Мифы и правда о семье Сталина
Шрифт:
Последней каплей для принятия решения в сентябре была болезнь моего сына и отсутствие вестей от моей дочери, которая живет на Камчатке. Она — геофизик, вулканолог. Я просто больше не могла терпеть этого разъединения и написала свое прошение. Решение вернуться сняло с меня чувство вины, мучившее меня все эти годы. Я чувствую себя счастливой — я вернулась домой».
Заявление само по себе горькое. Видимо, в своих мыслях она возвращалась на Родину не раз. Да и тех, кто думал, что в «свободном мире» все легко и просто, наверное, не случайно она хотела как-то остановить, даже вступая в конфликты с прессой.
Возвратившись на Родину после почти восемнадцатилетнего отсутствия, Светлана неожиданно для себя встретила теплое отношение и доброжелательство соотечественников. Москву она увидела неузнаваемо изменившейся. Ей звонили ее школьные и университетские друзья, знакомые. Она с удовольствием встречалась со своими родственниками, беседовала с ними, старалась найти контакты, восстановить добрые отношения. Начала собирать переводную литературу, обратилась к оставленным книгам. Обращаясь к журналистам, она сказала: «Прошу вас всех понять, что я вернулась в город, где родилась почти что 59 лет назад. Здесь моя школа, мой университет, мои друзья, дети, внуки. Я наконец дома. Что вам еще? Что я еще должна объяснять? Меня приняли с великодушием, с доброжелательностью, которых я даже не ожидала. Моя просьба о гражданстве была быстро удовлетворена. Нас приняли, как принимали блудного сына в библейские времена. Я только могу сказать, что бесконечно благодарна!
Я намереваюсь жить такой же тихой частной жизнью, как я и прожила мои первые сорок лет в Москве. Личная реклама никогда не была моей целью. И я счастлива, что в этом обществе кет привычки выставлять напоказ частную жизнь семей. Как член этого общества, я не обязана отвечать на вопросы иностранной прессы. Я делаю вам любезность, и это в последний раз. Пожалуйста, не сопровождайте меня на улицах и не ловите меня в подъездах. Давайте после этой встречи оставим друг друга в покое и займемся своими текущими делами — вы и я».
Кстати, американским журналистам, не внявшим пожеланиям Светланы и попытавшимся взять у нее интервью, встретив ее на московской улице, довелось испытать ее решительный характер, ибо в выражениях она не поскупилась. В Москве она тоже не осталась. Наверное, слишком разительным был контраст ее воспоминаний и действительности. В Москве она жила в гостинице, от четырехкомнатной квартиры на улице Толстого отказалась, обосновав это нежеланием иметь столько домашних дел и уборки. Вскоре она выехала в Тбилиси, объяснив это своей привычкой жить з небольших городах, вдали от столичной суеты. До этого в Грузии она бывала несколько раз. В Грузии, как и в Москве, ее встретили с большим пониманием. Она поселилась в двухкомнатной квартире улучшенного типа, ей было установлено денежное содержание, специальное обеспечение и право использования для поездок государственного автомобиля. В Тбилиси она встретила свое шестидесятилетие, которое было отмечено в помещении музея ее отца. Дочь ее ходила в школу, занималась конным спортом. Но что-то, однако, и здесь ее не устроило. Вскоре она начала срываться, в гневе обрушиваясь на дочь, на знакомых, устраивала скандалы. Окончательно оттолкнула от себя сына, который, несмотря на устроенный ему ранее скандал, попытался вновь наладить с ней взаимоотношения, когда она лежала в больнице на обследовании. Многие тбилисцы не раз были свидетелями ее скандалов с дочерью Ольгой. Ее старшая дочь так и не встретилась с ней, и внучки от нее она в СССР не увидела.
