Микеланджело Буонарроти
Шрифт:
– Послушай меня! Синьория даст тебе такие рекомендательные письма, что любая несправедливость в твой адрес будет восприниматься как выпад против Флоренции.
– Я подумаю, гонфалоньер, дайте мне несколько дней. По меньшей мере мне нужно время, чтобы заняться моим старым контрактом на двенадцать апостолов.
– Никто не собирается возобновлять этот контракт! Неужели ты думаешь, что Совет станет провоцировать папу, давая тебе повод задержаться во Флоренции? Закончи сперва гробницу или другую работу, которую от тебя потребуют. А там поглядим.
Содерини еще не успел закрыть рот, а Микеланджело
«Бешеный бык», – подумал Содерини.
Конечно, он, как и все флорентийцы, в глубине души гордился дерзким неповиновением скульптора папе, но все же. Как человек, ответственный за судьбу города, он понимал, что гордость и достоинство одного – ничто по сравнению с угрозой войны против Рима. А тем временем молодой человек уже скрылся в глубине ближайшей улочки. Его мятеж продолжался.
Впоследствии он каждый день виделся с Содерини, который получал от сходившего с ума от ярости папы послание за посланием, требовавшие возврата «его» скульптора.
В ответ Микеланджело увеличивал число условий.
– Гонфалоньер, а что если гробница будет делаться не в Риме, а во Флоренции?
– Ты смеешься, Микеланджело? Неужели ты не понимаешь, что плюешь в лицо его святейшества!
– Тогда я уеду в Турцию и не буду больше вас компрометировать. Тамошний султан передал предложение через францисканцев. Он хотел бы, чтобы я прибыл в Константинополь для строительства моста через Босфор.
– И ты сможешь так поступить?..
Переговоры заняли несколько месяцев. В конце августа Юлий II покинул Рим. Во главе нескольких сотен всадников он завоевал мятежную Перуджу, где потом отдал всю полноту власти кардиналу Джованни де Медичи. Потом он пересек Апеннины, а там, решив поберечь армию, занялся открытой продажей церковных должностей: раздавал кардинальские шапочки как военные ордена, отлучал от церкви непокорных – и таким образом овладел Болоньей.
Впрочем, «овладел» – это громко сказано. Город сам открыл ему ворота и принял папу с неслыханными почестями. В день этого триумфа Содерини, окончательно выведенный из себя, поставил Микеланджело ультиматум:
– Святейший отец хочет, чтобы ты работал в Болонье. Срочно поезжай туда. Неужели ты не видишь, как флорентийцы волнуются перед лицом опасности, которую представляет для них любое недовольство Юлия? Ты хочешь, чтобы тебя забросали камнями?
– Во Флоренции или в Риме – нет разницы.
– Глупец! Мой брат, кардинал Вольтерры, входит в ближайшее окружение папы. Я напишу тебе рекомендательное письмо.
И Микеланджело вынужден был уступить. С огромной неохотой он попрощался с отцом и младшим братом – и принялся седлать коня.
Папское прощение
В этот раз в ворота Болоньи можно было пройти, не показывая печать на пальце. Микеланджело оставил коня на постоялом дворе. Он с трудом пробивал себе дорогу сквозь изысканно одетую толпу на Пиацца Маджоре.
Вход в церковь Сан-Петронио охранялся солдатами. Микеланджело показал рекомендательное письмо от Содерини. Ему поклонились. С гвардейским эскортом он поднялся по ступеням. В церкви в это время шла месса.
Какая-то фигура вдруг выступила из тени перед ним – это оказался тот самый человек, что
При виде человека, осмелившегося прямо стоять перед ним, суровый и упрямый честолюбец Юлий II аж изменился в голосе:
– Ты должен был явиться к НАМ, но ты ждал, пока МЫ сами приедем к тебе!
Он имел в виду, что Болонья ближе к Флоренции, чем Рим. При этом его гости сидели, словно парализованные.
В полной тишине Микеланджело все же опустился на колени:
– Святейший отец, – с трудом проговорил он. – Святейший отец.
Папа и не думал хоть как-то помочь ему. Он опустил голову и бросил на Микеланджело такой взгляд, какой, наверное, был у Господа, когда он изгонял Адама и Еву из рая.
– Святейший отец, – снова начал Микеланджело, собрав остатки решимости, – я действовал не по злому умыслу, мной руководило лишь раздражение, ведь меня прогнали, словно какого-то слугу!
И тут один из епископов все же осмелился вмешаться:
– Пусть ваше святейшество простит этого человека, ведь он согрешил по невежеству. Художники все одинаковые!
Юлий II поднял голову, глядя мимо него. А потом вдруг закричал:
– Несчастный! Ты изрек оскорбление, которого мы себе не позволяли. Невежда – это ты! Убирайся отсюда, и пусть дьявол заберет тебя!
Бедняга настолько испугался, что остался стоять на месте, и папа грозно добавил:
– Выбросьте этого наглеца отсюда!
Пинаемый ногами, осыпаемый со всех сторон ударами, епископ был немедленно вышвырнут вон.
Так папа разрядил свою ярость на первом подвернувшемся под руку. После этого он дал знак Микеланджело, чтобы тот приблизился. Окинув взглядом художника, что-то невнятно бормотавшего, он протянул руку с перстнем для поцелуя – и это означало прощение.
Тем не менее окончательно мир еще не был подписан: Юлий II хотел ощутить свое полное могущество. Теперь ему была нужна не гробница, а огромная статуя из бронзы, которая восславила бы в веках его победу при Болонье.
– Но ваше святейшество оказывает мне слишком много чести! Я же ничего не смыслю в литье!
– Ничего страшного, ты научишься.
Папский казначей выдал ему сто дукатов.
Бронзовая статуя
Для Микеланджело тогда это было целое состояние. На полученные от папы деньги он снял себе дом, похожий на ангар, в котором, правда, ему пришлось делить одну-единственную постель еще с четырьмя людьми: двумя флорентийскими помощниками Лапо и Лотти, литейщиком Бернардино и юным Арджиенто из Феррары. Миниатюрный Лапо и огромный Лотти выглядели честными ребятами, и он доверил им покупать воск, глину и прочее необходимое, вплоть до продуктов питания.