Михаил Строгов
Шрифт:
Но, как назло, в тот самый момент, когда он собирался пересечь кромку леса, лошадь одного из узбеков, почуяв его, заржала и устремилась по дороге вперед.
Хозяин побежал вернуть ее назад, но, заметив силуэт, смутно угадывавшийся в первых лучах зари, закричал:
— Тревога!
Услышав крик, все солдаты лагеря повскакали с мест и бросились к дороге.
Михаилу Строгову ничего не оставалось, как вскочить на коня и пустить его галопом.
Оба офицера вынеслись вперед и заторопили своих людей.
Но Строгов был уже в седле.
В этот момент прогремел выстрел, и он почувствовал, как пуля пробила его кафтан.
Не оборачиваясь и не отвечая, он пришпорил коня и, вырвавшись в огромном прыжке из зарослей, во весь опор понесся в сторону Оби.
Узбекские лошади еще не были взнузданы, и Строгов поначалу чуть опережал конников; но последние не могли долго медлить с преследованием, и действительно, не прошло и двух минут после выхода из леса, как он услышал топот множества лошадей, понемногу настигавших его.
Занималась заря, и предметы различались уже на большом расстоянии.
Обернувшись, Михаил Строгов заметил всадника, который быстро приближался.
Это был дех-баши. Верхом на великолепной лошади, офицер мчался в голове отряда и мог вот-вот настичь беглеца.
Не замедляя скачки, Строгов направил в его сторону револьвер и тотчас выстрелил. С пулей в груди узбекский офицер покатился на землю.
Но остальные всадники следовали за ним вплотную и, не задерживаясь возле упавшего, возбуждая друг друга дикими воплями и вонзая шпоры в бока лошадей, мало-помалу сокращали расстояние, отделявшее их от Михаила Строгова.
И все же около получаса тот еще мог продержаться вне досягаемости для татарских ружей, хотя чувствовал, как конь его заметно слабеет и каждый миг, споткнувшись о какой-нибудь камень, может рухнуть, чтобы уже не подняться.
Все светлее разгоралась заря, хотя солнце еще не показалось.
Самое большее в двух верстах отсюда ширилась бледная полоса, окаймленная отдельными деревьями, далеко отстоявшими друг от друга.
Это была Обь, которая текла с юго-запада на северо-восток почти на уровне окружавшей равнины, так что долиной ее была сама степь.
По Строгову несколько раз стреляли из ружей, ни разу не попав, но и ему самому тоже пришлось разрядить револьвер в ближайших всадников, которые вот-вот могли настигнуть его. И всякий раз кто-то из узбеков валился наземь под дикие вопли спутников.
Но все равно в этой гонке Михаил Строгов должен был проиграть. Его конь выбивался из сил. И все же успел доскакать до обрыва реки.
Узбекский отряд в этот момент находился от него в каких-нибудь пятидесяти шагах.
На совершенно пустынной Оби — ни парома, ни лодки для переправы.
— Держись, мой верный конь! — воскликнул Михаил Строгов. — Вперед! Еще одно, последнее, усилие!
И он направил коня в реку, которая в этом месте достигала в ширину полверсты.
Преодолевать стремительное течение было невероятно трудно. Конь Михаила Строгова не доставал до дна. Потеряв опору, он должен был вплавь пересекать струи реки, быстрые, как на стремнине. И он принял этот вызов, проявив в глазах Михаила Строгова чудеса храбрости.
Татарские всадники остановились на берегу, не решаясь броситься в воду.
И тогда пенджа-баши, схватив ружье, тщательно прицелился в беглеца, находившегося уже на середине реки. Раздался выстрел, и конь Михаила Строгова, пораженный в бок, ушел из-под хозяина в глубину.
Тот едва успел высвободить из стремян ноги, когда животное уже исчезало под водой. Затем, вовремя нырнув среди града пуль, он сумел добраться до правого берега и исчез в камышах, которые густой щетиной покрывали берег Оби.
Глава 17
СТИХИ И ПЕСНИ
Михаил Строгов находился в относительной безопасности. Однако положение его оставалось ужасным.
Теперь, когда верное животное, столь самоотверженно служившее ему, нашло смерть в водах Оби, как мог он продолжать путь?
Он оказался пешим, без пропитания, в стране, разоренной нашествием, вытоптанной дозорными эмира, а до конечной цели было еще далеко.
«Клянусь небом, я доберусь! — воскликнул он, отвечая этим на все мрачные доводы, представшие вдруг его рассудку. — Да защитит Бог святую Русь!»
Для узбекских конников Михаил Строгов был теперь недосягаем. Они не осмелились последовать за ним через реку, а возможно, решили, что он утонул, ведь после его погружения под воду не могли уже видеть, как он достиг правого берега.
Однако Михаил Строгов, продравшись через густые прибрежные камыши, добрался до более высокой части побережья, хотя и не без труда — из-за густой грязи, принесенной в свое время разливом.
Оказавшись на твердой земле, Михаил Строгов определил для себя, что теперь делать. Прежде всего он хотел обойти стороной Томск, занятый татарскими войсками. И все же хорошо бы дойти до какого-нибудь поселка и, по возможности, до почтовой станции — заполучить лошадь. Раздобыв лошадь, он мог бы свернуть с битых дорог и вернуться на Иркутскую лишь в окрестностях Красноярска. Отсюда, если поспешить, можно найти пока еще свободный путь и спуститься на юго-восток по землям, примыкающим к озеру Байкал.
В первую очередь Михаил Строгов попытался определить, где он.
В двух верстах впереди по течению Оби, на небольшой возвышенности несколькими ступенями живописно устремлялся вверх небольшой городок. На фоне серого неба вырисовывалось несколько церквей с византийскими куполами, окрашенными в золотой и зеленый цвета.
Это был Колывань, куда чиновники и служащие Каинска и других городов переселяются на лето, спасаясь от нездорового климата Барабинской степи. Как успел узнать царский гонец, Колывань еще не попал в руки захватчиков. Разделившиеся на две группы татарские войска левой колонной двигались на Омск, правой на Томск, не интересуясь местностью, лежавшей посредине.