Мифы классической древности
Шрифт:
После этих слов пересек он ножом жертвенным животным гортани и, объятых предсмертным трепетом, положил их на землю. Черпая кубком вино из чаши, стали все возливать его на жертву, вознося громкие молитвы богам:
«Ты, славный Зевс, — говорили троянцы и ахейцы, — и вы все, бессмертные боги! Пусть у нарушителей клятвы нашей мозг разольется по земле, как это вино, — у них, и у детей их». После этого старец Приам обратился с речью к обеим ратям: «Внемлите моему слову, троянцы и ахейцы; я удалюсь отсюда, возвращусь снова в холмистый Илион — нет у меня сил смотреть, как станет биться сын мой с царем Менелаем. Ведает Зевс и другие бессмертные, кому из двух предназначен смертный конец в этом бою». Сказав это, он положил на колесницу жертвенных агнцев и, взойдя на нее вместе с Антенором, погнал коней назад в Илион.
Тогда Гектор с Одиссеем стали измерять место битвы и положили в шлем жребий — дабы решить, кому первому бросить в противника копье. Народ же воздевал к богам руки и так взывал к ним: «Мощный, многославный Зевс! Кто из них двух виновник всех распрей и бед — пусть, пораженный, низойдет в область Аида; нам же ты даруй мир и крепкую дружбу». Так молились троянцы и ахейцы. А Гектор, отвернувшись, сотрясал в это время жребий в шлеме; и выпал из шлема жребий Париса. Воины расселись рядами, каждый возле коня своего и своих доспехов; бойцы же стали готовиться к бою. Во всеоружии выступили они на середину боевого поля — гневом блистали их грозные очи; близко сошлись они и, потрясая копьями, стали на указанных местах. Первый пустил копье Парис и ударил Менелая в щит, но не пробил щита: согнулось копье, ударясь о твердую медь. Тогда поднял копье Менелай. «Всевластный Зевс! — воскликнул он. — Помоги мне покарать оскорбившего меня! Пусть позднейшие потомки наши ужасаются и не дерзают воздавать злом за приязнь и добродушное гостеприимство». С этими словами бросил он копье и ударил им Париса в блестящий щит: пробило копье щит, и броню, и хитон на теле Париса; сам
В то время как Парис находился в доме Елены, Менелай, подобно хищному зверю, рыскал по рядам троянского войска, озираясь кругом, не увидит ли где противника; но ни один из троянцев и никто из союзников не мог указать ему Париса. Никто не скрыл бы его теперь из дружбы: всем троянцам стал он ненавистен, как смертная гибель. Наконец Агамемнон громким голосом воскликнул: «Внемлите мне, троянцы с данайцами и вы, союзники! Победа, бесспорно, осталась на стороне Менелая; итак, выдайте нам арговянку Елену со всем похищенным у Менелая богатством и заплатите нам немедленно должную пеню». На эти слова царя Агамемнона ахейцы отвечали громкой хвалой ему, троянцы же не сказали ни слова.
Покушение Пандара. Битва
(Гомер. Илиада. П.IV, V)
На Олимпе в храмине Зевса собрались все бессмертные боги и беседовали о том, дать ли исполниться договору, заключенному между троянцами и греками, или снова разжечь между ними вражду и брань. Гера слышать не хотела про мир и требовала, чтобы ненавистная ей Троя была разрушена. Уступил ей Зевс, отец бессмертных и смертных, и повелел Афине идти в стан троянский и искусить троянцев, побудить их, чтобы они первые нарушили клятву, которой клялись перед данайцами. Быстро понеслась богиня с высокого Олимпа, словно яркая звезда, падающая с неба, и, приняв вид Лаодока, Антенорова сына, вступила в стан троянцев и подошла к Пандару, искусному стрелку из лука, пришедшему со своими ликийцами на помощь Трое. «Воинственный сын Ликаона, — говорила богиня Пандару, — не осмелишься ли ты пустить стрелу в Менелая? Будут тебе за то благодарны все троянцы, а более всех Парис: великими дарами