Мифы и правда о женщинах
Шрифт:
Один из его биографов, Айзек Уолтон, пишет о Донне и Энн: «Между ними существовало такое родство душ, что однажды, находясь в отлучке, он увидел во сне жену с мертвым младенцем на руках. Позже Донн узнал от супруги, что в тот самый миг она разрешилась от бремени мертвым ребенком».
Энн родила двенадцать детей, семеро из них пережили свою мать. Она умерла в 1617 г., и после ее смерти Донн поклялся никогда больше не жениться.
Со смертью Энн биографы Донна связывают стихотворение «Вечерня в день святой Люции, самый короткий день в году»:
«Настала полночь года – день святойЛюции, – он лишь семь часов светил:Нам солнце, на исходе сил,Шлет слабый свет и негустой.Вселенной выпит сок.Земля последний допила глоток,Избыт на смертном ложе жизни срок;Но вне меня всех этих бедствий нот.Я – эпитафия всемирных бед.Влюбленные, в меня всмотритесь выВ грядущем веке – в будущей весне:Я мертв. И эту смерть во мнеТворит алхимия любви;Она ведь в свой черед —Из ничего все вещи создает:Из тусклости, отсутствия, пустот…Разъят я был. Но, вновь меня создав,Смерть, бездна, тьма сложились в мой состав»{ Английская лирика первой половины XVII века: Антология. М.: Издательство МГУ, 1989. С. 198.}.В любви и на войне
XVII век, эпоха бурных политических схваток, подарил английской истории немало романтических эпизодов.
Один из самых своеобразных и трогательных связан с графом и графиней Нортумбелендскими. Эта пара вела весьма бурную и полную скандалов жизнь, в духе сатиры Филдинга; однажды, после очередной ссоры, они рассталась на целых два года, потом снова съехались. Но когда в результате порохового заговора Гая Фокса граф оказался в Тауэре, графиня тут же перевела прицелы своих орудий и разослала по всей стране множество писем, в которых поносила последними словами короля и правительство. Тем временем граф в тюрьме писал для сына руководство «Обращение с женщиной», где советовал держать жену в ежовых рукавицах и не позволять ей проявлять свой норов. Так он коротал время до своего освобождения, после чего воссоединился с графиней, и они снова зажили не тихо и не мирно, но вполне счастливо. Когда графиня умерла, все ожидали, что граф вздохнет с облегчением. Однако его горе было таким глубоким и неподдельным, что поразило всех его друзей.
Во время гражданской войны 1642–1649 гг. многие дворянки сопровождали своих мужей-офицеров всюду, куда тем указывала идти воля короля или Кромвеля. Анна Фэншоу, супруга Ричарда Фэншоу, военного министра, мать его четырнадцати детей, неизменно следовала за мужем, куда бы он ни направлялся – в Бристоль, Корнуолл, на острова Силли, в Ирландию, в Испанию, во Францию, в Бельгию, в Португалию. Когда ее муж попал в плен, Анна (как потом написала она своим детям) «неизменно каждое утро, как только часы пробьют четыре, взяв затемненный фонарь, совершенно одна, пешком шла из квартиры кузена Янгса на Чэнсери-Лейн в Уайтхолл – а там подходила к окну мужа и тихо его окликала; так мы с ним разговаривали, и иногда я настолько промокала от дождя,
Позже, после его освобождения, когда они плыли в Испанию, их судно чуть было не взял на абордаж турецкий военный корабль. Женщин немедленно закрыли внизу, чтобы не подвергать опасности. Однако Анна не пожелала разлучаться с мужем в такой решительный момент. «Этот зверь капитан запер меня в каюте; я долго стучала и кричала – бесполезно, пока наконец дверь не открыл юнга; вся в слезах, я упросила его проявить милосердие и одолжить мне свою синюю нитяную шапочку и просмоленную куртку. Он согласился, и я дала ему полкроны, надела его одежду, отшвырнув ночную рубашку, тихо выбралась наверх и встала на палубе рядом с мужем, не страдая ни морской болезнью, ни страхом; должна признаться, что поступила неосторожно, но сделать это заставила меня страсть, с которой я не могла справиться»{ Здесь и далее цит. по: Эптон Н. Любовь и англичане. Челябинск: Урал Л.Т.Д., 2001.}.
Они прожили вместе более двадцати лет, и после смерти Ричарда Анна написала: «Слава Господу, на протяжении всей нашей жизни мы всегда жили одним умом. Наши души тесно сплелись воедино, наши цели и планы были едины, наша любовь – общей, одно и то же вызывало у нас негодование. Мы настолько хорошо изучили друг друга, что с первого взгляда могли понять мысли супруга. Если когда-либо на земле существовало настоящее счастье, то Бог дал мне его в нем».
Леди Пендаррок повезло меньше – ее супруга взяли в плен революционеры, и он был обезглавлен. Архивы сохранили ее прощальное письмо:
«Милое мое сердце, наша печальная разлука никоим образом не способна заставить меня забыть тебя, и с тех пор я почти не думаю о себе, а едино лишь о тебе. Твои милые объятия, которые я до сих пор живо помню и никогда не забуду, эти верные свидетельства чувств моего доброго супруга, заворожили мне душу и вызвали в ней такое благоговение перед твоей памятью, что, будь это возможно, я собственной кровью скрепила бы твое мертвое тело, чтобы оно снова ожило, и (со всем благоговением) не сочла бы за грех еще ненадолго отнять у неба мученика. О, мой любимый, прости мне мою страстность – ведь это будет последняя (о роковое слово!) весточка, которую ты от меня получишь. Прощай, десять тысяч раз прощай, дорогой мой, милый. <…> Твоя печальная, но неизменно верная жена, которая будет любить даже твой мертвый прах».
Вдова казненного роялиста леди Рассел записала в своем дневнике много лет спустя после того, как овдовела: «Сердце мое скорбит и не поддается утешению, ведь более нет со мной милого спутника, делившего со мной радости и печали. <…> Не сомневаюсь, что он обрел наконец покой, а вот я без него на это не способна».
По другую сторону баррикад тоже кипели нежные чувства. Суровый лорд-протектор Оливер Кромвель в краткие минуты, свободные от военных и политических баталий, писал своей супруге Элизабет: «У меня нет особых новостей, просто я люблю писать моей милой, которая неизменно обитает в моем сердце».
Со всею страстью
Англичанки XVII века были уже достаточно решительны не только для того, чтобы выходить замуж по любви, но и чтобы не влюбляться в первого встречного.
К примеру, Дороти Осборн, дочь губернатора острова Гернси, так сформулировала свои требования к будущему супругу:
«Существует очень много черт характера моего будущего мужа, которые способны сделать меня счастливой в браке. Во-первых, у нас должны быть общие наклонности, а для этого он должен получить такое же воспитание, как я, и быть привычным к тому же обществу; то есть он не должен быть слишком уж сельским джентльменом и разбираться лишь в охотничьих соколах да собаках, предпочитая тех или других собственной жене, но и не должен быть одним из тех, чьи жизненные цели простираются не далее желания стать мировым судьей, а на склоне жизни – главным шерифом, который не читает ничего, кроме свода законов, и не изучает ничего, кроме латыни, дабы пересыпать ею свои речи, изумляя этим своих бедных ссорящихся соседей и, скорее, устрашая их, нежели убеждая помириться.