Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 9. Часть 13. Новые горизонты. Часть 14. Научная дипломатия
Шрифт:
Председатель поручил подчиненным провести тщательное расследование. Все наши диссертации, находившиеся в то время на рассмотрении в ВАКе, подверглись весьма пристрастному анализу. В итоге меня и ученого секретаря диссертационного совета трижды вызывали на заседание президиума ВАКа.
К нашему удивлению в состав этого высокого органа, оказывается, входили почти исключительно представители естественных наук и чиновники. Гуманитариев там мы не встретили. Естественникам вообще свойственно посматривать на гуманитарные науки свысока, считать их пустой болтовней. А тут еще не просто гуманитарии, а провинившиеся гуманитарии.
Первое
От ГУЛАГа президиум перешел к диссертационному совету ДА. Председатель ВАКа обвинил нас в одобрении некачественных диссертаций. Пожилой мужчина аристократической внешности, сидевший прямо напротив меня, воскликнул: «Как вы могли пропустить диссертацию Мухаметшина? Ведь автор пропагандирует исламский экстремизм!».
Пораженный тяжким обвинением, я попросил уточнить, что имеется в виду. Мужчина уточнил: «В числе прочего в заключении диссертации рекомендуется ввести в РФ пост вице-президента, который неизменно занимал бы мусульманин».
Я стал хвалить диссертацию: это сильное, фундированное исследование. И наш совет оценивал именно качество исследования. Все члены совета нашли его очень высоким, проголосовали «за». А совет в ДА солидный, в него входят два академика – директор Института всеобщей истории А.О. Чубарьян и замдиректора Института Дальнего Востока В.С. Мясников.
«Аристократ» вскипел: «Да что они понимают в исламе! Вы ведь превращаете Дипакадемию в гнездо исламизма. Интересно, министр иностранных дел Иванов в курсе дел, или его надо проинформировать об опасности?»
Я вновь попытался заступиться за диссертанта, подчеркнул, что он крупный государственный чиновник, его ценят в Кремле, он патриот России и именно в патриотическом ключе выдержана диссертация. И что предосудительного в том, что соискатель выступил за расширение участия многочисленного мусульманского населения в управлении Федерацией? Я лично не согласен, что гипотетическую должность вице-президента надо закреплять за представителем какой-то конфессии. Если и вводить такую должность, то она, конечно, должна быть выборной. Но мое несогласие в данном вопросе с Мухаметшиным, конечно же, не повод считать диссертацию слабой.
Однако присутствовавшие на президиуме ВАКа не очень были настроены внимать этим аргументам. Наш совет отругали также за плохую диссертацию Курьянова. Потребовали навести в совете порядок и отчитаться на одном из предстоявших заседаний президиума. Не успели мы приступить к «наведению порядка», как последовал новый удар. Все тот же профессор Ю.В. Борисов настрочил очередной донос, на сей раз на диссертацию дамы из Грузии Кикнадзе. Как
И этот донос сработал, диссертацию Кикнадзе о роли женщин в современном мире отослали на перезащиту в МГУ. Долгов явился на перезащиту и выступил там в своем излюбленном агрессивном стиле с нападками на членов университетского диссертационного совета. В отместку они все единогласно проголосовали против диссертации.
И вот я и ученый секретарь снова на заседании президиума ВАКа. Нас уже хотели заслушать, но выяснилось, что зампредседателя ВАКа, курирующая общественные науки, отсутствует, а без нее некому квалифицированно оценить отчет ДА. Пришлось приходить на президиум в третий раз. Дама-куратор благожелательно встретила мой отчет, наш диссертационный совет по политологии и истории был реабилитирован. Работы Мухаметшина и Курьянова – утверждены (а Кикнадзе так и не перезащитилась в России).
Набравшись опыта, мы впредь крупных «проколов» не допускали. Помогало то, что Кашлев в работу диссертационных советов не вмешивался. Его гораздо больше увлекал институт почетного докторства, хотя он из разряда пустого шоу. Уговаривал знаменитостей, иностранных и все больше наших, принять этот «дар». Знаменитости при стечении народа произносили речь и получали из рук Кашлева докторскую мантию. И на этом все «докторство» заканчивалось – многие из них в Дипакадемии больше не показывались и никак с ней не сотрудничали.
Но именно почетными докторами ДА любил бахвалиться Кашлев (и в речах, и в рекламных брошюрах о Дипакадемии). Ведь это было его детище! А о настоящих докторах, которыми занимался я, Наташа и коллеги, Кашлев предпочитал не вспоминать. Хотя уж если кем и гордиться учебному заведению и научному центру, так это настоящими докторами. Гарвард и Оксфорд известны в мире именно такими, реальными, исследователями, а не почетными. У них, кстати, почетное докторство вообще не в моде.
Возвращаясь к Кашлеву, надо отметить, что он не только наплевательски относился к работе диссертационных советов, но мало что смыслил в этих делах. Периодически Кашлев выступал в роли научного руководителя диссертантов, и тогда обнаруживалось, что ректор толком не знал, что такое ведущая организация, оппоненты, отзывы. И, главное, время шло, а он все никак не мог разобраться во всех этих азах процедуры прохождения диссертации. Я постоянно задавался вопросом: а как Кашлев смог, не зная всего этого, сам защитить две диссертации – кандидатскую и докторскую?
Глава 5. Пионерские работы
В этот период (1997–1999) Наташа наращивала свою научную и публицистическую деятельность. В 1997 году в Южной Корее выходит в свет ее монография «Самая загадочная война ХХ столетия», в которой многолетние исследования моей супруги по Корейскому конфликту 1950–1953 годов предстают в законченной, полностью систематизированной форме. Монография мгновенно становится бестселлером в Южной Корее, ее сразу переводят в Японии, США, Австралии, на Тайване, позднее в Китае. И по сей день эта работа остается базовой и главной для всех исследователей упомянутого конфликта. Она цитируется ежегодно по несколько сот раз авторами самых разных стран.