Мифы о Китае: все, что вы знали о самой многонаселенной стране мира, – неправда!
Шрифт:
Шляйхер, однако, не упоминает, что Китай все еще тратит на образование меньший процент от своего ВВП, чем любая развитая страна. Он, кажется, также упустил из внимания, что во время сычуаньского землетрясения 2008 года многие школы обрушились, погребя под обломками находившихся там в это время детей. Эти «самые лучшие здания», как оказалось, были построены с использованием некачественного бетона, поскольку коррумпированные чиновники и строители в целях экономии пренебрегали строительными нормами. Местные жители называют эти постройки «зданиями из тофу», так как во время землетрясения они крошились как кубики соевого творога. Но кажется, рассуждения Шляйхера не имеют ко всему этому отношения, поскольку на самом деле он не столько говорит о китайской образовательной системе, сколько сетует по поводу упадочной потребительской культуры
Привычка использовать Китай, проецируя его реалии на проблемы собственных стран, отнюдь не является прерогативой политиков правых партий и консерваторов от культуры. Прогрессисты в ничуть не меньшей степени склонны обращаться к Китаю для продвижения собственных идей. Вспомним доклад Американской академии наук за 2005 год под названием «Грядущая буря», вызвавший широкий резонанс своим тревожным предупреждением о том, что быстроразвивающиеся страны, такие как Китай, догоняют, а в некоторых отношениях даже опережают Америку в области научных исследований. Последовавший за ним доклад 2010 года оказался еще более настораживающим; в нем отмечается, что Китай занимает теперь уже второе место в мире по количеству публикаций по биомедицинской тематике, недавно опередив в этой области такие страны, как Япония, Великобритания, Германия, Италия, Франция, Канада и Испания. В отчете, однако же, никак не отмечен тот факт, что в китайских университетах действует система бонусов, в результате чего ученых поощряют на основе объема публикаций, что приводит к снижению их качества за счет количества. Затушевывается также, как мы уже видели, и то, что индекс цитирования китайских научных статей другими исследователями впечатляет намного меньше, чем их количество. Почему не упомянута такая важная деталь? Опять же возникает подозрение, что цель американского академического истеблишмента состояла вовсе не в серьезном анализе китайских научных стандартов, а в лоббировании идеи увеличения государственных инвестиций в американскую науку. Говоря о Китае, авторы доклада думают об Америке.
Левые тоже иногда разыгрывают китайскую карту, хотя тактика, которую они рекомендуют в ответ на вызов Востока, прямо противоположна той, что предлагают правые. Вместо сокращения правительственных структур они хотели бы видеть большее вмешательство со стороны государства. Недавно я обедал с бывшим британским тред-юнионистским деятелем, и он сокрушался о неспособности правительства утверждать долгосрочные инфраструктурные проекты. «Вы можете что угодно говорить о китайском руководстве, однако когда Пекин заявляет, что хочет что-либо построить, оно будет построено», — говорил он с оттенком зависти в голосе.
Припев этот приходится слышать все чаще. Сотрудник Совета по международным отношениям Чарлз Купчан доказывает, что «оказавшись перед лицом [китайского] государственного капитализма… западные демократии не имеют иного выбора, как только приступить к стратегическому планированию экономики в неслыханных масштабах. Для восстановления конкурентоспособности нам необходима ведущая роль государства в инвестировании в рабочие места, инфраструктуру, образование и науку». Тем не менее, как мы уже видели, китайский вариант государственного капитализма привел к потерям и опасным перекосам в экономике. Однако же это не важно, поскольку Купчан, как и мой собеседник за обедом, на самом деле заинтересован в увеличении государственных расходов на инфраструктуру у себя на родине.
И так во всем. Нам говорят, что поскольку у Китая есть теперь программа космических исследований, Америка, чтобы не отстать и не остаться унизительно прикованной к поверхности Земли, тоже должна вкладывать средства в этот сектор. Дейл Кетчам, директор Института исследований и технологии космопорта Университета Центральной Флориды, желая подчеркнуть необходимость инвестирования в освоение космоса, приводит в пример историю морских экспедиций минского адмирала Чжэн Хэ: «Они плавали к берегам Восточной Африки, Индии. Они покоряли Индийский океан. Это было потрясающее достижение задолго до Колумба. А потом они остановились. Китайцев охватили бездеятельность и слабость, поэтому позднее их с легкостью подчинили себе вторгшиеся в страну колониальные войска. Для американского образа мыслей характерно осознание, что в нашей истории были великие флотилии и замечательные свершения. Если мы остановимся в своих открытиях, если мы отступим, это со всей очевидностью станет знаком того, что мы клонимся к упадку».
