Миг бесконечности. Том 2
Шрифт:
— А вы прирожденная актриса, Людмила Степановна, — холодно улыбнулась Катя. — Но я не верю ни вашим слезам, ни вашим словам. И никакой любви между Вадимом и вашей дочерью не было и нет.
— Как же не было? Накануне Нового года он приезжал к нам с Кирочкой в гости в Марьяливо, мы вместе провели вечер. Собирались встретить Новый год… — о чем-то вспомнив, Балай, осеклась.
— Вот именно! Тогда он был у вас меньше часа, я это хорошо знаю. А Новый год он всегда встречает с мамой. Так что не надо врать. И последнее, но самое показательное:
— Что значит — не приводил в квартиру? Конечно, не приводил. Она — целомудренная девушка.
— Целомудренная девушка на одну ночь… Для таких у него есть маленькая квартирка неподалеку. И бизнеса общего у вас с ним нет. И, боюсь, не будет. С такими, как вы, он не станет иметь дел. Это противоречит самой его сущности, его принципам, — Катя говорила и продолжала наблюдать за женщиной напротив.
Промокнув уголки глаз, та сначала аккуратно сложила салфетку, затем резко ее смяла и швырнула в тарелку. А вместе с ней точно сбросила очередную маску, под которой пряталось истинное лицо.
— Глубоко же вы сумели втереться в доверие к Вадиму Сергеевичу! Что ж, в таком случае ему будет еще больнее узнать правду. А вас, если останетесь стоять у меня на пути, я сотру в порошок, — окинув собеседницу испепеляющим взглядом, процедила Балай сквозь зубы. — Знайте, я привыкла идти до конца.
С этими словами Людмила Семеновна встала, подхватила сумочку и гордо покинула зал. Проводив ее глазами, Катя оперлась локтями на стол, обессиленно опустила голову на ладони и закрыла глаза.
То, что ей сейчас открылось, никак не укладывалось в сознании. Неужели все это может быть правдой? А если да, то как теперь с этой правдой жить? Простит ли ее Вадим? Вряд ли… Он так любил своего отца, так его уважал, так сожалел о его кончине. Теперь понятно, почему он сменил профессию и ушел из медицины… Господи, как же он должен ненавидеть ту статью и ту журналистку, что ее написала!!!
— Простите, может, все-таки вызвать «скорую»? — услышала она обеспокоенный голос официанта.
Судорожно вздохнув, Катя открыла глаза. Прямо перед ней стояла чашка с остывшим чаем, на блюдце лежали две желтые таблетки.
— Счет принесите, — подняла она на молодого человека измученный взгляд.
Покинув заведение, Катя села в машину, выехала с парковки и, скрывшись от любопытных глаз посетителей кафе, остановилась за углом. В который раз за день встал вопрос: куда податься? В сознании царили полный хаос и растерянность.
Без сил откинувшись на спинку кресла, она сдвинула на лоб очки и закрыла глаза. Но процессор в голове вместо того, чтобы воспользоваться передышкой, продолжал усиленно работать.
«Надо найти в архиве ту публикацию… Когда-то, в самом начале, я собирала в папки газеты с любыми, даже самыми малюсенькими, заметками за подписью Евсеева. Вот только где искать? У отца на чердаке? Или в сумке, которую я перевезла на Чкалова?
Решительно оторвавшись от спинки кресла, она поправила очки, сдвинула рычаг коробки передач и отправилась на Юго-Запад.
6
Немцы, как всегда, были пунктуальны — паспорт с визой уже ждал ее на выдаче. Пролистав его в машине, Катя вздохнула. Жаль, что новый, и виза открыта на полгода. После развода его придется снова заменить. Она твердо решила, что не останется Проскуриной.
Сколько же всяких документов надо будет переделать! Начиная с водительских прав и заканчивая многочисленными анкетами! Но об этом после. Сейчас надо ехать на Чкалова.
Поднявшись в квартиру, она сбросила на диван верхнюю одежду и вытащила из кладовки огромную сумку-баул.
«Спасибо Алиске, что не выбросила архив», — мысленно поблагодарила она.
Вывалив содержимое сумки на пол, Катя опустилась на коленки, раздвинула пожелтевшие от времени газеты, папки, распечатки.
«Так… Не то, не то… Ура!» — обрадовалась она, обнаружив в ворохе бумаг то, что искала.
Перебравшись на диван. Катя развязала папку и стала в спешке перебирать газетные листы. Нет, не то… Кажется, была еще одна папка, именно с «Городскими ведомостями». Еще раз перебрав бумаги и убедившись, что искомого нет, она с досадой взглянула на часы: давно пора быть в редакции. Затем снова придется ехать в Ждановичи. Когда-то, переезжая на Гвардейскую, Катя свезла в дом к отцу разный ненужный хлам, а также вещи, не нашедшие места в новой квартире, с которыми было жаль расставаться. Скорее всего, папка там. Больше негде.
Оставив на полу распотрошенную сумку с бумагами, она захлопнула квартиру, сбежала вниз к машине и на автопилоте помчалась в сторону редакции.
— Катя, с отцом все более-менее в порядке, — привел ее в чувство звонок мобильника. — Давление сбили, показатели нормализовали, насколько возможно. Но…
— Что «но», Арина Ивановна? Говорите быстрее, — напряглась она, глянув на телефон, который вот-вот мог отключиться.
— До инфаркта совсем чуть-чуть оставалось. Можно сказать, почти ничего… Знаешь, я тут ненароком подумала: очень вовремя он с этой мойкой расстался.
— Почему?
— Такой ритм, в каком он жил последние годы, и здоровому человеку выдержать трудно: ни выходных, ни проходных. А у него сердце. Так что все к лучшему. Подлечат, съездит в санаторий, восстановится. На следующий год и мне на пенсию. Будем по-стариковски жить, спокойно, без лишней нервотрепки. Вот так, Катенька.
— А когда можно отца навестить?
— Когда его переведут из реанимации в обычную палату — тогда и можно. Вот только не знаю, как сегодня быть… Хорошо бы мне с ним в больнице остаться, подежурить. Но как дом, собака?