Михаил Федорович
Шрифт:
Впрочем, для Григория Отрепьева, неслужилого сына боярского, присутствие какое-то время в романовском дворе было рядовым поступком. Так делали карьеру многие дети провинциальных дворян, предпочитавшие сытную службу в холопах на боярских дворах мало обеспеченной поместьями и деньгами службе со своим «городом» {3} . Десятки таких слуг известны и во дворе бояр Романовых.
Тем не менее после своего воцарения в 1605 году Лжедмитрий I — Григорий Отрепьев — повел себя с Романовыми не как слуга, но как хозяин. Изменилась и судьба Михаила Романова, вплоть до этого времени продолжавшего жить в юрьев-польской глуши. Теперь у него появилась возможность поверить в силу своих детских молитв и снова увидеть родителей. Все выжившие Романовы были возвращены в Москву и щедро пожалованы самозванцем, для которого, как для «сына» Ивана Грозного и «брата» Федора Ивановича, они, в известной мере, считались «родственниками». Филарет был возведен в сан ростовского и ярославского митрополита, а его брат Иван Никитич получил чин боярина. Правда, позднее братья Романовы не почтили своего благодетеля и выступили на стороне
С воцарением Василия Шуйского появились планы избрания Филарета московским патриархом. Об этом известно из переговоров бояр с польскими послами. «Нареченный» патриарх Филарет, еще не успевший занять патриарший престол, был отправлен в Углич для перенесения в Москву мощей царевича Дмитрия. Формально это было в его церковной юрисдикции, так как Углич относился к ростовской и ярославской епархии. Однако в то время как митрополит Филарет выполнял свое ответственное поручение (главной целью которого было предотвращение появления новых самозванцев с именем «царевича Дмитрия»), в Москве произошли какие-то беспорядки, в которых был замешан один из его родственников — Петр Никитич Шереметев. Этого оказалось достаточно для мнительного царя Василия Шуйского, чтобы переменить уже почти состоявшееся решение о выборе патриарха и отдать предпочтение казанскому митрополиту Гермогену, избранному на патриарший престол 3 июля 1606 года. Филарету ничего не оставалось, как ехать на свою митрополию. Надо думать, ехал он с чувством затаенной обиды на Василия Шуйского, продолжавшего держать его в отдалении от Москвы.
В начале 1607 года митрополит Филарет наконец-то воссоединился со своей семьей на более или менее продолжительное время. Известие об этом сохранилось в «Кратком Ростовском летописце»: «В лета 7115 (1607) году февраля в 1 день приеха в Ростов митрополит Филарет с сыном своим Михайлом Федоровичем» [27] . Упоминание имени мальчика Михаила Романова с отчеством выдает позднее происхождение источника. Однако известию летописца можно доверять. В царствование Василия Шуйского имя Михаила Романова впервые появляется и в официальных документах: его в чине стольника записали в боярский список 1606/07 года [28] . В таком юном возрасте стольники обычно находились на службе вместе с отцами. Старшая сестра Михаила Татьяна Федоровна к тому времени уже вышла замуж за князя Ивана Михайловича Катырева-Ростовского.
27
Богданов А. П.Краткий ростовский летописец конца XVII в. // Советские архивы. 1981. № 6. С. 35–37.
28
См.: Цветаев Д. В.Избрание Михаила Федоровича на царство. М., 1913. С. 50. Прил. 1; С. 43–44; Боярские списки последней четверти XVI — начала XVII вв. и Роспись русского войска 1604 г. Указатель состава Государева двора по фонду Разрядного приказа / Сост., подг. текста и вступ, ст. С. П. Мордовиной и А. Л. Станиславского. М., 1979. Ч. 1. С. 253.
Десятилетний мальчик должен был заново узнавать своих родителей, с которыми его разлучили в том возрасте, когда у ребенка не могло еще сложиться каких-то прочных воспоминаний. Несомненно, его новая жизнь в кругу семьи отличалась от жизни обычного боярского отрока, поскольку отец Михаила, митрополит Филарет, был скован церемониалом и этикетом, соответствовавшими его сану.
Исследователи давно пытались отыскать следы пребывания семьи Романовых в Ростове. Однако все постройки того времени были снесены или получили новый вид в результате грандиозного строительства в Ростовском кремле во второй половине XVII века. В источниках осталось упоминание о «старом» епископском дворе, «иерарших палатах», также перестроенных и образовавших юго-восточную часть ограды архиерейского дома [29] . Это — единственное место, достоверно связанное с пребыванием Михаила Романова.
29
Богословский И. Н.Филарет Никитич Романов и город Ростов-Ярославский. Ярославль, 1913. С. 8, 20; Баниге В.Кремль Ростова Великого XVI–XVII веков. М., 1976. С. 118.
Новый поворот в биографии митрополита Филарета произошел в октябре 1608 года, когда Ростов был захвачен отрядом тушинского войска самозванца Лжедмитрия II. Город и церкви были разграблены, а митрополит Филарет увезен «неволею» в Тушино под Москву, где снова был наречен патриархом — теперь уже врагами царя Василия Шуйского. Известие об этом также осталось в ростовских летописях: «В лета 7117-м (1608) году октября в 14 день литовские люди Ростов высекли и выжгли, а митрополита Филарета взяли в полон, а соборную церковь пограбили… а владычны хоромы и с людми сожгли» [30] . Приезд митрополита Филарета в Тушинский стан нельзя назвать добровольным, хотя его последующая служба Лжедмитрию II показывает, что он строил какие-то политические планы и по-прежнему оставался не чуждым событиям в мирской жизни. В Тушине было полно людей, преследовавших свои интересы. Кто-то вынужден был выбирать меньшее «из двух зол» между царем Василием Шуйским и самозванцем, кто-то искал повышения в чинах и богатства. Филарет понемногу собрал в Тушине «партию» из своих родственников и сподвижников с совершенно новой для того времени «программой», в которой не было места самозванцам.
