Мифы и правда о семье Сталина
Шрифт:
Во время празднования Нового, 1952 года в присутствии многочисленных гостей отец преподал ей жестокий урок, когда она, уставшая, не захотела танцевать в кругу людей много старше ее и бывших уже изрядно пьяными. В ответ на ее отказ отец схватил ее за волосы и, дернув, затащил, плачущую, в круг. Его отцовские чувства даже по отношению к дочери имели очень своеобразную форму выражения.
Светлана проявила себя довольно способным литера-тором-профессионалом. Живя в СССР, она перевела с английского языка книгу «Мюнхенский сговор». Позже, уже за рубежом, написала и издала три книги собственных воспоминаний: в 1967 году — «Двадцать писем к Другу», в 1970 году — «Всего один год», в 1984 году — «Далекие звуки». Конечно, как и всякие воспоминания, они отмечены личным восприятием событий, людей, есть в
Вот фрагмент из ее воспоминаний, в котором она анализирует трагический период нашей истории: «Какие это были люди! Какие цельные, полнокровные характеры, сколько романтического идеализма унесли с собою з могилу эти ратные рыцари Революции — ее трубадуры, ее жертвы, ее ослепленные подвижники, ее мученики…
А те, кто захотел встать над ней, кто желал ускорить ее ход и увидеть сегодня результаты будущего, кто добивался Добра средствами и методами Зла — чтобы быстрее, быстрее крутилось колесо Времени и Прогресса, — достигли ли они этого?
А миллионы бессмысленных жертв, а тысячи безвременно ушедших, погасших светильников разума, которым не вместиться ни в эти двадцать писем, ни в двадцать толстых книг, — не лучше ли было бы им, живя на земле, служить людям, а не только лишь, «смертью смерть поправ», оставив след в сердцах человечества? Суд истории строг. Она еще разберется — кто был герой во имя Добра, а кто — во имя тщеславия и суеты. Не мне судить: у меня нет такого права. У меня есть лишь совесть. И совесть говорит мне, что если не видишь бревна в своем глазу, то не указывай на соринку в глазу другого! Все мы ответственны за все.
Пусть судят те, кто вырастет позже, кто не знал тех лет, которые мы знали. Пусть придут молодые, задорные, которым все эти годы будут — вроде царствования Иосифа Грозного — так же далеки и так же непонятны, и так же странны и страшны…
И вряд ли они назовут наше время «прогрессивным», и вряд ли скажут, что оно было «на благо великой Руси»… Вряд ли…»
Да, она довольно точно сумела предугадать последовавшие в наше время суровые оценки преступлений, совершаемых в ходе массовых репрессий в период культа личности Сталина, когда были безвинно уничтожены миллионы людей, когда нарушение законности было возведено в ранг официальной политики. Но время все поставило на свои места. Восстановление справедливости, начатое Н. С. Хрущевым вскоре после 1953 года, получило революционное продолжение в наше время перестройки, развития демократии, обновления всех сторон жизни общества.
История сурово оценила эпоху «Иосифа Грозного». Принцип восстановления справедливости, как и предполагала Светлана, сегодня позволил возвратить тысячи имен несправедливо оболганных, уничтоженных, а преступников назвать своими именами, не обойдя и ее отца.
Смерть отца, безусловно, внесла коррективы во всю ее последующую жизнь, жизнь дочери Сталина. Эта смерть была для нее потрясением, ее она восприняла как страшную трагедию, как уход одного из самых близких ей людей, который любил ее и которого любила она, кого она многие годы считала всесильным, способным преодолеть все, хотя признаки надвигавшейся его старости не проходили мимо ее глаз. По всей видимости, она тяжело пережила разоблачения преступлений Сталина, и так же, как когда-то ее мать, Светлану постигло трагическое разочарование. В дальнейшем она была уже не «лелеянным дитем», прожив десять трудных для себя лет после XX съезда партии в совсем иных условиях, чем до 1953 года, хотя и пользовалась многими льготами и привилегиями.