Прожив неполных два года в Советском Союзе, С. Аллилуева направила письмо в ЦК КПСС с просьбой разрешить ей выезд из СССР, мотивировав его отсутствием взаимопонимания с детьми. В Москве ей такое разрешение было дано незамедлительно, и она покинула во второй раз свою Родину, сохранив за собой двойное гражданство — СССР и США.
Своими впечатлениями от встреч со Светланой Аллилуевой я попросил поделиться двух человек — Е. Я. Джугашвили, Н. В. Сталину, ее племянника и племянницу. Вот что рассказал в своем письме кандидат военных наук полковник Е. Я. Джугашвили (сын Якова Джугашвили):
«Первое, что меня поразило, удивило и насторожило, — это нежелание С. Аллилуевой видеть своего сына Иосифа с женой у меня дома, куда я ее пригласил на ужин. В моем доме в их адрес были сказаны оскорбительные слова. Когда я рассказал об этом Иосифу, он сказал: «Ты бы почитал ее письмо моему руководству, она требует исключить меня из партии, лишить ученого звания и, что самое смешное, — она требует, чтобы меня после всех лишений выслали на Сахалин!»
Стол моя жена приготовила в грузинском стиле. Еще бы, сама дочь И. В. Сталина после семнадцати лет мытарств на чужбине! Через некоторое время пришло ее письмо в академию. Со мной «разбирались». Искали по ее жалобе побочные доходы, поскольку я живу якобы не по средствам. Правда, «разбирались», посмеиваясь над содержанием письма.
Спустя какое-то время С. Аллилуева написала письмо моей жене, где советовала бросить меня и самой воспитывать «прекрасных деток». Как я потом выяснил, развестись с женой она требовала и от Иосифа.
При всей ее довольно скромной одежде, я уверен, она постоянно ощущала на своей голове корону и часто пускала в ход приказные формулировки, а свою дочь неоднократно обижала. Работники музея в Гори были свидетелями ее повелительных распоряжений и требований особого внимания к ее персоне.
Уезжая из Тбилиси, она заявила, что «ей надоело жить среди дикарей».
В самолете по пути Тбилиси — Москва она так описывала будущее семьи Сталина работнику грузинского музея: все внуки должны со временем переехать в Грузию и группироваться вокруг Оли (ее заграничной дочери). Одного работника постпредства назвала — «чекист проклятый».
Почему она спустя некоторое время возненавидела Иосифа и меня? А Бурдонского обласкала? Чувство соперничества! Она всю жизнь боролась с Василием. Поехала она в свое время в тюрьму во Владимир вовсе не из-за сострадания, а чтобы насладиться падением «конкурента».
После семнадцатилетнего порхания за рубежом она здесь встретила новое поколение, сумевшее заявить о себе. Иосиф защитил докторскую диссертацию — личность в своей среде. А я просто не давал ей спокойно спать. Как это так? Она напишет из Грузии: «Сиди тихо в своем Урюпинске, не вылезай, иначе будешь иметь дело со мной. В Грузию ездить не смей!»
Семнадцать лет она «страдала» по детям. Даже пачку сигарет не привезла в подарок сыну и даже внуку. Когда мы с ней встретились в гостинице «Советская» (я принес цветы, конфеты, грузинское вино), пригласил ее на ужин в ресторан. Она отказалась. Я подумал, что стол, видимо, она накрыла в номере. Увы, из холодильника она вынула недопитую бутылку шампанского — это было, видимо, гостеприимство по западному образцу.
Вначале она возгорелась любовью к Галине Джугашвили (дочь Я. Джугашвили от второго брака) и сочувствием, видимо, к ее сыну. Однако эта любовь закончилась не по-человечески.
По указанию Москвы в Грузии ей были созданы все условия жизни, а в гараже Совмина ГССР стояла машина ГАЗ-24 для ее обслуживания. На ипподроме выделялась лошадь для езды дочери. Преподаватели на дому обучали дочь русскому и грузинскому языкам, разумеется, бесплатно. На отдыхе в Кобулети (в санатории Совмина) она ударила официантку по лицу за нерасторопность.