Михаил Муравьев-Виленский. Усмиритель и реформатор Северо-Западного края Российской империи
Шрифт:
Эти администраторы, глубоко и основательно занимавшиеся обустройством крестьянского быта и просвещением сельского населения, так описывали признаки колониальной эксплуатации, которой подвергалось русское крестьянство Северо-Западного края. «Повсеместное угнетение и ополячение крестьянского сословия», «гнет и унижение» со стороны «панов и помещиков», «польско-католическое иго, господствовавшее над русскими», «ополячение и окатоличение» сельского населения, которое «забито, уничтожено, приведено страшным и продолжительным угнетением здешних панов в самое уничижительное положение». Отмечали они также то презрительное высокомерие, с которым польское дворянство традиционно относилось к русским крестьянам, называя их «хлопами», а православие – «хлопской верой».
Русские военные, служившие в Северо-Западном крае, были поражены отношениями, которые существовали между польскими помещиками-католиками и русскими православными крестьянами. Генерал-лейтенант З.С. Манюкин оценивал положение крестьян как заслуживающее «самого глубокого сочувствия. Подчиненные помещикам, чуждым им по происхождению и религии, чуждым по традициям
61
РГИА. – Ф. 1267. – Оп. 1. – Д. 3. – Л. 2, 11, 22; Ф. 908. – Оп. 1. – Д. 171. – Л. 3 об, 13; Ф. 970. – Оп. 1. – Д. 211. – Л. 11 об; ЛГИА. – Ф. 378. – Оп. 1866. – Д. 46. – Л. 56, 60 об, 67; Всеподданнейший отчет графа М.Н. Муравьева по управлению Северо-Западным краем (с 1 мая 1863 г. по 17 апреля 1865 г.) // Русская старина. – 1902. – № 6. – С. 497; И.П. Корнилов. Русское дело в Северо-Западном крае: материалы для истории Виленского учебного округа преимущественно в Муравьевскую эпоху. Изд. 2-е, проверен. и доп. (посмертное). – СПб., 1908. – С. 280-281; Ратч В. Сведения о польском мятеже 1863 года в Северо-Западной России. – Т. 1. – Вильна, 1867. – С. 125; Русский вестник. – 1868. – № 10. – С. 716.
Аналогичную точку зрения на отношения, сложившиеся между русскими крестьянами и польскими помещиками, высказывал и М.Н. Муравьев в докладной записке императору Александру II: «Различие в вере, в языке народа с верой и языком помещиков, приобретение имений большей частью посредством покупок, разъединили эти два сословия до того, что владельцы считали крестьян за грубую, неразумную рабочую силу, не заботясь ни о нравственном, ни об умственном их развитии.
Политические убеждения польских помещиков и доказанная веками их нетерпимость к чужим исповеданиям исключали всякое снисхождение, а весьма дурного качества почва земли, требующая усиленного труда, за исключением некоторых уездов Ковенской губернии, способствовала к обременению крестьян отяготительными повинностями» 62 .
62
ЛГИА. – Ф. 439. – Оп. 1. – Д. 56. – Л. 1.
Унизительный опыт длительной «панской неволи», то есть экономической, полицейской и судебной власти помещиков над крестьянством, не был забыт. Следы этой «неволи» проявлялись на бытовом уровне, в психологии и поведении сельского населения, когда, по свидетельству представителей российской администрации, «крестьяне здешнего края… по вкоренившемуся обычаю, введенному польскими помещиками, целуют тем лицам руки и даже ноги» 63 .
По утверждению А. Эткинда, культурная дистанция конструируется усилиями властной стороны 64 . Однако различия, характерные для колониальных отношений, существовавших в Литве и Белоруссии, были отнюдь не российского происхождения. Генезис культурной дистанции имеет автохтонный характер, так как указанный регион относился к типу реликтовых внутренних колоний, прошедших долгую историческую эволюцию, прежде чем приобрести развитые формы к середине XIX в.
63
Национальный исторический архив Беларуси. Далее: НИАБ. – Ф. 1430. – Оп. 1. – Д. 31879. – Л. 1.
64
Эткинд А. Бремя бритого человека, или Внутренняя колонизация России – [Электронный ресурс] – Режим доступа: http:// www.timeandspace.lviv.ua/files/session/ETKIND_2002_78.doc.; Эткинд А. Фуко и тезис внутренней колонизации: постколониальный взгляд на советское прошлое // Новое литературное обозрение. – 2001. – № 49. – С. 50-74.
2.2. «Откуда есть пошла» внутрироссийская польская колония?
Начало польской колониальной экспансии, положившей начало формированию культурных различий, связанно с событиями, последовавшими после заключения Кревской унии 1386 г. и издания Городельского привилея 1413 г.
Особенности процесса становления колониальных отношений заключались в том, что начало их связано с миссионерской деятельностью римско-католического духовенства на территории Великого княжества Литовского, в котором русское православное население и древнерусская культура были преобладающими.