В 1962 году не было ее и на похоронах брата Василия в Казани, наверно, из-за состояния ее здоровья. В Москве она обращалась к К. Е. Ворошилову и А. И. Микояну с просьбой разрешить похоронить брата на Новодевичьем кладбище рядом с матерью, но в этом ей было отказано. Ввиду того, что к новой жене брата она, судя по всему, не испытывала симпатий, не общалась с ней и не могла лично знать происходивших там событий, она тем не менее написала: «На похороны собралась чуть ли не вся Казань… На детей и Капитолину смотрели с удивлением — медсестра Маша, успевшая зарегистрировать с ним брак, уверила всех, что она-то и была всю жизнь его «верной подругой». Она еле допустила до гроба детей».
Думаю, серьезных оснований для такого
Довольно тяжело складывалась и личная жизнь Свет-
ланы. В семнадцать лет она увлеклась тридцатидевяти" летним Алексеем Яковлевичем Каплером. Это стало известно отцу. «Мне все известно, — сказал он. — Твой Каплер — английский шпион». — «А я люблю его!» — сказала дочь. «Любишь?!» — выкрикнул отец с невероятной злостью к самому этому слову. Я получила две пощечины, впервые в своей жизни. «Подумайте, няня, до чего она дошла! — он не мог больше сдерживаться, — идет такая война, а она занята…» — и он произнес грубые мужицкие слова».
Каплер провел в заключении десять лет…
Студенткой Светлана вышла замуж за Г. И. Морозова [6] , сына заместителя директора научно-исследовательского института в Москве. Григорий учился в одном классе с ее братом Василием. Он бывал в их доме, и вполне естественным выглядит ее увлечение красивым, способным и интеллигентным молодым человеком.
Как и многих родственников жены Сталина Н. С. Аллилуевой, отца мужа Светланы также арестовали по ложно сфабрикованному обвинению и продержали в заключении шесть лет, вплоть до 1953 года. Причем обвинение строилось на том, что он якобы изменил фамилию Мороз на Морозов, хотя на сохранившейся до наши [6] , дней могиле его деда стоит надгробие с надписью «Морозов». Отец Светланы, как она сама написала, браку не препятствовал, но с ее мужем не встречался. В их семейную жизнь Сталин не вмешивался. Этот брак распался через три года. От него у Светланы остался сын. Удивительно, как чутко реагировало сталинское окружение на изменения в родственных отношениях вождя. Буквально сразу последовала серия разводов на национальной почве. И первой этому примеру последовала дочь Маленкова Воля, которая развелась со своим первым мужем Шамбергом, хотя сам Маленков никогда антисемитом не был. Вскоре Светлана вышла замуж за Ю. А. Жданова [7] . Видимо, в угоду отцу ее сын от первого брака был переоформлен на фамилию второго мужа. По ее свидетельству, это был брак без особой любви, без особой привязанности, по здравому размышлению. Это замужество также не принесло Светлане счастья.
6
Г. И. Морозов — сейчас известный ученый, профессор, доктор юридических наук.
6
Г. И. Морозов — сейчас известный ученый, профессор, доктор юридических наук.
7
Ю. А. Жданов — впоследствии профессор, заведовал отделом науки ЦК КПСС, позже — ректор Ростовского университета.
Вскоре они расстались. Дочь Ю. А. Жданова Катю Светлана воспитывала без мужа.
После окончания школы Светлана жила отдельно от отца. По ее просьбе ей была выделена хорошая квартира в «доме на набережной». В ней она прожила вплоть до 1967 года. После ее отъезда из СССР некоторое время в ней жил ее сын Иосиф, который потом оставил эту квартиру в связи с получением другой.
Не удался, судя по объявлению в «Вечерней Москве», и следующий брак: «Сванидзе Иван Александрович, проживающий по улице Добролюбова, 35, кв. 11, возбуждает дело о разводе с Аллилуевой Светланой Иосифов ной, проживающей по ул. Серафимовича, 2, кв. 179. Дело подлежит рассмотрению в нарсуде Тимирязевского района».
После 1953 года существенно изменился и внутренний мир Светланы, отразившийся на ее образе жизни Видимо, сказались изменения, произошедшие в советском обществе. Сосредоточить свое внимание на каком-то виде деятельности ей не удавалось. Короткое время она работала в Литературном институте, потом в Военно-политической академии им. В. И. Ленина. Вероятно, работа удовлетворения не приносила. Существенно изменилось и отношение к ней со стороны многих знавших ее людей — от заискивания до вражды, от прежних симпатий до отчуждения, от хороших отношений до непредсказуемых последствий.