Михаил Ромм. Способ жизни
Шрифт:
Если Туровской дала импульс книга Кракауэра, то для Михаила Ильича такой «наводкой» послужили случайная встреча и разговоры с компанией молодых людей. Это было в гостях, беседовали обо всем, начиная с погоды и кончая покорением космоса. В том числе касались политики — международное положение, реваншизм, милитаризм. Михаила Ильича удивило, что молодые ребята туманно представляли ужасы, которые несет людям фашизм. И он с огорчением понял, что в случае чего у них нет иммунитета от этой заразы. Они же считали, что Ромм преувеличивает опасность, которой чреваты нацистские поползновения, возникающие в разных странах.
Тут было над чем призадуматься режиссеру. Как убедительно объяснить молодежи, что фашизм растлевает человеческие души, превращает людей в безмозглые винтики, отличающиеся один от другого разве что цветом
Да, в двух словах это не объяснить. Тут необходимы мощные аргументы. В случае удачи кино здесь может быть союзником.
Эта мысль застряла в подкорке, а на ловца, как известно, зверь бежит. На студии Ромм узнал, что кинокритики Туровская и Ханютин принесли заявку на сценарий документального фильма о становлении и эскалации немецкого фашизма. Не столько о том, к чему он привел Германию, сколько о том, каким образом это неандертальское мировоззрение могло появиться в двадцатом веке в цивилизованном обществе.
После того как авторы заявки встретились с режиссером и убедились в совпадении своих взглядов на идейное содержание будущего фильма, они договорились о сотрудничестве. Правда, Ромм сразу полушутя предупредил будущих соавторов: «В случае удачи — фильм будет моим, если провалится — виноваты полностью будете вы». Угроза не охладила их пыл, и друзья вплотную засели за работу. Началась доводка сценария «до кондиции». Обсуждения, споры, порой обиды.
Сочинение — процесс итеративный. Когда автор пишет один, все равно бывает чем-то недоволен, возвращается к началу, переделывает диалоги, меняет сюжетные линии. Тут же — трое, и каждый считает, что тот либо иной фрагмент нуждается в коренной переделке, а другой и тронуть нельзя. Происходит это постоянно, если нет возможности встретиться, всегда можно позвонить. Телефонная трубка раскалена…
Работа над сценарием «Обыкновенного фашизма» продолжалась года два. Параллельно с этим постепенно собирались «сырье и полуфабрикаты». Основой этого документального произведения будут служить разнообразная трофейная кинохроника, официальные документы гитлеровских ведомств, архивы министерства пропаганды третьего рейха, письма и любительские фотографии немецких военных. Очень помогли делу и наши архивы, они перечислены в титрах.
У Ромма имелся скромный опыт работы в документальном кино. Во-первых, в 1948 году он был откомандирован на Центральную студию документальных фильмов, где вместе с опытным В. Н. Беляевым стал сорежиссером полнометражного биографического фильма «Владимир Ильич Ленин» и получил за него, в группе из шести человек, очередную Сталинскую премию. Однако в 1956 году, когда отовсюду убирали Сталина, на этом фильме места живого не оставили: если его «родная» продолжительность 95 минут, то новая версия длится 64 минуты.
Во-вторых, во многих интернетовских источниках указывается, что якобы в 1963 году Михаил Ильич сделал документальный фильм о любимом артисте «Борис Щукин». Только помимо названия об этой работе ровным счетом ничего неизвестно, и ее существование вызывает сомнения.
В любом случае понятно, что по объективным причинам за обоими «субъектами исследования» не тянется большой шлейф хроникально-документальных материалов. Ленина в основном снимали на выступлениях, Щукина — в ролях.
Здесь же обстоятельства другие: материалов оказалось много. Только они не сконцентрированы в одном месте, собрать их воедино — это как раз задача фильма. Пока же они рассыпаны по разным архивам, в том числе домашним, музеям разного калибра, организациям, находятся в разных городах и странах. Многие, увы, пропали безвозвратно. Когда советские войска вошли в Германию, то в победоносном азарте солдаты не задумывались о ценности обычных бытовых предметов и документов для историков будущего. Нет, рвали, ломали, крушили все подряд. Чтобы и следа не осталось от этой погани, принесшей столько страданий на нашу землю. Врывались в немецкие учреждения, ратуши, рейхстаг, и мало кому приходило в голову собрать и сохранить оставленные там немцами документы. Однако такие энтузиасты изредка находились. Ромму рассказывали об одном советском офицере, который набрал на киностудии три мешка хроникальных лент, вдруг пригодятся. Привез в Москву, два мешка оставил на вокзале, а с одним пошел в город, чтобы кому-нибудь его отдать, заинтересовать. Не пропадать же добру. Все отказывались, лишь на «Мосфильме» очень заинтересовались — поняли потенциальную ценность таких артефактов. Дошло до того, что взяли машину и поехали с офицером на вокзал за оставленными там двумя мешками. Однако пока они ехали, те уже сожгли.
