Михаил Федорович
Шрифт:
2 мая 1613 года состоялся торжественный въезд избранного на русский престол Михаила Романова в Москву. В разрядных книгах сохранилось описание этого события. Навстречу царю Михаилу Федоровичу и его матери Марфе Ивановне вышли за городские стены все, «от мала до велика», жители Москвы, несшие чудотворные иконы. В шествии участвовали представители всех сословий во главе с освященным собором. Затем процессия проследовала в Кремль, где в Успенском соборе состоялся праздничный молебен. Боярская дума, члены Государева двора и «всяких чинов люди» приняли присягу и были допущены к царской руке. По известиям современников, многие в тот момент не могли удержать радостных слез, молясь о здравии нового царя и о том, чтобы его царствование продлилось как можно дольше «в неисчетные лета». Не приходится сомневаться в искренности этих чувств, ибо воцарение Михаила Романова давало последнюю надежду на замирение Московского государства.
Первые месяцы по приезде нового царя в Москву продолжалась эпопея Заруцкого, надо думать, отравившая царю Михаилу радость подготовки к коронационным торжествам. Несмотря на принятые меры по централизации сбора и расхода денег в государстве, казна наполнялась не так быстро, а делопроизводство по учету поступавших доходов оставалось неналаженным. Поэтому самые первые шаги нового правительства царя Михаила Федоровича вынужденно продолжали практику Смутного времени. Особые сборщики были посланы
61
См.: Введенский А. А.Торговый дом Строгановых в XVI–XVII вв. М., 1962. С. 130–131; ф. ААЭ. Т. 3. С. 2–4.
Займ у Строгановых носил характер чрезвычайного запроса, к которому прибегали в крайнем случае. Гораздо важнее было наладить приток обычных налогов, заставить менее богатых и известных жителей всего государства платить налоги в царскую казну в Москве. Перечень подобных сборов приводится в грамоте о посылке сборщика Ивана Федоровича Севастьянова в Углич 30 мая 1613 года. Ему было велено «нынешнего 121-го (7121-го от Сотворения мира, то есть 1613-го от Рождества Христова. — В.К.) году с посаду таможенные, и кабатцкие, и полавочные, и банные, и с посаду и с уезду оброчные и данные, и всякие денежные доходы на прошлые годы, чего не взято и на нынешний 121 год взять сполна и привезти к нам к Москве, на жалованье дворянам и детям боярским, и атаманам и казакам, и стрельцам и всяким ратным людям». Таким образом, из Углича изымались все собираемые доходы вместе с недоимками за прошлые годы. При сборе денежных доходов с городов власть обращалась к патриотическим чувствам жителей посадов, побуждая их проявить заботу о воинстве. В условиях борьбы с Заруцким и военной угрозы на северо-западных и западных рубежах государства действительно было крайне необходимо обеспечить дворян и детей боярских денежным жалованьем. Однако когда деньги начали поступать в казну, новый царский двор не забыл и о своих собственных интересах.
Новая власть сделала также попытку вернуть хотя бы часть имущества из распыленной московской казны. Но никакие распоряжения на этот счет не давали нужного результата. В голодной Москве в 1611–1612 годах получение имущества из казны на пропитание было обычным делом даже для жителей посада. В чрезвычайных условиях жизни в столице, оккупированной польским гарнизоном и осажденной земским ополчением, все-таки соблюдались некоторые правила ведения расходных книг Казенного приказа. В них записывались сведения о том, кто и сколько взял товара «в цену и не в цену». Все участники таких сделок с казной прекрасно понимали формальный характер этих записей и не без основания надеялись, что обстоятельства позволят списать полуприкрытое воровство. Очень скоро стало ясно, что новое правительство Михаила Федоровича ничего не могло поделать с этим. Известно, например, что после отыскания на Казенном дворе приходно-расходных книг, 16 июня 1613 года, к московским дворянам Дмитрию и Александру Чичериным, Сарычу Линеву и Василию Стрешневу был послан стрелец с наказной памятью о возвращении в казну взятых ими вещей. Приписка исполнителей весьма красноречива: «Стрелец принес память, сказал не допытался» [62] .
