Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.
Шрифт:
Михаил Александрович рассказал нам, что Алексей Дроздов на свидания к невесте своей ездил в Сингин, за 12 километров от Плешакова. Это было не просто, уехать на игрища верхом на коне, так, чтобы отец не видал, и вернуться до зари. Конь запотеет, Алексей трет его мешком досуха, чтобы не навлечь гнев отца. И запаливать коня нельзя было. Хозяйство было небогатое, два коня, пара быков – и все. Так что коня надо было беречь. Дроздовы работали без батраков. Наталья Васильевна Парамонова рассказывает: «И рабочих рук и тягла не хватало, кое-когда слаживались пахать, может быть, –
Люди, знавшие Дроздовых, подтверждают, что все в семье были работящие, дружно управлялись по хозяйству. Это трудолюбие отличает и семью Мелеховых в «Тихом Доне». Пахали, сеяли, косили, убирали урожай, ездили на мельницу, на ту самую мельницу Симонова в хуторе Плешакове (а по роману в Татарском), на которой работали братья Бабичевы, Давид и Василий. О Давиде мы знаем, что он до недавних пор работал в совхозе «Калининский».
В работниках у Мохова был помощник вальцовщика, молодой белозубый парень Давыдка, который говорил молодому хозяину о том, какой у него скупой, «жила», отец.
На этой же мельнице работал машинистом Иван Алексеевич Сердинов. В романе изменена только фамилия. Ивана Алексеевича Сердинова, первого председателя Еланского ревкома, помнят многие и в Еланской, и в хуторе Плешакове. Сын Ивана Алексеевича, Иван Иванович Сердинов, пишет: «Все, что я слышал об отце от матери и старших, почти целиком совпадает с тем, что рассказывает М.А. Шолохов в романе «Тихий Дон». Мы жили в хуторе Плешакове. Отец работал машинистом паровой мельницы, принадлежащей Симонову. Был он статным, красивым казаком, веселым, общительным, хорошо пел и танцевал. Был кумом чуть не всему хутору. Люди уважали его, хуторяне приходили к нему за советом. Выучился грамоте. Как только на Верхнем Дону установилась Советская власть, его сразу же избрали председателем Еланского станичного ревкома.
Ярко запал в память день, когда я последний раз виделся с отцом. Это было весной. Отец приехал в Плешаков утром. Мать бросилась к нему на шею, обняла его и сказала: «Доколе ты будешь скитаться?» Он ласково погладил ее по голове и ответил: «Эх, Дарья, ничего ты не поняла. Мы строим новый мир».
Когда из-за предательства командования Сердобского полка мой отец и его товарищи попали в руки восставших и их погнали из Еланской в Плешаков, то всю дорогу их зверски избивали. Отцу выбили один глаз, в Плешакове их избивала озверевшая толпа. Коммунисты перед лицом мучителей вели себя мужественно. Андрей Полянский перед смертью крикнул: «Умираю за свободу, а свободу не убьете!»
Отца моего убила Марья Дроздова, наша соседка, его кума. Она с бешеной яростью ударила моего отца прикладом в лоб. Винтовка переломилась, отец упал на спину. Дроздова выхватила винтовку из рук стоявшего рядом казака и проколола грудь отца.
Марья Дроздова умерла несколько месяцев спустя, осенью 1919 года. После того как в припадке лютой злобы она убила моего отца, стала чахнуть. Когда спрашивали у нее, что с тобой случилось, отвечала, что тоскует сильно, совесть ее мучает. «Каждую ночь во сне вижу Ивана Алексеевича. И все одно мне говорит: «Не убивал я твоего мужа, кума, не виновен в его смерти».
В
Органически входят в действие романа и образы представителей революционного народа – Подтелкова, Кривошлыкова, Щаденко, Головачева, Минаева, Лагутина. Выдающиеся борцы за утверждение советского строя на Дону Федор Григорьевич Подтелков, Михаил Васильевич Кривошлыков, Иван Лагутин с первых же дней революции решительно встали на ее сторону и благодаря своим незаурядным способностям смогли оказать решающее влияние на весь ход борьбы с контрреволюцией.
Живая память народа бережно хранит подробности о встречах с Подтелковым и Кривошлыковым. В станице Боковской сооружен памятник народному герою Дона М.В. Кривошлыкову. А неподалеку от Милютинской и Краснокутской станиц в степи есть высокий курган с обелиском. В любое время года приходят сюда люди, чтобы еще раз поклониться священным местам и перечитать надпись на потемневшем куске мрамора: «Видным деятелям революционного казачества Федору Подтелкову, Михаилу Кривошлыкову и их 83 боевым товарищам, погибшим от руки белоказаков в мае 1919 года».
До М.А. Шолохова в советской литературе не было показано верхнедонское, так называемое «вешенское», белоказачье восстание 1919 года. Весь материал для показа восстания Шолохов черпал главным образом из бесед с оставшимися в живых участниками тех событий.
В «Тихом Доне» есть эпизод, как в одном из сражений Григорий Мелехов убивает Петра Семиглазова. В Боковском краеведческом музее есть раздел экспозиции, посвященный землякам – борцам за Советскую власть на Дону. Там мы увидели фотографию Петра Семигласова в форме лейб-гвардии Волынского императорского полка. Это тот самый Петр Семигласов (в романе Петр Семиглазов), которому в «Тихом Доне» посвящен короткий, но сильный эпизод, читая который мы ощущаем почти физическую боль за эту прекрасную, рано оборвавшуюся жизнь, отданную революции:
«…Григорий узнал всадника. Это был каргинский коммунист из иногородних, Петр Семиглазов. В семнадцатом году с германской первый пришел он, тогда двадцатичетырехлетний парняга, в невиданных доселе обмотках; принес с собой большевистские убеждения и твердую фронтовую напористость. Большевиком он и остался. Служил в Красной Армии и перед восстанием пришел из части устраивать в станице Советскую власть. Этот-то Семиглазов и скакал на Григория, уверенно правя конем, картинно потрясая отобранной при обыске, годной лишь для парадов офицерской саблей».
Кстати, об этой сабле мы услыхали в Каргинской нечто вроде легенды от Шевцовой Евдокии Константиновны, родственницы Семигласова. А племянник Семигласова, проживающий сейчас в Боковской, вспоминает, как его отец – брат П. Семигласова – хоронил Петра. Такова народная память о герое революции Петре Семигласов е.
Классовая борьба на Дону принимала подчас невероятно жестокие формы. Вспомните описание боя под Климовкой, когда Григорий «в непостижимо короткий миг… зарубил четырех матросов».