Все же материалов набралось видимо-невидимо. Солидная часть хроники скопилась в Госфильмофонде в Белых Столбах. Иные приходилось заказывать в зарубежных архивах. Узнав, что материалы нужны для антифашистского фильма, все охотно давали их. Документы поступали из Италии и Франции, не говоря уже о странах соцлагеря.
Алгоритм работы был таков: к 9 утра на «Мосфильм» приезжали М. Туровская и Ю. Ханютин, переводчица с немецкого Э. Фигон и монтажница Т. Иванова. Они начинали просматривать хроникальные ленты. Сценаристы записывали номера и краткое содержание фильмов. Когда появлялись подходящие кадры, они говорили об этом монтажнице. Та делала ниточками специальные отметки, и потом эти фрагменты копировались.
Помимо основной четверки на отборе иногда присутствовали второй режиссер или ученики Ромма, они тоже вносили свою лепту.
В течение лета и осени 1964 года велась крайне напряженная работа по отборке хроникальных материалов. К такой применимы слова поэта: «Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды». Нужные фрагменты попадались не так часто, как хотелось.
Чтобы получить кадры про современность, Михаил Ильич посылал операторов в командировки, ориентировал их на то, чтобы чаще снимали скрытой камерой. Ездил и сам. Так, в августе 1964-го со съемочной группой отправился на пять недель в бывшие концлагеря Польши, Германии (Освенцим, Майданек), работал в архивах Варшавы, над материалами Министерства юстиции Польши, ездил в Берлин, где несколько дней просидел в фильмохранилище.
Все отобранные и одобренные материалы концентрировались в руках постановщика, и уже он с помощью монтажницы Валентины Кулагиной готовил окончательный вариант фильма.
Когда появилось звуковое кино, многие специалисты скептически отнеслись к этой новации. Кому он нужен, этот звук? Только будет отвлекать внимание от изображения.
В 1960-е не утихали споры по поводу входящего в повседневную жизнь телевидения. Многие с пеной у рта утверждали, что без ТВ можно обойтись, радио гораздо полезнее: там нет картинки. Поэтому слушатели начинают размышлять, «дорисовывать» зрительный ряд, в итоге у них развивается воображение, способствующее творческому началу. (Следует заметить, что советские радиопередачи в те годы были очень качественные, особенно детские.)
Или — совсем недавно появились цифровые фотоаппараты. Помню, с какой опаской относились к новинке редакционные фотокорреспонденты — боялись, будут плохая резкость, блеклые цвета. Потом с радостью перешли на «цифру». Убедились, что резкость не хуже, чем на пленке, цвет насыщенный. И, ко всем прочим радостям, не нужно возиться со всякими проявителями и закрепителями. Профессионалы обзывали их ядохимикатами.
Творческой группе «Обыкновенного фашизма» тоже пришлось споткнуться перед дилеммой принципиального выбора: что лучше — документальные фрагменты или художественные? Как всегда, истина находится посередине. В каких-то случаях кондовая хроника с ее недосказанностью способна перевесить скрупулезно восстановленные лучшими кинорежиссерами сцены с участием звезд первой величины. Зависит от контекста.
У Ромма и его компаньонов, действующих методом проб и ошибок, первоначально было благое намерение включить в свою документальную ленту в гомеопатических дозах вкрапления из художественных фильмов, совпадающих по тематике. После первых попыток от этой новаторской идеи пришлось отказаться. Отрывки из самых патентованных фильмов среди самой скромной хроники выглядели как плотник супротив столяра. Декорации и костюмы резали глаз. Гармоничного сочетания не получалось.
Отказ от художественных отрывков немного облегчил задачу авторов: меньше надо будет смотреть. Тем более что материалов и без них предостаточно. Приходилось просматривать километры документальных пленок. Находить удачные фрагменты и через несколько дней заменять их на более подходящие. Свыше двух лет продолжалась нервная, столь напряженная работа, от которой в теле ощущалась усталость. Ко всему прочему имелись и элементарные физические нагрузки.