Михаил Строгов
Шрифт:
— Знаю.
— Тебе известно также, что в нем указаны пути передвижения войск, согласованные с целью остановить нашествие?
— Да, Ваше Высочество, но эти передвижения не удались.
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что Ишим, Омск, Томск — если говорить лишь о главных городах той и другой Сибири — один за другим захвачены солдатами Феофар-хана.
— Но сражения были? Наши казаки сталкивались с татарами?
— Не раз, Ваше Высочество.
— Но были отброшены?
— У них не
— Где произошли стычки, о которых ты говоришь?
— В Колывани, в Томске…
До этого Иван Огарев говорил только правду; однако, желая раздуть успехи войск эмира, чтобы подорвать дух защитников Иркутска, он добавил:
— И в третий раз перед Красноярском.
— И в этой последней стычке?… — спросил Великий князь, сжав губы так, что слова проходили с трудом.
— Это была более чем стычка, Ваше Высочество, — ответил Иван Огарев, — это была битва.
— Битва?
— Двадцать тысяч русских, прибывших из приграничных уездов и Тобольской губернии, сошлись со ста пятьюдесятью тысячами татар и, несмотря на проявленную храбрость, были уничтожены.
— Ты лжешь! — вскричал Великий князь, безуспешно пытавшийся сдержать свой гнев.
— Я говорю правду, Ваше Высочество, — холодно ответил Иван Огарев. — Я присутствовал при этой битве под Красноярском, как раз там я и попал в плен!
Великий князь успокоился и знаком дал Ивану Огареву понять, что не сомневается в его правдивости.
— Какого числа произошла битва под Красноярском? — спросил он.
— Второго сентября.
— И теперь все татарские войска сосредоточены вокруг Иркутска?
— Все.
— И ты их оцениваешь?…
— В четыреста тысяч человек.
Новое преувеличение, допущенное Иваном Огаревым в оценке численности татарских армий, преследовало все ту же цель.
— Значит, мне нечего ждать помощи из западных губерний? — задал вопрос Великий князь.
— Никакой, Ваше Высочество, во всяком случае — до конца зимы.
— Так вот, слушай, Строгов. Даже если ни с востока, ни с запада мне не придет никакой помощи, а этих варваров окажется шестьсот тысяч, Иркутска я не сдам!
Злые глаза Ивана Огарева чуть прищурились. Предатель словно хотел сказать, что в своих расчетах брат царя забыл о предательстве.
Слушая эти убийственные новости, Великий князь, человек вспыльчивый, с трудом сохранял спокойствие. Он мерил шагами гостиную в присутствии Ивана Огарева, который не спускал с него глаз, словно предвкушая скорое удовлетворение своей мести. Великий князь задерживался у окон, смотрел на костры татарского лагеря, прислушивался к шуму, который производили сталкивающиеся льдины, подгоняемые течением Ангары.
Прошло четверть часа; князь не задал ни одного нового вопроса. Потом, снова взяв письмо, он прочел из него отрывок и спросил:
— Тебе известно, Строгов, что в письме идет
— Да, Ваше Высочество.
— Он попытается проникнуть в Иркутск под чужой личиной, войти ко мне в доверие, а затем, в урочный час, предать город в руки татар.
— Все это я знаю, Ваше Высочество, как и то, что Иван Огарев поклялся лично отомстить брату царя.
— За что?
— Говорят, этот офицер был приговорен Великим князем к унизительному разжалованию.
— Да… припоминаю… Но он заслуживал его — этот негодяй, который собирался в недалеком будущем выступить против своей страны и возглавить нашествие варваров!
— Его Величество государь, — повторил Иван Огарев, — особенно настаивал на том, чтобы предостеречь Ваше Высочество насчет преступных планов Ивана Огарева касательно вашей личности.
— Да… в письме об этом говорится…
— И Его Величество сказал мне об этом сам, предупредив, чтобы по пути моего следования через Сибирь я особенно остерегался этого предателя.
— Ты встретил его?
— Да, Ваше Высочество, после красноярской битвы. Если бы у него возникло подозрение, что при мне находится письмо, адресованное Вашему Высочеству, и в этом письме раскрываются все его планы, он не пощадил бы меня.
— Да, тебя ждал бы конец! — согласился Великий князь. — А как тебе удалось бежать?
— Бросившись в Енисей.
— А в Иркутск ты проник?…
— Благодаря вылазке, которая была предпринята как раз сегодня вечером с целью отбросить отряд татар. Мне удалось замешаться меж защитников города, потом я назвался, и меня тотчас отвели к Вашему Высочеству.
— Ладно, Михаил Строгов, — сказал Великий князь. — Выполняя эту трудную миссию, ты выказал мужество и усердие. Я тебя не забуду. Хочешь просить у меня какой-нибудь милости?
— Никакой, разве что сражаться рядом с Вашим Высочеством, — ответил Иван Огарев.
— Будь по-твоему, Михаил Строгов. С сегодняшнего дня ты будешь находиться при мне и жить в этом дворце.
— А если, как предполагают, Иван Огарев и впрямь вознамерится явиться под фальшивым именем к Вашему Высочеству?
— Мы разоблачим его — с твоей помощью, раз ты его знаешь, и он у меня умрет под кнутом. Ступай.
Иван Огарев, не забыв, что он капитан корпуса царских курьеров, по-военному отдал Великому князю честь и вышел.
Итак, Иван Огарев успешно сыграл свою гнусную роль. Доверие Великого князя было завоевано им целиком и полностью. Он может злоупотребить этим доверием в любой момент по своему усмотрению. Его поселят в том же дворце. Посвятят в секреты оборонительных операций. А значит, вся ситуация теперь под его контролем. В Иркутске его никто не знает, никто не сможет сорвать с него маску. И Огарев решил незамедлительно приступить к делу.