Михаил Строгов
Шрифт:
Михаил Строгов, придя навестить Надю, обратился к ней в присутствии ее отца:
— Надя, по-прежнему сестра моя, когда ты, собравшись в Иркутск, покидала Ригу, оставляла ли ты там иную печаль, кроме как о матери?
— Нет, — отвечала девушка, — никакой и ни в каком смысле.
— Значит, там не осталось ни единой частицы твоего сердца?
— Ни частицы, братец.
— В таком случае, Надя, — произнес Михаил Строгов, — я не верю, чтобы Бог, сведя нас вместе и отправив вдвоем переживать тяжкие испытания, хотел соединить нас иначе, чем навсегда.
— Ах, — прошептала Надя, падая в объятия Михаила Строгова.
И, заливаясь румянцем, оборотилась к отцу:
— Ты слышал, батюшка?
— Надя, — отвечал Василий Федоров, — я буду счастлив называть своими детьми вас обоих!
Свадебная церемония состоялась в кафедральном соборе Иркутска. Она была совсем простою в мелочах и очень пышной из-за множества народа — военных и гражданских лиц, пожелавших засвидетельствовать свою глубокую признательность двум молодым людям, чья одиссея стала уже легендой.
Естественно, что Альсид Жоливэ и Гарри Блаунт тоже присутствовали на свадьбе, о которой хотели поведать своим читателям.
— И это не рождает в вас желания последовать их примеру? — спросил собрата Альсид Жоливэ.
— Пф-ф! — отозвался Гарри Блаунт. — Вот если б у меня была кузина, как у вас!…
— Моей кузине уже не до замужества! — ответил, смеясь, Альсид Жоливэ.
— Тем лучше, — сказал Гарри Блаунт, — ведь поговаривают о трениях которые вот-вот заявят о себе в отношениях меж Лондоном и Пекином. — Разве у вас нет желания пойти взглянуть на тамошние дела?
— Черт возьми, дорогой Блаунт, — вскричал Альсид Жоливэ, — я как раз собирался пригласить туда вас!
Вот так пара неразлучных двинулась в Китай!
Несколько дней спустя Михаил и Надя Строговы вместе с отцом Нади Василием Федоровым отправились обратно в Европу. Дорога страданий на пути в Иркутск обернулась стезею счастья по возвращении. С необычайной скоростью катили они в тех санях, что экспрессом летят по обледеневшим степям Сибири.
И все же, домчавшись до берегов Динки у поселка Бирск, они сделали остановку.
Михаил Строгов отыскал место, где они похоронили беднягу Николая. Там поставили крест, и Надя в последний раз помолилась на могиле скромного и отважного друга, которого никогда не смогут забыть.
В Омске, в маленьком домике Строговых, их ждала старая Марфа. Она горячо обняла ту, кого в душе своей уже давно называла дочерью. В этот день храбрая сибирячка вновь обрела право признать своего сына и сказать, что гордится им.
Проведя в Омске несколько дней, Михаил и Надя Строговы возвратились в Европу. После того, как Василий Федоров выбрал местом жительства Санкт-Петербург, у них не было уже причин покидать его, — кроме как для того, чтобы навещать свою старую мать.
Молодой гонец был принят царем. Государь, вручив ему Георгиевский крест, оставил служить при своей особе.
Впоследствии Михаил Строгов достиг в империи высокого положения. Но повествования заслуживала не его счастливая карьера, а история его суровых испытаний.
Конец второй, и последней, части