А
Тени на китайской ширме
Перелистывая этот каталог гиперболизированных страхов и восторженных похвал, можно подумать, что мы обращаемся к теме Китая с сугубо утилитарными целями, что страна упоминается лишь в качестве инструмента, с помощью которого стараются выиграть преимущество в политических баталиях на домашней сцене или получить финансирование из государственной казны. Порой оно так и есть, но это не единственная причина, тут присутствует более сложная психологическая составляющая. В нашем воображении Китай вырастает до угрожающих размеров не только потому, что иногда это бывает полезно, но также и оттого, что страна представляет собой своеобразный экран, на который проецируются наши мечты и кошмары.
Начнем с мечтаний. Иезуитские миссионеры XVI века изображали Китай страной, в которой люди вроде их самих могли стать советниками императора, игнорируя тот факт (или не будучи о нем осведомлены), что на самом деле конфуцианская императорская система экзаменов была поражена коррупцией и непотизмом. Физиократы рисовали Китай государством, якобы отвечающим их теориям о трансцендентальной ценности земли. Эта традиция сохраняется по сей день. Идеализация китайской экономики в среде крупных предпринимателей и экспертов достигла своего пика и содержит в себе какие-то даже исступленные нотки. Тем не менее, как мы уже видели, сотворенный ими образ волшебной страны со свободным рынком так же далек от реальности, как фантазии физиократов, представлявших Китай гармоничной страной под управлением философов на троне.
Сегодня многие западные предприниматели видят в Китае некий новый капиталистический Иерусалим, землю с заоблачно высоким ростом ВВП, крупнейший в мире почти нетронутый рынок, место, где государство считает своей основной задачей помощь частному сектору в его обогащении. Время от времени они сталкиваются со странными фактами, вступающими в противоречие с их мечтами: то появляются сообщения о детском питании, в которое китайский производитель добавлял опасные для жизни младенцев химические вещества, то вдруг выясняется, что огромный торговый центр никак не используется на протяжении целых восьми лет, однако все это воспринимается лишь как испытания, укрепляющие веру. Просто непозволительно допускать, чтобы подобные факты набрасывали тень на блистательный образ.
Теперь перейдем к китайским кошмарам. В XVII столетии Монтескье обличал Китай как страну, где правит «дух холопства». Викторианцы считали Китай местом, где интеллектуальный прогресс навсегда остановился. Они воображали Китай антиподом всех достоинств, которые им бы хотелось видеть в собственной нации, — свободолюбие, энергию и открытость новым завоеваниям. В работах Карла Виттфогеля 1950-х годов можно наблюдать ту же тенденцию. Как мы уже видели, этот беженец из нацистской Германии изображает Древний Китай в виде деспотии, поразительно напоминающей тоталитарное государство XX века. Следуя давней традиции, Виттфогель затушевывает фактические свидетельства и проецирует на Китай кошмар XX столетия.
На Китай часто смотрели как будто на отражение в кривых зеркалах. Запад XIX века особенно часто обвинял Китай в высокомерии и чувстве собственного превосходства. Британский миссионер Дональд Мэтисон утверждал, что причиной «опиумной войны» было не оказываемое китайским государством противодействие импорту вызывающего деградацию наркотика, а скорее «надменная убежденность в превосходстве своем и своих подданных над монархами и народами других стран, которую демонстрировал китайский император». Подобные претензии высказывали не только британцы. Шестой президент Соединенных Штатов Джон Квинси Адамс также возлагал вину за «опиумные войны» на «высокомерные и необоснованные притязания Китая на коммерческие отношения с остальным человечеством не на принципах равноправия и взаимовыгоды, но в форме оскорбительного и пренебрежительного отношения господина к своему вассалу». Но наиболее тяжкие преступления совершила именно Великобритания. Премьер-министр лорд Пальмерстон гневно обличил китайские «претензии на собственное превосходство» и тут же отправил несколько канонерок, чтобы выстрелами привести китайцев в чувство.