62
Веселовский С. Б.Акты подмосковных ополчений… С. 136.
Из более или менее исправных источников поступления дохода можно выделить только поступление печатных пошлин от жалованных грамот и разных дел. Да и то часто приходилось делать исключения и давать льготу разоренным и бедным людям, не имевшим возможности платить пошлины. Все, кто могли, на последние гроши ехали в столицу, чтобы получить грамоту на вотчину или поместье или подтвердить прежние пожалования. И буквально каждый пытался или воспользоваться своими заслугами в Смуту, или попросту дать взятку приказным, чтобы избежать налога. Характерно, например, что в число льготчиков сразу же попал крупнейший Троице-Сергиев монастырь, вероятно, стараниями его келаря Авраамия Палицына, одного из участников посольства к Михаилу Федоровичу в Кострому. 20 мая 1613 года (почти одновременно с запросом денег у Строгановых!) Троице-Сергиев монастырь был освобожден от уплаты подписных и печатных пошлин «для избавления нынешних настоящих многомятежных бед». Как видно, монастырские власти обратились к царю с просьбой о льготе в вознаграждение за оказанные услуги. Противостоять такой просьбе царь Михаил Федорович не мог, хотя невыгода ее для казны в тех условиях была очевидна и неминуемо отозвалась ухудшением общего положения и невозможностью удовлетворить нужды множества воинских людей. Так в одно и то же время сходились ходатайства «сильных людей», монастырской братии Троице-Сергиева и других монастырей и прошения выдать хоть немного денег на погребение умиравших в Москве от ран героев недавних сражений под Москвой [63] .
63
Сухотин Л. М.Первые месяцы царствования Михаила Федоровича (Столбцы Печатного приказа) // ЧОИДР. 1915. Кн. 4. С. 3–4.
В первые месяцы после избрания на царство Михаила Федоровича власть оставалась слабой и была не в состоянии заставить себя слушаться. Не так легко было переломить ставшие привычными в Смуту настроения вседозволенности и анархии, ниспровержения всех авторитетов, не исключая авторитет царя и патриарха. Отсюда доходившие до Москвы отголоски недовольства и брани в адрес новых московских властей. Из Переславля-Рязанского жаловался сборщик доходов С. Унковский на человека князя Дмитрия Михайловича Пожарского, считавшего своего господина первым на Москве: «Государь де наш Дмитрей Пожарской указывает на Москве государю, и везде он князь Дмитрей Пожарской». Также опасно несдержан на язык был тверской воевода Федор Осипович Янов, выговаривавший сборщику четвертных доходов Д. Овцыну: «Приехал де ты от вора с воровским наказом, а наказ де у тебя воровской» [64] .
64
Веселовский С. Б.Акты подмосковных ополчений… С. 156–157.
Наконец в Москве получили долгожданное известие о победе войска князя Ивана Никитича Одоевского над Заруцким в битве под Воронежем. Битва эта продолжалась несколько дней, с 29 июня по 3 июля. В «Книге сеунчей», где записывались такие радостные известия и давался перечень наград сеунщикам (вестовщикам), была сделана запись, согласно которой полки воеводы Одоевского «сшед вора Ивашка Зарутцково с воры от Воронежа за четыре версты побили и знамена, и языки многие, и наряд, и шатры, и коши все поимали, а Ивашко Зарутцкой с воры побежал через Оскольскую дорогу, а иные многие воры перетонули в реке на Дону, а бились они с воры непрестанно с 29-го числа июня по третье число» [65] . Главного, непримиримого врага нового царя пока еще не поймали, но его войску был нанесен удар, от которого оно уже не смогло оправиться. Впрочем, и царское войско оказалось основательно обескровленным и устало в боях. Источники сообщают о том, что воевода князь Иван Никитич Одоевский распустил войско, даже не дожидаясь царского указа. В другое время это грозило серьезными последствиями, но вряд ли то была инициатива самого воеводы. Скорее, князь Иван Никитич Одоевский, понимая настроение дворянских сотен, воевавших с Заруцким не за страх, а за совесть, без всякого жалованья, благоразумно решил, что победителей не судят, и, чтобы не дать разгореться страстям, распустил войско. Теперь путь к царскому венцу был окончательно расчищен.
