вина. И пили боги и ели, разрезали ножами мясо, наливали в чаши вино. И все славили Силача Балу, и искусного Котару–ва–Хасису, и дворец, им построенный.
228
В данном случае число семьдесят означает «много, все». Кроме того, числа, связанные с числом семь, считались священными, и их отнесение к богам подчеркивало божественный сан приглашенных на пир к Балу. Все они были детьми Асирату и, следовательно, Илу. Означает ли это, что других божеств в Угарите не было? Едва ли. Известно не только о самом Балу и его братьях. Поскольку Балу был сыном не Илу, а Дагану, то и его братья относились к той же божественной семье. У Илу была еще жена Рахмайу, и у той был, по крайней мере, один сын (Шахару или Шалиму). Возможно, подчеркивание происхождения приглашенных божеств должно было символизировать сближение Балу с детьми Асирату, консолидацию божественного мира под непосредственным управлением Балу, который добился этого положения после победы над Йамму.
Постройка дворца означала, что признан Балу царем. И решил он посмотреть, сколько же городов признают его царство. И, пока боги пировали, Балу спустился с вершины Цапану. Он обошел шестьдесят шесть городов, семьдесят семь поселений. И восемьдесят городов признали его царем, девяносто городов провозгласили его своим господином [229] .
После этого вернулся Балу в свой новый дворец. Там уже давно закончился пир, и остался лишь Котару–ва–Хасису. И, убедившись в том, что его власть признана, Балу сказал ему:
229
Постоянное увеличение чисел в определенном порядке — обычный фольклорный прием. Обход Балу означает вступление его во владение земной территорией, т. е. подтверждение его власти не только над богами (знаком чего была постройка дворца), но и над людьми, живущими в разных типах поселений. Это, несомненно, отражает структуру Угаритского царства. Сам Угарит занимал в этом царстве особое положение, он часто именовался просто Городом без всякого дальнейшего уточнения. Но это не означает, что он был в царстве единственным. На сравнительно небольшой территории в 3–3,5 тыс. кв. км располагалось более 200 различных поселений. Они могли обладать внутренним самоуправлением, но признавали власть угаритского царя.
— Сделай окно в моем жилище, отверстие в моем дворце и пусть будет щель в облаках, как ты и сам говорил, о Котару–ва–Хасису! [230]
Обрадовался бог–ремесленник, что наконец-то прислушался к его словам Силач Балу, и тотчас сделал окно в его жилище, создал отверстие в его дворце. Балу открыл щель в облаках и возвысил свой голос. От его голоса затряслись горы и вздрогнули морские берега. А враги Балу попрятались в леса и горные ущелья.
И остался только один враг у Балу, не признавший его царем. Это — бог смерти Муту, любимец Илу [231] . Его одного из детей Илу не пригласил Балу на пир в своем дворце, когда праздновал окончание постройки. И означало это, что не признает он власти Муту и не хочет подчиняться богу смерти [232] .
230
Во время постройки дворца Котару–ва–Хасису, как мы помним, предлагал Балу сделать окно, но Балу решительно отказался. Окно, как и любое отверстие, нарушало целостность стены и тем самым давало возможность проникнуть в дом злым силам. Поэтому, пока Балу не был уверен в прочности своей власти и в своем неограниченном могуществе, он не хотел, чтобы такое слабое место имелось в его новом дворце. Когда же бог убедился во всеобщем признании, его опасения исчезли. Интересно, что они связаны, пожалуй, не с миром богов, а с миром людей: Балу явно опасался, как бы его царская власть не осталась непризнанной на земле, и в таком случае оттуда можно было ожидать всяческих подвохов. И лишь убедившись, что и земные города признают его как владыку, Балу решился на создание окна, которое рассматривалось как щель в облаках, через которую и идут на землю благодетельные, а иногда и затопляющие дожди. Можно вспомнить, что и в Библии всемирный потоп начался после открытия «хлябей небесных». Создание окна стало знаком установления полновластия Балу и на небе и на земле.