наградит он тебя за умерщвление Менелая. Дерзай, Пандар! Принеси мольбу луконосцу Фебу и рази стрелой царя Менелая». Безрассудный Пандар согласился, взял в руки лук, натянул тетиву и пустил крылатую стрелу в вождя ахейцев: загудела тетива, и понеслась остроконечная, губительная стрела. Афина не дала погибнуть Менелаю: отразила от него стрелу и направила ее в то место брони, где смыкались, около пояса, золотые застежки и где броня была двойная. Но так силен был удар, что стрела пробила пояс, и пряжку, и броню и ранила, оцарапала кожу на теле героя — багряная кровь заструилась из раны вниз по бедрам. В ужас пришел Атрид Агамемнон, увидав кровь брата, лившуюся потоком из раны; ужаснулся и сам Менелай. Но лишь только заприметил царь, что пернатые шипы стрелы находятся вне тела, — стал утешать и ободрять громко стенавшего брата. Тотчас велел Агамемнон привести врача Махаона, сына Асклепия; врач вынул стрелу, осмотрел рану и приложил к ней болеутоляющую мазь. Той порой как Махаон и другие данайцы хлопотали около раненого Менелая, троянцы вооружились и густыми рядами наступали на неприятеля. Быстро оделись ахейцы в бранные доспехи и изготовились к бою. Пылая гневом на вероломных троянцев, пеший, обходил Агамемнон ряды бойцов ахейских и побуждал их к битве, распалял вдохновенными речами, хвалил и ободрял поспешавших на бой, медливших порицал и корил. Скоро все рати ахейцев были готовы к бою и, одна за другой, выступали на битву с троянцами, стремясь вперед, подобно бурным волнам морским, гонимым к берегу ветром. Безмолвно шли данайские бойцы, пышно сияя ярко блиставшими доспехами; слышны были только голоса вождей, отдававшие повеления предводимым фалангам. Не так вышли на битву троянцы: разноязычная речь, крик и шум стояли в их рати; все они, как и союзники их, шумели, подобно стану блеющих овец. Мужегубитель Арей, кровожадный бог войны, предводительствовал в тот день троянцами; ахейцами же — Паллада Афина.
И когда сошлись обе рати, разом бросились они одна на другую; сшибались щиты со щитами, разили бойцы друг друга копьями, шум и гром встали над полем битвы. Скоро смешались смертные стоны гибнущих и радостные крики победителей, земля обагрилась потоками крови. Сын Нестора Антилох первый поразил насмерть одного из троянцев — Эхепела, бившегося в передовых рядах; поразил его Антилох копьем в чело, раздробил ему кости: тьма покрыла очи Эхепела, и грянулся он наземь, словно высокая башня. Тело павшего схватил за ноги Элефенор, вождь абантов, и повлек его за собой; но в то время как он нагнулся к трупу, троянец Агенор медноострым копьем поразил его в бок; не прикрытый щитом, пал Элефенор и испустил дух. И над трупами павших разгорелся яростный бой меж троянцами и ахейцами; как волки, бросались бойцы друг на друга. Сын Теламона Аякс пронзил копьем грудь юного Симоисия; Антиф, сын Приама, вознамерился отомстить за смерть друга и бросил в Аякса копье, но промахнулся и попал в Левка, Одиссеева друга. Гневом воспылал Одиссей, выступил из рядов вперед и, осмотревшись кругом, бросил копье в толпу троянцев. Расступилась толпа перед ударом могучего Одиссея; но копье было брошено им не впустую: попало оно прямо в висок Демокоону, побочному сыну Приама, разбило висок и вышло с другой стороны головы. Загремели на юноше медные доспехи, и с шумом пал он на землю.
Подались тогда назад передние ряды троянцев, и с ними сам Гектор; ахейцы же с громкими криками ринулись вперед и завладели трупами падших. То видя, разгневался Аполлон, смотревший на битву с высот Пергама, и стал побуждать троянцев не уступать врагам; ахейцев же возбуждала Паллада Афина. И вот снова началась страшная битва.
