Мик Джаггер
Шрифт:
К восторгу Мика, Марианна ввела его в мир театра и кино — и, к его наслаждению, им восхищались звезды, которыми втайне восхищался он сам. Как-то вечером в толпе гостей их новой марокканской гостиной в особняке королевы Анны была голливудская актриса Миа Фэрроу, только что снявшаяся в «Ребенке Розмари», и величайший британский драматург Гарольд Пинтер. Невзирая на грозную внешность, Пинтер обожал поп-музыку и, когда на стерео поставили пластинку, принялся выплясывать боп. Смущенной Мие Фэрроу пришлось объяснять, что «у Мика танцевать не клево».
Сыну Марианны Николасу, которому уже миновало два с половиной года,
Мать Марианны, баронесса Эриссо (которую, как и мать Мика, звали Евой), была в восторге — и не только потому, что дочь была финансово устроена. Баронесса никогда не находила общего языка с зятем Джоном Данбаром и так и не поняла, с чего Марианне взбрело в голову выйти за эстета без гроша в кармане. Мик обращался с ней идеально — говорил тишайшим голосом, был неотразимо любезен, расспрашивал о временах, когда она танцевала у Макса Райнхардта, обо всех приключениях и злоключениях, что привели ее в тесный дом ленточной застройки в редингском проулке. А перед Марианной совершенно загладил вину за Бальтюса, купив в подарок баронессе коттедж в красивой беркширской деревеньке Олдуорт — и сообщив ей уже постфактум, дабы не ранить ее гордость.
Он по-прежнему дружил с Джоном Данбаром, которого нынче нередко встречал в обществе Джона Леннона. Потенциально неловкий момент — регулярное общение Данбара с Николасом — устраивали добродушно и не расстраивая мальчика, хотя порой передача ребенка с рук на руки отменялась, если Мику внезапно приспичивало побыть с семьей. Как-то раз Данбар приехал за Николасом и узнал, что Мик и Марианна, не предупредив, увезли Николаса отдыхать. Обычно невозмутимый, Данбар пришел в ярость и потом наорал на Мика, обозвав его «битлом грошовым».
По данным Марианны и друзей Мика, Крисси Шримптон осталась в прошлом, была стерта из истории, словно какой-нибудь красный комиссар во время сталинской чистки. Но дело обстояло не совсем так. Крисси жила теперь в Найтсбридже, по-соседски деля квартиру с певцом Джорджем Бином, записавшим кавер одной из первых песен Джаггера и Ричарда. По иронии судьбы, встречалась она теперь со Стивом Марриоттом из The Small Faces — группы, которой после разрыва со «Стоунз» пристально занимался Эндрю Олдэм. Марриотт был еще ниже Мика — он так контрастировал с манекенного роста Крисси, что она прозвала его Питером, в честь Питера Пэна, а себя велела звать Венди.
Несколько месяцев после того, как Мик бросил ее ради Марианны, говорит Крисси, он без предупреждения заявлялся к ней в квартиру, желая секса, — а она по-прежнему не могла ему отказать. Если же они виделись на вечеринках, он смотрел сквозь нее. Где-то через год эти визиты прекратились.
У «Стоунз» была теперь собственная контора на Мэддокс-стрит, 46а, возле Пикадилли, где работали доверенные лица, бывшие рядом со времен блюзовых клубов: Ширли Арнольд, Иэн Стюарт. В 1880-х чердачные комнаты принадлежали Лилли
Контора должна была обслуживать всех «Стоунз», но не приходилось сомневаться, кто тут главный. Мик с откровенным наслаждением сообщал Марианне, что «идет в контору», особенно смакуя еженедельные совещания группы с многообразными консультантами в зале заседаний. Довольно скоро он нанял себе личного ассистента — молодую кудрявую американку по имени Джо Бергман, которая прежде работала с «Битлз». Остальных музыкантов нередко возмущало, что сотрудники первым делом обслуживают его интересы, а личные расходы — например, отправку цветов Марианне в театр — он оплачивал с общего счета группы.
До той поры Джо и Ева Джаггер предпочитали в его лондонскую жизнь не вмешиваться. Но теперь у старшего сына завелась контора в двух шагах от Королевской академии, торгового центра «Бёрлингтон» и «Фортнум и Мейсон», и светская Ева ликовала. Она и мать Кита Дорис, две провинциальные дамочки в твиде, завели привычку еженедельно приезжать из Дартфорда на Мэддокс-стрит — прошвырнуться по магазинам, пообедать в ресторане «Фонтан» в «Фортнуме». Ева по-прежнему на полставке работала косметологом, привозила с собой кремы и губные помады и продавала их секретаршам. «Она приезжала, показывала нам новинки, учила ухаживать за кожей, — вспоминает Ширли Арнольд. — Мик пришел в ярость, когда узнал, и мигом это прекратил».
Даже когда появилась Джо Бергман, самые деликатные поручения Мика выполняла Ширли — купить его матери подарки на день рождения и Рождество (обычно трикотаж из «Белого дома» на Бонд-стрит) или тактично намекнуть Киту, что пора бы исправить передние зубы (больше никто бы не решился об этом заикнуться). Однажды Ширли получила сигнал бедствия от Криса, брата Мика, который с другими хиппи отправился в Непал и застрял в Катманду без пенса в кармане. «Мик прочел телеграмму, поразмыслил и сказал: „Пошли ему пятьдесят фунтов“».
Ширли вспоминает, что, невзирая на верховную власть в конторе, он никогда не изображал босса. «Я однажды сказала Мику, что, мол, я на него работаю. А он мне: „Ты не работаешь на меня. Ты работаешь со мной“» Он бывал сумрачен, капризен, обидчив и переменчив, но Ширли понимала, что, в отличие от Кита — в противоположность Киту, — «у него нет темной стороны».
Все сознавали, какова первейшая задача «Стоунз» в 1968 году. Они должны выпустить альбом, который выведет их из электронного тупика, куда они забрели с «Their Satanic Majesties Request». Даже Мик признал, что попытка продюсировать себя самостоятельно провалилась и успех во многом зависит от того, насколько профессионален будет человек за звукорежиссерским пультом. Они выбрали не очередную амбициозную звезду с устремлениями, второго Эндрю Олдэма, а Джимми Миллера, молодого ньюйоркца, который успешно продюсировал синглы для The Spencer Davis Group, но был молод и готов смириться с тем, что ему предстоит играть сугубо техническую роль. Теперь, когда все остальные группы обзавелись вокалистом без инструмента, Мик в садовой комнате на Чейн-уок начал учиться играть на гитаре — помогал ему признанный маэстро британского рока Эрик Клэптон.