Михаил Строгов
Шрифт:
Это Сангарра, рискуя жизнью, пыталась связаться с Иваном Огаревым.
Между прочим, вот уже два дня, как осажденные наслаждались покоем, от которого с начала татарской осады успели основательно отвыкнуть.
Таков был приказ Ивана Огарева. Первый помощник Феофар-хана пожелал, чтобы все попытки захватить город силой были приостановлены. Вот почему с момента его появления в Иркутске артиллерия хранила гробовое молчание. Быть может, — так он, по крайней мере, надеялся, — это ослабит бдительность осажденных? Во всяком случае, тысячи татар на аванпостах были готовы ринуться в оставленные без защитников ворота, как только Иван Огарев даст знать о часе вторжения.
Впрочем, откладывать вторжение надолго не приходилось. С делом следовало покончить до подхода к Иркутску русских частей. Решение свое Иван Огарев уже принял, и в этот вечер с высоты насыпи в руки Сангарры упала записка.
В ближайшие сутки — именно в ночь с 5 на 6 октября, в два часа утра Иван Огарев решил сдать город.
Глава 14
НОЧЬ С 5 НА 6 ОКТЯБРЯ
План Ивана Огарева был составлен с особой тщательностью и, не случись чего-либо невероятного, обещал полный успех. Главное — чтобы ворота Большой улицы, когда наступит момент их открыть, были свободны. Вот почему было необходимо, чтобы внимание осажденных целиком захватил какой-нибудь другой объект города. Для этого с эмиром был согласован отвлекающий маневр.
Этот маневр намечалось предпринять со стороны иркутского предместья на правом берегу реки, выше и ниже по течению. Наступление на оба эти пункта должно было вестись с полной серьезностью и в то же самое время предполагалось разыграть мнимую попытку перехода через Ангару с левого берега. В этом случае ворота Большой улицы были бы скорее всего оставлены без охраны, тем более что чуть оттянутые отсюда назад татарские аванпосты могли показаться вообще снятыми.
Было 5 октября. Менее чем через сутки столица Восточной Сибири должна была перейти в руки эмира, а Великий князь — оказаться во власти Ивана Огарева.
Весь этот день в лагере на Ангаре совершались непривычные передвижения. Из окон дворца и других правобережных домов было отчетливо видно, как на противоположном откосе ведутся какие-то важные приготовления. К лагерю стекались многочисленные татарские отряды, с каждым часом усиливая армию эмира все новыми подкреплениями. В этом и заключалась подготовка к условленному отвлекающему маневру, и велась она с подчеркнутой откровенностью.
Впрочем, Иван Огарев вовсе и не скрывал от Великого князя, что опасность нападения с этой стороны не исключается. Ему известно, — говорил он, — что татары собираются пойти на штурм выше и ниже города, и он посоветовал бы Великому князю укрепить оба эти пункта, которым угрожала непосредственная опасность.
Поскольку наблюдавшиеся приготовления подтверждали точку зрения Ивана Огарева, осажденным следовало принять незамедлительные меры. И после состоявшегося во дворце военного совета были отданы распоряжения сосредоточить силы обороны на правом берегу Ангары и на двух городских окраинах, где земляная насыпь упиралась прямо в реку.
Именно этого и хотел Иван Огарев. Разумеется, он не рассчитывал, что ворота Большой улицы останутся вовсе без защитников, но число их заведомо свелось бы к минимуму. К тому же Огарев собирался придать отвлекающему маневру такой размах, что Великий князь был бы вынужден выставить против него все наличные силы.
Мощной поддержкой выполнения этих планов должно было стать некое исключительно важное, задуманное Иваном Огаревым предприятие. Даже если бы Иркутск и не подвергся атакам по правому берегу в местах, удаленных от Большой улицы, одного этого события оказалось бы достаточно, чтобы отвлечь все силы защитников туда, куда нужно было Ивану Огареву. Он замыслил вызвать страшное стихийное бедствие.