Тою порой Афина мужеством и силой исполнила Тидеева сына Диомеда, дабы прославился он между всеми ахейцами и стяжал себе громкую славу. Ярким, лучезарным светом покрыла она шлем и щит Диомеда, светом озарила чело его и послала в середину бившихся ратей, где шла самая жаркая сеча. Первыми встретили его здесь Фегес с Идеем, сыновья богатого Гефестова жреца Дареса, искусные во всех родах битв; они были на боевых колесницах, Диомед же — пеший. Фегес бросил в Диомеда копье, но не попал — копье пронеслось мимо; Диомед же ранил противника прямо в грудь и сшиб его с колесницы на землю. Идей не посмел защитить братнего трупа: соскочив с колесницы, он искал спасения в бегстве; не уйти бы и ему от гибели, но Гефест, дабы не сокрушить печалью старца Дареса, покрыл тьмою бежавшего Идея и сокрыл его от врагов. Диомед между тем, изловив коней, вскочил на пышно изукрашенную колесницу сынов Дареса и погнал ее к рядам данайцев — велел он им отвести колесницу к кораблям. Видя, как один из сынов Дареса пал бездыханный, а другой обратился в бегство, троянцы, исполнясь сострадания и гнева, напрягли свои силы и с ожесточением ударили по грекам. Паллада Афина, взяв тотчас за руку брата своего Арея, носившегося между рядами троянцев, стала убеждать его и так говорила: «Бурный Арей, кровью покрытый истребитель людского рода! Не должно ли нам предоставить троянцев и данайцев собственным их силам: пусть решит промыслитель Зевс, которому из двух народов остаться победителем. Уйдем отсюда, чтобы не навлечь на себя Зевсова гнева». С этими словами увела она его с поля битвы и усадила на высоком берегу Скамандра; и вскоре после отшествия Арея страх и трепет напал на троянцев, и обратились они в бегство, преследуемые храбрейшими из ахейцев. Агамемнон и Идоменей, Мериой, Менелай и многие другие губительно разили троянцев; Диомед носился по рядам их, и волновались от его ударов густые фаланги троянцев; реял он по бранному полю, подобно реке во время разлива от осенних дождей, — всесокрушающей, ничем не удержимой. Увидел Пандар, как обращает сын Лакиона троянцев в бегство, натянул лук и пустил в него стрелу: угодила стрела в правое плечо, и броня Диомеда обагрилась алою кровью. Гордый удачей, Пандар громко воскликнул: «Вперед, троянцы: пал тот, кто служил ахейцам оплотом; не устоять ему против мощной стрелы, недолго ему, я думаю, наслаждаться светом солнца!» Но пораженный стрелой Диомед не упал духом: он отошел немного назад и подозвал к себе Сфенела, сына Капанея. Сфенел извлек из раны стрелу, и взмолился тогда Диомед Афине: «Дай мне поразить того, кто нанес мне рану и в гордости своей предсказывает, будто недолго осталось мне жить между людьми и наслаждаться светом лучезарного
Стремительно, подобно раненому льву, бросился Тидид в толпу врагов и в короткое время умертвил восемь доблестных троянцев. Когда увидел его Эней свирепствующим в рядах троянцев, стал он искать Пандара, отыскал его, взял на свою колесницу, и оба вместе пустились они на Диомеда. Заприметил их Сфенел, сын Капанея; и, не медля, предупредил друга своего Диомеда, советуя ему стать на колесницу и бежать от мощных воителей. Грозно взглянул на него Диомед и отвечал: «Не говори мне ни слова о бегстве! Не по мне скрываться от врага, отступать в битве; есть у меня еще силы — незачем мне и на колесницу всходить, я встречу врагов пеший; думаю, не уйти им от нас, даже на колесницах. Вот о чем только прошу я тебя: если удастся мне умертвить их обоих, ты возьми коней Энея и гони их к задним рядам данайцев: кони Энея происходят от тех благородных коней, которых даровал некогда Зевс Тросу за юного сына его Ганимеда». Так говорил Диомед; враги же между тем неслись на него быстро и были уже недалеко. Пандар, не веря более в силу своих стрел, бросил в Диомеда копьем: пробило копье щит и ударилось в медную броню. Радуясь, воскликнул Пандар: «Меток пришелся удар мой; недолго, надеюсь, придется тебе страдать от раны!» — «Не удалось тебе меня ранить!» — отвечал Диомед и, в свою очередь, бросил копьем в противника. Афина направила тот удар: пришелся он Пандару в нос, близ глаз; проникло копье в рот, пронзило язык и вышло острием из-под подбородка. Загремев пышными, блестящими доспехами, повалился он с колесницы на землю и испустил дух. Со щитом и с копьем в руках, быстро соскочил тогда с колесницы Эней: страшась, чтобы ахейцы не похитили тела Пандара, стал он над мертвым, страшный, как рыкающий лев, и готов был поразить каждого, кто бы дерзнул покуситься завладеть телом павшего. То видя, Диомед взял в руки камень — страшно тяжелый, какого не поднять бы и двоим, и пустил тем камнем в Энея, попал ему в бедро, раздробил кости и разорвал тугие, мощные жилы и кожу. Пал тут Эней на колено, оперся в землю могучей рукой, и черная ночь покрыла его очи; и погибнуть бы тут ему неизбежно, если бы не помогла ему мать его Афродита: обняв сына