231
Царскую власть Балу признали и на небе, и на земле, и на море. Но бог смерти Муту обитал в глубоком ущелье, т. е. фактически под землей, и на его владения власть Балу не распространялась. Балу и Муту решительно противостояли друг другу. Балу воплощал жизнь, Муту — смерть. Превосходство Балу означало расцвет природы, Муту — засуху. Балу способствовал продолжению жизни, Муту — бесплодию и вдовству. Весь мир, таким образом, представлялся ареной вечной борьбы этих двух сил. Однако угаритская религия не была дуалистической, т. е. основанной на признании двух равнозначных и равносильных сверхъестественных начал — света и тьмы, добра и зла. Ведь и Балу и Муту в принципе подчинялись верховной власти Илу, который как бы уравновешивал их, что, впрочем, не делало отношения этих богов бесконфликтными. И борьба между Балу и Муту была неизбежна.
232
Само по себе неприглашение на пир означало вызов и вполне могло стать началом конфликта. Греки рассказывали, что именно неприглашение богини раздора Эриды на свадебный пир героя Пелея и богини Фетиды послужило толчком к началу Троянской войны и всех горестных событий, связанных с ней.
Балу, Муту и Анату
Когда Муту узнал о торжестве Балу, он возмутился и заявил, что только он, Муту, один будет править богами, он накормит богов и людей, насытит всех живущих на земле. Но Балу не согласен с этим. Он призывает к себе своих вестников, Гапну и Угару, и дает им поручение отправиться к Муту. Пусть они летят, как птицы, пусть они мчатся, как стая облаков, на гору Таргузиза, на гору Таррумаги, к двум горам на краю обитаемой земли. Пусть там они спустятся в ущелье, в город Хамрай, обиталище Муту [233] . А далее Балу предупредил сво–их посланцев, чтобы они к самому Муту не приближались, ибо поглотит он их, как ягнят, как козлята, погибнут они в его чреве: ведь даже Светоч богов, Шапашу, в руках Муту [234] . Поэтому Гапну и Угару должны будут остановиться за тысячу мер, за десять тысяч полей от Муту, воздать ему почести и на расстоянии передать ему послание Балу: построен дом Балу из серебра, дворец Скачущего на облаках из золота, и поэтому не будет он подчиняться Муту [235] .
233
Аналогии с мифологическими представлениями других народов показывают, что местонахождение бога смерти — на западе, там, где заходит солнце. Хотя богиня солнца Шапашу является верной союзницей Балу, она каким-то образом связана и с Муту. Недаром Илу, отказывая в свое время в разрешении построить дворец Балу, утверждал, что миром правят не Владыка Цапану, а Муту и Шапашу. Даже если это просто отговорка Илу, в ней, возможно, содержится отзвук каких-то более древних представлений. Мир жизни, по мысли Илу, оказывался царством не Балу, а Шапашу. И местом, где эти два мира соприкасаются, в таком случае могло находиться только там, где заходит солнце. В то же время, что характерно для мифологического мышления древности, царство Муту проникало и в сферу обычной жизни. Муту не только царствовал где-то за краем мира, но и постоянно присутствовал в посюстороннем мире. И каждая могила была частью его царства. А так как могилы в Угарите обычно располагались непосредственно под жилищами живых, то каждый утаритянин, можно сказать, постоянно соприкасался с царством Муту.
234
Смерть всесильна, власть бога смерти распространяется даже на других богов, включая богиню солнца. Это вновь ставит вопрос, бессмертны ли по природе своей угаритские божества. Тем более опасен Муту для вестников Балу.
235
Как уже говорилось, постройка дворца утвердила Балу в его положении фактического царя. И это дало ему возможность бросить вызов самому могущественному богу из следующего после Илу и Асирату поколения. Постоянное упоминание использования при постройке дворца серебра и золота еще больше подчеркивает богатство Балу и тем самым укрепление его могущества.