65
Книга сеунчей 1613–1619 гг. / Подг. к печати С. П. Мордовина, A. Л. Станиславский // Памятники истории Восточной Европы. Источники XV–XVII вв. Т.1. М.; Варшава, 1995. С. 20.
В воскресенье 11 июля 1613 года, на память святой мученицы Евфимии, начались торжества венчания на царство Михаила Федоровича Романова [66] . Этим давно ожидавшимся событием завершался переходный период, длившийся с момента избрания царя на земском соборе 21 февраля 1613 года, и начинался счет лет нового царствования.
Еще вечером 10 июля, накануне праздничного дня, в московских церквах начали служить торжественные молебны. С амвонов объявляли указы о предстоящем празднестве и необходимости являться на торжества в золотом (!) нарядном платье. Странно должно было смотреться это золото нарядов среди московских развалин и пепелищ, которых не избежал даже Кремль. Но то, что золото стало возвращаться в Москву, подтверждает приходно-расходная книга золотых и золоченых денег, бесстрастно зафиксировавшая их появление в Разрядном приказе накануне венчания на царство. Так, 9 июля было получено 2 тысячи московок золоченых — очевидно, для раздачи во время венчания [67] .
66
См.: Матвеев А. С.Книга об избрании на царство великого государя царя и великого князя всея Руси Михаила Федоровича… Издание комиссии печатания государственных грамот и договоров, состоящей при Московском государственном архиве Министерства иностранных дел. М., 1856.
67
См.: Приходо-расходные книги московских приказов / Сост. С. Б. Веселовский // Русская историческая библиотека, издаваемая Археографическою комиссиею (далее — РИБ). Т. 28. М., 1912. Стб. 753.
Освященный и земский собор, избравший Михаила Романова на царство, представляли во время торжеств казанский митрополит Ефрем и воеводы князья Дмитрий Тимофеевич Трубецкой и Дмитрий Михайлович Пожарский. Для воевод земского ополчения настал час триумфа. Они приняли самое непосредственное участие во всей церемонии и исполняли в ней самые ответственные и почетные обязанности. Князь Дмитрий Михайлович Пожарский и будущий казначей Никифор Васильевич Траханиотов руководили приготовлениями к церемонии, «берегли со страхом» символы царской власти — бармы и царский венец — на Казенном дворе. Затем князь Дмитрий Михайлович участвовал в препровождении этих регалий в Царскую палату, где передал шапку Мономаха в руки дяди царя Ивана Никитича Романова. После поклонения символам царской власти и целования креста царем Михаилом Федоровичем шапку Мономаха понесли в соборную церковь. Возглавлял эту почетную процессию боярин Василий Петрович Морозов; князь же Дмитрий Михайлович Пожарский нес царский скипетр.
Наконец настали главные события церемонии. Царь Михдил Федорович вышел из своих палат и направился к Успенскому собору. Впереди царя шел успевший вернуться в царские палаты с известием о завершении всех приготовлений боярин Василий Петрович Морозов. Михаила Федоровича сопровождали окольничие и десять избранных стольников. Эти молодые люди, начинавшие служить стольниками вместе с Михаилом Романовым, войдут в элиту будущего царствования, поэтому перечислим их имена в том порядке, как они названы в «Чине венчания»: князь Юрий Яншеевич Сулешев, князь Василий Семенович Куракин, князь Иван Федорович Троекуров, князь Петр Иванович Пронский, Иван Васильевич Морозов, князь Василий Петрович Черкасский, Василий Иванович Бутурлин, Лев Афанасьевич Плещеев, Андрей Андреевич Нагой, князь Алексей Михайлович Львов. Далее за царем следовали бояре, дворяне, дьяки, остававшиеся в Москве члены избирательного собора из состава уездного дворянства и другие люди. По словам «Чина венчания», «было же тогда всенародное многое множество православных крестьян, им же несть числа».