лилейнобелыми руками и прикрыв его от врагов складками блестящей одежды своей, унесла она его с бранного поля. Сфенел не забыл наставлений Диомеда — схватил коней Энея, угнал их в задние ряды ахейской рати и, передав их здесь одному из друзей, быстро помчался назад, к Диомеду. Он же из всех сил гнался за Афродитой, зная от Афины, что Афродита бессильна в бранях. Пролетев сквозь густые толпы бойцов и настигнув богиню, он ударил ее копьем в нежную руку, ранил ей кисть, и заструилась из раны бессмертная кровь, и оросила землю. Громко вскричала богиня и выпустила из объятий сына — взял его на руки Аполлон и прикрыл темным облаком. Терзаемая болью, понеслась Афродита из битвы на руках Ириды к брату своему Арею, сидевшему во всеоружии вблизи поля битвы; пав на колена перед братом, богиня просила у него коней и колесницы, чтобы достигнуть Олимпа. Быстро понеслась она с Иридой на ветроногих конях Арея и, достигнув вершин Олимпа, вошла к матери своей Дионе; мать обняла ее и, нежно лаская рукою, стала расспрашивать: «Кто из бессмертных так дерзко поступил с тобою, дочь моя? Кто нанес тебе эту рану?» С громким стоном отвечала Киприда: «Диомед меня ранил, надменный; ранил за то, что я хотела унести от него Энея, дорогого моего сына; теперь ведь война идет не между одними троянцами и ахейцами: гордые данайцы сражаются даже и с богами». Нежно ласкала и утешала ее мать, отирала ей кровь на руке; унялась боль в ране, и рука внезапно исцелела. Афина и Гера насмешливо смотрели на Киприду и говорили Зевсу: «Верно, Киприда уговаривала сегодня еще какую-нибудь ахеянку бежать в Трою, столь дорогую богине; и должно быть, когда ласкала ахеянку, наколола себе нежную ручку о пряжку ее пышной одежды». Отец бессмертных и смертных улыбнулся и, подозвав к себе Афродиту, сказал: «Милая дочь! Не тебе предоставлены бранные дела: ты строй свадебные пиры, а войнами пусть ведают бурный Арей с Афиной».
На поле же битвы Диомед стремительно нападал на пораженного уже Энея, хотя и знал, что Энея защищает сам Аполлон. Трижды нападал на раненого Тидид, и трижды отражал его бог; и когда он наскочил на Энея в четвертый раз, грозно и гневно вскричал Аполлон: «Опомнись, надменный Тидид, отступи и не думай равняться с богами; никогда не сравнится племя бессмертных с племенем смертных людей, влачащихся в прахе!» В страхе перед гневом бога Диомед отступил назад. Энея же Аполлон унес на вершину Пергама, в храм свой, где его приняли на свое попечение Лета с Артемидой. Возвратясь на поле битвы, Аполлон создал подобие Энея, и вокруг призрака того сшибались и бились ряды троянцев и данайцев. Побуждаемый Аполлоном, убеждавшим изгнать Тидида из битвы, бурный Арей ринулся в ряды троянских бойцов и возбуждал в них мужество и силу; предводимые Гектором троянцы дружно напирали на врагов, и ахейцы подались назад, отступил и Диомед, гонимый бурным богом Ареем.
Встретились в пылу битвы ликиец Сарпедон с Гераклидом Тлиполемом; Сарпедон был сыном Зевса, Гераклид же — внуком его. Издеваясь над Сарпедоном, Гераклид воскликнул: «Что ты трепещешь, малодушный Сарпедон! Лжецы были те, которые пустили слух, будто ты рожден от Зевса. Вот отец мой Геракл был сын Зевсов — он не в тебя был: с малой дружиной прибыл к стенам Трои и разгромил ее. А ты — трус; будь ты в сто раз сильнее, тебе не уйти бы от моей руки; скоро, пораженный мною, низойдешь ты в царство Аида!» Сарпедон отвечал ему: «Правда твоя, Тлиполем: отец твой, карая безумное коварство Лаомедонта, разорил некогда Трою; только далеко тебе до отца; тебе я предвещаю гибель под стенами Трои, положит тебя здесь копье мое». И оба, в одно и то же время, бросили друг в друга копья. Сарпедон насмерть поразил врага в гортань, но и сам был ранен его копьем в левое бедро. Друзья унесли Сарпедона из битвы, но не догадались извлечь из раны острие копья: спешили они уйти от Одиссея, яростно преследовавшего их и избивавшего одного ликийца за другим. Увидал тут Сарпедон приближающегося Гектора и стал умолять его о помощи, просил не предавать его, раненого, в руки греков. Не сказав в ответ ни слова, Гектор быстро ринулся на врагов и, вспомоществуемый Ареем, стал разить и опустошать ряды их; Гера с Афиной нашли нужным подать помощь ахейцам. Запрягла Гера в свою пышную колесницу быстроногих коней, Афина облеклась в бранные доспехи, набросила на плечи страшную, грозную эгиду, дарованную ей Зевсом, и обе понеслись на поле битвы. На пути они встретили Зевса — одинокий, он сидел на вершинном холме Олимпа и смотрел на битву; Гера приостановила коней и обратилась к нему: «Зевс, отец наш, неужели ты взираешь без гнева на злодейства Арея, погубившего столько доблестных воителей в ратях ахейских? Прогневаешься ты или нет, если я мощным ударом заставлю его оставить поле битвы?» Зевс отвечал ей: «Пошли на Арея Палладу Афину: лучше всех других бессмертных умеет она насылать на него тяжкие скорби».
