Микеланджело. Жизнь гения
Шрифт:
По мнению тех, кто ненавидел Лоренцо, а таких во Флоренции водилось немало, даже его таланты являлись источником тирании. Одним из его наиболее яростных, но по соображениям безопасности тайных оппонентов был Аламанно Ринуччини, представитель старинной фамилии, которая, подобно клану Пацци, не могла смириться с тем, что какие-то выскочки Медичи узурпировали власть и присвоили себе исключительные привилегии. Он полагал, что «вдохновленный своими несравненными дарованиями» Лоренцо «решил единолично захватить бразды правления, наделить себя полномочиями и занять главенствующее положение» [153] . Гвиччардини соглашался, что Лоренцо «более
153
Martines, 2003. P. 226.
154
Guicciardini. Storie Florentine // The Portable Renaissance Reader. P. 271.
Возможно, нрав его омрачала боль. Весной 1490 года энергия Лоренцо: литературная, политическая, музыкальная, сексуальная – нисколько не ослабевала, но здоровье его ухудшалось. Он страдал хроническим заболеванием, которое его современники расплывчато именовали подагрой. Его деда Козимо этот недуг убил после семидесяти, его отца Пьеро – в пятьдесят с небольшим. Как полагают специалисты в области биомедицинских исследований, Лоренцо мог медленно подтачивать вариант ревматоидного артрита, анкилозирующий спондилоартрит [155] . Но каким бы недугом ни страдал Лоренцо, эта хворь сводила его в могилу.
155
См.: Strauss, Marzo-Ortega. P. 212–213.
День, когда Микеланджело переступил порог принадлежавшего Лоренцо сада скульптур, навсегда изменил его жизнь, а вместе с нею и судьбу западного искусства [156] . Сад скульптур был лишь одним из нескольких мест, где хранились предметы из обширной художественной коллекции Медичи [157] . Лоренцо принадлежали более сорока античных статуй, а также архитектурные фрагменты, пять тысяч пятьсот двадцать семь монет, шестьдесят три вазы из полудрагоценных камней (таких, как горный хрусталь, лазурит, агат, оникс, яшма, змеевик и сердолик; впоследствии инкрустации из подобных минералов прославят флорентийских мастеров), сто двадцать семь гемм, и всевозможные иные произведения искусства, в том числе те, что мы сегодня назвали бы современными: в частности, картины Поллайоло и Уччелло, скульптуры Донателло, Верроккьо и собственного «штатного» эксперта Лоренцо по вопросам ваяния Бертольдо ди Джованни.
156
Elam, 1992.
157
Fusco, Corti. P. 106 и далее по тексту.
Самые изысканные экспонаты коллекции украшали палаццо Медичи на Виа Ларга. Инвентарный список, составленный после смерти Лоренцо, позволил ученым определить, как именно размещалась большая часть предметов искусства. Две античные скульптуры, изображающие Марсия с содранной кожей, стояли по обеим сторонам двери, ведущей из сада на Виа Джинори, бюст императора Адриана взирал на посетителей, установленный над дверью, ведущей из внутреннего двора в сад, другие крупные произведения помещались под открытым небом, а более мелкие и хрупкие – в здании [158] .
158
Ibid. P. 110.
В ту эпоху модно было выставлять классические древности в садах и внутренних дворах. По-видимому, дому в Сан-Марко пришлось довольствоваться хуже сохранившимися, более пострадавшими от времени и непогоды или не столь удачно восстановленными предметами искусства, использовавшимися наподобие закрытой академической коллекции учебных пособий [159] . Вот где волею случая однажды оказались Микеланджело и Граначчи. По-видимому, Лоренцо спросил у Гирландайо, не может ли он порекомендовать ему одаренных учеников, чтобы те овладели искусством ваяния, и Гирландайо назвал Микеланджело и Граначчи.
159
Ibid. P. 114.
Интерес Лоренцо к обучению молодых живописцев и ваятелей, как и большинство его поступков, был направлен на поддержание собственного престижа. Он оказывал влияние, то есть, выражаясь языком XXI века, употреблял «мягкую силу», в том числе и посредством своей деятельности в сфере культуры. Флорентийские художники, в особенности скульпторы, славились по всей Италии. Правители и могущественные лица, которых современники величали «gran’ maestri», иногда обращались к Лоренцо за советом, планируя важный художественный проект.
С точки зрения Лоренцо, предлагая потенциальным союзникам услуги художников и скульпторов, можно было получить немалую пользу. Это повышало статус его родного города, Флоренции, как культурной столицы и одновременно его собственный в глазах важных лиц. К маю 1490 года, когда в его орбиту, вероятно, вошел отрок Микеланджело, относится еще одно свидетельство именно такой сделки. Лоренцо рекомендовал флорентийского живописца Филиппино Липпи кардиналу Карафе – богатому духовному лицу из влиятельной южноитальянской семьи. Лоренцо попросил Нофри Торнабуони, своего агента, возглавлявшего римский филиал банка Медичи, проверить, справляется ли Липпи с заданием и как продвигаются кардинальские фрески. Торнабуони ответил: «Я совершенно уверен, что Липпи выполнит данное мне обещание и будет работать усердно и бережливо, а посему я нимало не сомневаюсь, что кардинал останется доволен его трудами и признает себя Вашим должником» [160] .
160
Bullard. P. 31.
В то время управляющим филиалами банков Медичи вменялось в обязанность заниматься отнюдь не только финансами, а например, рекомендовать античные статуи для покупки. На самом деле если от такой разносторонности что-то и страдало, то это банковское дело, на которое у Лоренцо не оставалось времени и к которому он, видимо, изначально не питал особой склонности. Он претворял семейное состояние, основание которому положили торговля шерстью, ссуда денег под проценты и искусная игра на разнице в курсах валют, в капитал значительно менее осязаемый, например в кардинальскую шапку для своего второго сына Джованни (который был на несколько месяцев младше Микеланджело).
Конец ознакомительного фрагмента.