Следует отметить, что по своему этническому характеру Римско-Католическая церковь была польской. В Великом княжестве Литовском эта Церковь, пришедшая с миссией из Польши, получила статус господствующей, так как великий князь литовский стал католическим государем. Православная церковь, как историческая Церковь подавляющего большинства западно-русского населения, оказалась в положении веротерпимой.
Образование Речи Посполитой усилило процесс проникновения польского католичества на территорию Великого княжества Литовского. Начавшийся процесс окатоличения западнорусской
65
Макарий (Булгаков), митр. Московский и Коломенский. История Русской церкви. Кн. 6. – М. 1996. – С. 147-275, 400-579; Карташев А.В. Очерки по истории Русской церкви. – Т. 1. – М., 1997. – С. 531-676; Карташев А.В. Очерки по истории Русской церкви – Т. 2. – М., 1997. С. 267-310; Смолич И.К. История Русской церкви. 1700-1917. Часть 2. М., 1997. – С. 284-344; Коялович М.О. Чтения по истории Западной России. – М., 1864; Киприанович Г.Я. Исторический очерк православия, католичества и унии в Белоруссии и Литве. – Минск, 2006; Чистович И. Очерк истории Западно-Русской Церкви. Часть первая. – СПб., 1882. Батюшков П.Н. Белоруссия и Литва. Исторические судьбы Северо-Западного края. – СПБ., 1890; Шавельский Г. прот. Последнее воссоединение с Православной церковью униатов Белорусской епархии (1833-1839 гг.). – СПб., 1910. Зноско К. прот. Исторический очерк церковной унии. – М., 1993.
Постепенный переход большей части православного населения в унию придал формировавшейся на протяжении XVII – первой трети XIX в. культурной дистанции определенную специфику, в целом усилив социокультурные различия между ополяченной местной шляхтой и эксплуатируемым крепостным крестьянством. Поэтому процесс полонизации западно-русской шляхты явился, по сути, процессом формирования новых колониальных отношений.
Таким образом, первые признаки колониальной ситуации, основанной на крепостной эксплуатации крестьян, сформировались на территории Великого княжества Литовского в период интеграции его в состав Речи Посполитой. Решающую роль в конструировании указанных признаков сыграли государство Речи Посполитой и Римско-католическая церковь.
Вхождение западно-русских земель в состав Российской империи и упразднение Брестской унии на Полоцком соборе 1839 г. усложнили и усилили процессы этнокультурной и конфессиональной маркировки колониальной эксплуатации крепостного населения. Причиной этому стала политика Российской империи на землях, отошедших к ней после разделов Речи Посполитой 1772-1795 гг.
По утверждению Б.Н. Миронова: «Первым основным принципом на инкорпорированных территориях являлось сохранение существовавшего до вхождения в состав России административного порядка, местных законов и учреждений, отношений земельной собственности, верований, языка и культуры». Вторым краеугольным принципом «национальной политики империи» Б.Н. Миронов называет «широкое сотрудничество имперского правительства с нерусскими элитами, которые в большинстве своем получали права русского дворянства» 66 .
66
Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – нач. ХХ вв.). – Т. 1. – СПб., 1999. – С. 30-34.
Опыт реализация названных принципов на территории Литвы и Белоруссии позволяет сделать вывод, что культурная дистанция, характерная для колониальных отношений, существовавших в Речи Посполитой, не только сохранила свои отличительные особенности, но и получила новые импульсы к дальнейшей эволюции. В этом кроется известная парадоксальность ситуации, существовавшей на западных окраинах Российской империи в конце XVIII – первой половине XIX в.
Этническая и социокультурная политика империи, особенно в период правления императора Александра I, способствовала воспроизводству региональных колониальных отношений, придавая им новое политическое измерение. Оказывали воздействие на эти региональные процессы и внешнеполитические обстоятельства. После 1815 г. для Литвы и Белоруссии роль своеобразной внутренней «митрополии» стало выполнять Царство Польское, включенное в состав Российской империи по решению Венского конгресса.
Что же касается социально-экономических отношений, то крепостное право и привилегии туземной шляхты, юридически закрепленные Статутом Великого княжества Литовского (отменен в 1840 г.), получили свое подтверждение в российском законодательстве. Польская шляхта бывшего княжества, юридически доказавшая свое привилегированное социальное положение, получала права российского дворянства и, следовательно, сословные льготы и привилегии, к которым относились, в первую очередь, исключительные права на землю и крепостных крестьян 67 .
67
Как отмечал М.О. Коялович: «Во всю нашу новейшую историю после Екатерины II, верному пониманию которой польского дела нельзя не удивляться, русские дали польским панам в Западной России такое значение, такое влияние на народ, каких они фактически никогда не имели во времена польского государства, несмотря на чудовищные права польского шляхетства. … Перед этими панами открылась вся широта сословных выгод русского дворянства, вся широта русских чинов и богатств». См: Коялович М.О. Шаги к обретению России. – Минск, 2011. – С. 563.