Быстро помчались богини далее. На том месте, где Симоис и Скамандр сливают свои волны, Гера удержала коней и покрыла их и колесницу темным облаком; легкой поступью, подобно быстрокрылым голубкам, спешат богини на помощь ахейцам. Гера направилась прямо туда, где густые сонмы доблестных данайцев, подобно кровожадным львам или мощным вепрям, толпились вокруг Диомеда; там стала богиня перед ахейскими воителями и, приняв вид могучего Стентора, обладавшего голосом, равным по силе голосам пятидесяти других мужей, возопила: «Стыд и позор вам, арговяне, презренные трусы! Пока ратовал в ваших рядах Ахилл, троянцы не смели выступать из ворот города, а теперь они бьются далеко от стен, перед самыми судами вашими». Речью своей богиня снова возбудила мужество в сердцах арговян. Афина же подошла к Диомеду: он стоял у своей колесницы и врачевал рану, нанесенную ему стрелой Пандара. «Нет, Диомед, — говорила ему Афина, — не похож ты на отца своего: тот был великий воитель, один погубил в Фивах пятьдесят кадмейцев. Устал ты, что ли? Или трусость тебя обуяла?» Ей отвечал на это Диомед: «Узнаю тебя, богиня, светлоокая дочь Зевса! Нет, не устал я и не оробел, а уклоняюсь от битвы, памятуя слова твои: ты воспретила мне вступать в бой с Ареем, а он борется теперь за врагов наших». — «Друг Диомед, продолжала богиня, — теперь не страшись более ни Арея, ни какого другого бога: я сама буду помогать тебе. Направь колесницу на Арея и бестрепетно рази его, не бойся свирепого, буйного бога-губителя!» С этими словами она свела Сфенала на землю и сама взошла на колесницу, взяла вожжи и погнала коней на Арея: он снимал в это время доспехи с мощного Перифаса, доблестного этолийского воителя. Чтобы быть незримой для Арея, Афина покрылась шлемом Аида. Лишь только завидел бог-губитель Тидеева сына, оставил он Перифаса и устремился на Диомеда, пустил в него медноострое копье; но Афина отклонила удар, и копье отлетело в сторону. Занес тогда копье и Диомед и при помощи Паллады ранил Арея, насквозь пробив на нем медный пояс. Страшный крик издал Арей: словно вскрикнуло девять или десять тысяч мужей, вступающих в ярую битву; от того крика содрогнулись в ужасе все — дружины троянцев и дружины ахейцев. Подобно мрачному облаку, несомому бурным вихрем, понесся раненый бог к жилищу бессмертных, высоковершинному Олимпу. Там сел он, печальный и мрачный, близ Зевса и, показав ему кровавую рану, стал жаловаться на Афину и Диомеда. Но, грозно взглянув на него, Зевс отвечал: «Не вой ты передо мною, переметчик! Ты ненавистен мне между богами: вечно у тебя на уме распри, брани да убийства; матери дух в тебе — необузданный, строптивый. Но ты сын мой: не могу я тебя видеть страдающим; будь ты рожден от другого бога — давно бы тебе быть в тартаре». И велел Зевс, врачу бессмертных — Пеону — врачевать рану Арея. Быстро исцелил его Пеон; Геба омыла его и одела в пышные одежды, и, радостный и гордый славою, сел Арей возле отца своего Крониона Зевса.