Все шансы были, таким образом, в пользу того, что ворота, оставшиеся к назначенному часу без защитников, будут открыты тем тысячам татар, которые пока что выжидали, укрывшись в густых лесах на востоке.
Весь день гарнизон и население Иркутска держались настороже. Были приняты все меры, чтобы отразить неизбежное, по словам Огарева, нападение на те пункты, которые до сих пор не вызывали опасений. Великий князь и генерал Воронцов навестили усиленные по их приказу посты. Ударный батальон Василия Федорова занимал северную часть города, но с условием переброски туда, где опасность окажется наиболее серьезной. На правом берегу сосредоточили весь тот минимум артиллерии, которым располагал гарнизон. После быстрого принятия всех этих мер по столь своевременным рекомендациям Ивана Огарева можно было надеяться, что готовящийся приступ не достигнет цели. И татары, на время обескураженные, наверняка должны будут на несколько дней отложить попытку нового штурма. А тем временем подойдут русские войска, которые с часу на час ожидал Великий князь. В общем, спасение или потеря Иркутска висели на волоске.
В этот день солнце, взошедшее в шесть часов двадцать минут, заходило в семнадцать часов сорок минут, за одиннадцать часов прочертив свой дневной путь над горизонтом. Еще часа два должен был тянуться спор сумерек с ночью. После чего на землю, над которой нависли тяжелые облака, опустится густая тьма, а значит, луне уже не суждено появиться.
Непроглядная тьма как нельзя более благоприятствовала замыслам Ивана Огарева.
Уже несколько дней жуткий холод предвещал наступление сибирских морозов, и в этот вечер они с особой силой дали о себе знать. Солдаты, охранявшие посты на правом берегу Ангары, чтобы не выдать себя, не разводили костров. И жестоко страдали от резкого понижения температуры. Внизу в нескольких шагах под ними, плыли по течению льдины. Весь этот день можно было видеть, как они, целыми грядами напирая друг на друга, быстро проносились меж двух берегов. Это обстоятельство, отмеченное Великим князем и его советниками, было сочтено счастливым. И в самом деле, если бы русло Ангары оказалось запружено льдами, то переправа на другой берег стала бы невозможной. Татары не смогли бы воспользоваться ни плотами, ни лодками. А перейти реку по льдинам, даже скованным морозом, казалось немыслимым. Только что смерзшемуся ледовому полю не выдержать колонну идущих на штурм.
Казалось бы, раз это обстоятельство играло на руку защитникам Иркутска, Иван Огарев должен был о нем сожалеть. Но ничего подобного! Ведь предателю было хорошо известно, что татары и не собираются переходить Ангару и что, по крайней мере с этой стороны, такая попытка была заведомым притворством.
И все же к десяти часам вечера состояние реки ощутимо изменилось, к крайнему изумлению иркутян, и теперь уже не в их пользу. Переход через реку, до сих пор нереальный, внезапно стал возможен. Русло Ангары очистилось. Льдины, которые все эти дни дрейфовали в несметном количестве, ниже по реке исчезли, и на всем пространстве меж берегами их оставалось едва ли пять-шесть штук. Они и формой своей не походили на те, что образуются в обычных условиях, под воздействием крепчающих морозов. Это были просто куски льда, оторвавшиеся от какого-то ледового поля, и их четко обрезанные края уже не торчали бугристыми валами.
Русские офицеры, отметившие изменение в состоянии реки, тотчас дали знать об этом Великому князю. Впрочем, оно вполне объяснялось тем, что у какого-то сужения Ангары льды, скопившись, образовали затор.
Читатель помнит, что так оно и было.
Теперь переход через Ангару для осаждающих был открыт. И русским приходилось усилить бдительность.
До полуночи ничего особого не случилось. На восточной стороне, за воротами Большой улицы, стояла мертвая тишина. В лесных массивах, сливавшихся на горизонте с низко нависшими тучами, не было видно ни огонька.