Мифы индейцев Южной Америки
Шрифт:
– Ах, обманул меня, зря позвал! – пришла незнакомка в ярость.
Вскочив, она ударила юношу ногой в пах и скрылась в зарослях. А мужской орган у индейца начал от удара расти и сделался таким длинным, что нельзя шагу ступить. Парень в отчаянии заплакал, но тут подошел Уанкани.
– Что с тобой, братец? – спросил он.
– Да вот такая напасть, – объяснил индеец, – и все из-за нее, лягушки!
– Не беда, сейчас я тебя вылечу! – рассмеялся Уанкани.
Он принялся быстро рубить пенис ножом, оставив напоследок кусок ровно такой длины, какую этот орган имеет сейчас у мужчин. Отрезанное Уанкани собрал в корзину, отнес к себе в лодку и
Все змеи появились по вине женщины-лягушки. Раньше их не было.
10. Камни
Морская чайка давно уже овдовела, но у нее подросла прелестная дочь. Коршун влюбился в обеих женщин и привел их к себе. Так они зажили – коршун и его две жены.
У коршуна были замечательные руки, особенно когда он брался за изготовление костяных гарпунов. Прохожие часто видели, как он сидит на бугре и мастерит гарпун. Когда чайка отправлялась на лодке за рыбой и крабами, муж ее обычно сопровождал. А младшая жена оставалась дома.
Два брата-баклана влюбились в нее. Однажды, когда коршун с чайкой ушли, братья незаметно подкрались к хижине. Они вошли внутрь и застали молодую женщину в одиночестве. Речь гостей становилась все более бесцеремонной и в конце концов оба прямо потребовали, чтобы женщина легла с ними. Та возмущенно отказалась. Зная, что скоро должны появиться коршун и чайка, бакланы ушли. Однако они твердо решили сломить волю женщины – пусть даже силой. Если же удовлетворить свои желания все-таки не удастся, бакланы договорились жестоко отомстить строптивице.
Как только женщина снова осталась одна, бакланы явились опять.
– Ты ляжешь с нами здесь или нет? – спросил один из них грубо.
– Противный кривоглазый баклан! – прозвучало в ответ.
Это гостя обидело. Баклан уселся лицом к очагу. Он нащупал ногой маленький продолговатый камешек и подтолкнул его в жар.
– Ладно, – повел свою речь второй брат. – Если ты не согласишься добром, мы попросту уведем тебя силой.
– Нет, не хочу, тебя тоже не хочу! – закричала женщину. – Кривоглазый баклан, убирайся вон!
Тогда второй баклан повалил женщину на пол и развел ей ноги, а первый выхватил раскаленный камень из очага и засунул его ей во влагалище, будто это был пенис. Женщина умерла.
– Не хотела нам уступить, – промолвили братья, – так и женой коршуна тебе тоже не быть!
Они покрыли труп шкурами и покинули хижину. По дороге им навстречу попалась возвращавшаяся домой чайка. Завидя ее, оба баклана напустили на себя серьезный вид.
– Что вы такие мрачные и печальные? – спросила женщина.
– Мы только что были около вашей хижины, хотели навестить твою дочь. Так вот что: держи ее для себя, а у нас она никаких желаний не вызывает. Мы с ней хотели развлечься, а она нас отвергла, никакого дела с нами не захотела иметь. Ну, пусть, пусть она так при тебе и останется! А мы к твоей хижине больше не подойдем, искать дочь твою не станем!
У чайки возникло страшное подозрение, что бакланы сделали что-то нехорошее -может быть, даже убили ее дочь. Она оттолкнула человека от берега и вскоре приплыла к дому.
– Неси корзины! – крикнула она дочери. – У меня полная лодка крабов и ракушек!
Однако никто не появился. Войдя в хижину, чайка увидела дочь на постели – казалось, она спала, закрывшись шкурами.
– Ты поднимешься когда-нибудь, лентяйка! – рассердилась мать. – Сколько можно дрыхнуть!
Чайка потянула за конец шкуры, но молодая женщина так и не шевельнулась. Тогда она сдернула все покрывала и увидела, что дочь мертва. Изо рта у лежащей тянулась чуть заметная струйка дыма – камень в ее лоне все еще оставался горяч. Чайка бросилась на пол и зарыдала.
Бакланы дошли тем временем до бугра, на котором сидел коршун, занятый своим ремеслом.
– Эй, ты! – крикнули братья. – Мы как раз заходили к твоей младшей жене. Выпроводила нас равнодушно вон! Да нам она больше и не нужна: она ведь твоя, а не наша!
Потом они подошли и трахнули коршуна дубинкой по голове – та у него до сих пор плоская. Коршун бросился к дому. Старая чайка горько рыдала, вокруг голосили соседки. Они уже знали о происшедшем.
У чайки было немало родственников, друзей и знакомых. Все они собрались на поминки. Оба убийцы тоже пришли, однако остановились поодаль, забравшись на скалу Лашавайя, что на западном берегу острова Хосте. Увидев бакланов, толпа заволновалась. Мужчины достали пращи, но братья находились чересчур далеко, чтобы достать их камнем. А маленького колибри среди пришедших на поминках не было. Между тем именно он пользовался репутацией лучшего пращника, хотя глядя со стороны, колибри и мужчиной-то назвать трудно – внешность совершенно плюгавенькая. Теперь одни стали кричать, что надо немедленно звать колибри, другие – что это бессмысленно. Если здоровым мужчинам не докинуть камень, то куда уж подобному коротышке. В конце концов за колибри послали – уж очень всех возмущало, что некому сбить камнем бакланов.
Колибри явился, хотя и со значительным опозданием. Дорогой он постоянно тренировался в метании камней. Пущенный на юг упал, отколов остров Наварино от острова Хосте. Камень, брошенный к западу, пробил северо-западный рукав Канала Бигля. И так он бросал и бросал, пока вся южная оконечность Огненной Земли не оказалась перерезана проливами и заливами. Наконец, колибри добрался до места и здесь узнал, зачем его звали. Многие стали смеяться, что такой крошка берется превзойти всех мужчин во владении пращой. Однако тут колибри бросил первый из оставшихся у него трех камней, который, правда, не попал в цель, но просвистел над самыми головами бакланов. Двумя следующими братья были убиты на месте. Все вокруг восхищались и радовались. Затем собравшиеся разошлись по домам.
А два баклана окаменели. Их видно и сейчас на скале Лашавайя. Эту пару валунов обычно называют «Два старца».
11. Гнездо термитов
Старуха решила сжить внука со свету. Под покровом ночной темноты она подходила к спящему мальчику и пускала ему ветры прямо в нос. Никто не понимал, почему ребенок день ото дня худеет и бледнеет.
– Ты что такой, заболел? – спросил его однажды приятель.
– Не знаю, – отвечал мальчик, – вроде ничего не болит, но слабость страшная, последние силы теряю.