30
Богданов А. П.Краткий ростовский летописец… С. 35–37.
Речь идет о договоре, заключенном тушинскими послами 4 февраля 1610 года с королем Речи Посполитой Сигизмундом III, осаждавшим Смоленск. Главным пунктом этого договора должно было стать избрание, при известных условиях, польского королевича Владислава на русский престол. В выработке статей договора, по общему мнению, митрополит Филарет принимал самое непосредственное участие. Дальнейший путь «переговорщиков» лежал из Тушинского стана под Смоленск. Они должны были помочь войску гетмана Станислава Жолкевского в агитации в пользу королевича Владислава. Можно представить, что слово митрополита Филарета значило больше, чем сабли польской шляхты. Однако в мае 1610 года Филарет, находившийся уже на пути в Смоленск, был перехвачен у Иосифо-Волоколамского монастыря отрядом, верным царю Василию Шуйскому.
Последовавшее вскоре низложение царя Василия Шуйского поставило митрополита Филарета в сложную ситуацию. Одним из возможных претендентов на осиротевший трон стали называть уже его сына Михаила. Последний был почти сверстником королевича Владислава, хотя и не дотягивал еще до пятнадцатилетнего возраста, с которого начинали отсчет взрослой жизни. Сведения о кандидатуре Михаила Романова восходят к запискам польского гетмана Станислава Жолкевского, приписавшего главную роль в агитации в его пользу патриарху Гермогену. Но факты говорят о другом: патриарх Гермоген, как и митрополит Филарет, поддержал кандидатуру польского королевича Владислава. Договор о его призвании на престол был заключен 17 августа 1610 года. В Речи Посполитой хорошо понимали значение боярина князя Василия Васильевича Голицына, также фигурировавшего в политическом пасьянсе после свержения царя Василия Шуйского в качестве одного из кандидатов на трон. Поэтому там должны были считать большой дипломатической удачей приезд боярина вместе с митрополитом Филаретом во главе посольства к королю под Смоленск. Посольство отправилось из Москвы 11 сентября 1610 года и ставило своей целью договориться о приглашении королевича Владислава на русский престол при непременном принятии им православия.
Остается невыясненным, где в этот момент находился Михаил Федорович Романов. Можно предположить, что как только митрополит Филарет снова оказался в Москве, он озаботился тем, чтобы вызвать к себе семью. Филарет лучше всего мог оградить сына от той опасности, которая грозила ему в результате включения в список предполагаемых кандидатов в русские цари. 12 июля 1610 года Михаилу Романову исполнялось четырнадцать лет, и это мог быть еще один повод для встречи всей семьи. Позднее, когда Михаил Федорович уже был царем, поляки подчеркивали на дипломатических переговорах тот факт, что он, как и другие стольники, целовал крест на верность королевичу Владиславу. Факт этот не отрицали и в Москве, хотя и трактовали его иначе, обвиняя во всем самого короля Сигизмунда III, учинившего кровопролитие, и отказываясь обсуждать дела минувшие. Из этого, между прочим, следует, что по крайней мере с июля-августа 1610 года Михаил Романов и его мать находились в Москве. Там пережили они известие о задержании патриарха Филарета и других московских послов под Смоленском. Там пережили они тяжелые месяцы владычества в столице польского гарнизона, осаду Москвы войсками земских ополчений и разразившийся в столице чудовищный голод.
Это «темная» страница биографии стольника Михаила Романова — темная как по отсутствию источников, так и по смыслу событий. Очевидно, что ему, как сыну главы посольства к королю Сигизмунду III, вряд ли было бы позволено беспрепятственно покинуть Москву. Однако не стоит забывать и другое: в столице Михаил Романов находился под защитой членов Боярской думы («семибоярщины») из романовского круга — бояр Федора Ивановича Шереметева и Ивана Никитича Романова. Некая двойственность в трактовке пребывания Михаила Романова в Москве во время осады 1611–1612 годов все же возникает. Возможно, именно поэтому в документах начала царствования Михаила Федоровича говорилось, что польские и литовские люди «иных бояр и дворян и всяких людей с собою в Москве засадили» [31] , то есть удерживали неволею.
31
ААЭ. Т. 3. № 24. С. 44 (грамота волжскому казачьему войску 18 марта 1614 года с призывом помочь в поимке Ивана Заруцкого и Марины Мнишек, бежавших в Астрахань).
Об опасностях осады и голоде в Москве говорилось в грамотах, рассылавшихся из подмосковного ополчения в конце октября 1612 года: «А сказывают, что в городе московских сиделцов из наряду побивают, и со всякия тесноты и с голоду помирают, и едят литовские люди человечину, а хлеба и иных никаких запасов ни у кого ничего у них не стало» [32] . Совсем не случайно один из руководителей ополчения князь Дмитрий Михайлович Пожарский не дал расправиться с выходившими из Москвы боярами и их семьями, не вызывавшими уже никаких других чувств, кроме жалости. Так семья стольника Михаила Романова смогла спокойно уехать после освобождения Москвы 25–27 октября 1612 года. Дорога Михаила Романова, в очередной раз отправлявшегося в своей недолгой жизни в неизвестность, лежала в сторону Костромы. Туда же, как оказалось, пролегла и дорога русской истории.
32
ААЭ. Т. 2. № 215. С. 274; Цветаев Д. В.Избрание… С. 59.