Микенский цикл
Шрифт:
– Городом покуда буду править я, законная ванактиса, вместе с басилеем Сфенелом Капанидом и сыном его, басилеем Кометом Сфенелидом. Ванактом же станет Орест, сын Агамемнона, дабы объединились наконец царства и , закончилась вражда, столько бед принесшая нашей земле. Ведомо тебе, ванакт, сколь усилились дорийцы на севере, и пред угрозой этой должно нам, ахейцам, быть вместе...
Все! Можно и венец на пол бросать. А не так плохо и рассудили, гиппеты козлобородые! Может, и вправду получится?
– Я, Диомед, сын Тидея, ванакт Аргоса,
– Ну уж нет!!!
Дрогнули стены, затрещали доски потолочные, пошатнулся деревянный идол от Сфенелова рева.
– Микенцам Аргос отдаете?! Ах вы, предатели! Ишь, дорийцев-раздорийцев испугались, хитоны обмочили! А ты, сопляк, что тут делаешь, а? Сыночек родимый! Вырос мне на позор!..
Словно ураган по храму пронесся. Побелела богоравная Айгиала, прижался к стене каменной Комет Сфенелид.
– А ты, Промах? А ты, Полидор? Тоже мне, друзья-эпигоны! Продали Аргос?!
– Погоди, Сфенел! – поморщился я. – Чего орать-то? Мы же все решили!
...Еще в море, у берегов Аттики, когда удалось узнать о делах домашних. И в самом деле, не резаться же аргивянам с аргивянами! Не пылать же нашему дому на Глубокой улице!
«Кур-р-р-р-р!» Мчится конница через Микенские ворота. И через Диркские, и через Трезенские. Стучат копыта – гореть проклятому Аргосу!..
И если случится такое, не я буду тому виной. Все-таки легче будет переплывать черную Лету...
– А ты молчи, Тидид! – ничуть не успокоенный, прорычал богоравный Сфенел. – Ты свое уже сказал! И ты, ванактиса, сказала. А теперь меня слушать будете, ясно?! А я, Сфенел Капанид, басилей Аргоса, вот чего повелеваю: все, что тут наговорено, – забыть. Я теперь главный!
Поглядел я на разъяренного Капанида, поглядел, головой покачал. Быть его супруге дулькой! Венец все же бросать не стал – на алтарь положил.
Вот и все!
– Ты слишком долго не возвращался, Диомед... Кутается в хлену богоравная Айгиала, зябко плечами поводит. Холодная осень в этом году, ранняя... Осень – время прощания.
– Слишком долго... Целая жизнь прошла. Желтые холмы, серое море вдали, жухлая трава под ногами...
– Знаешь, может быть, я смогла бы тебя полюбить. Я уважала тебя, ванакт... каким бы ты ни был. Кто знает, если бы ты не ушел под Трою... Нельзя любить призрак!
Слыхал я уже похожие слова. Ты не виновата, моя богоравная ванактиса.
...И ты, Цулияс, не виновата.
– А теперь я полюбила этого мальчика – Комета. Но дело не в нем, мы могли бы просто расстаться с тобой, жить порознь... Но ты не нужен Аргосу. Ты – война! А мы так хотим мира, Диомед. Вся Эллада устала от этой проклятой войны!
И вновь она права. Мы, страшные призраки – призраки Войны, – не нужны Элладе. Нас не принимают люди, нас не принимает земля. Убит
Меня тоже пытались потопить – в Аттике, когда на наши корабли напала (по ошибке! ха!) местная стража. Ночью, внезапно... Но Танат вновь промахнулся.
Царство Гадеса спешило забрать нас, последних.
– Прости, Диомед. Если сможешь...
Кутается в хлену Айгиала, дочь Амфиарая Вещего. Кутается, на меня не смотрит. Словно я уже – мертвец. Молчу. Мертвецы не отвечают, не спорят. Да и о чем спорить?
Мы убиты под Троей.
Слышал как-то – то ли в Микенах, когда заезжал к носатому, то ли уже на Востоке, в Аласии. Бродяге-аэду (настоящему, не дядюшке Психопомпу) кинули от щедрот обрезок серебра, старик расчувствовался, взял трясущимися руками кифару...
Камень – изгнанника хлеб, и на камне – изгнанника ложе. Камнем струится вода, камнем дорога бежит. В камень зароют его, как закроет глаза на чужбине. Сколько б ни ехал, куда – всюду лишь Поле Камней. Страшно изгнаннику жить, но страшнее проклятой чужбины, Если родная земля кажется камнем ему.А я еще удивлялся, отчего – камень? Что та земля, что эта...
* * *
– Не плачь, Диомед! Не плачь, родич! Куреты не плачут. Куреты – огорчаются...
Отплывали черной ночью, как и полагается изгнанникам. Тихо на палубе «Калидона», молчат мои гетайры, даже чернобородый Мантос погрустнел.
...Гетайры, друзья. Только трое вас осталось! Да я – четвертый.
Ванакт-наемник уходил. Служба исполнена, наемник уже не нужен. Ни в Аргосе, ни в Элладе, нигде. Да и кто даст кров Дурной Собаке, которая умеет лишь одно – воевать, драться, насмерть грызть врага? Черная ночь, черный корабль, черный парус. Пора! В черное осеннее море, за черный горизонт.
В никуда.
Когда-то мне-прежнему казалось, что это так легко – уходить в никуда!
Пора было отплывать, гребцы уже положили мозолистые ладони на черные весла, нетерпеливые волны отталкивали нас от берега, а я все медлил, медлил...
Даже Сфенел оставил меня! Прав, конечно, богоравный Анаксагорид: в Аргосе его место. Уж он наведет порядок, уж он спустит с них жирок! Незачем Капаниду уходить со мною. Но... Но он даже не пытался уговорить меня остаться. Даже не пытался!..
Все! Пора! Листьям в дубравах древесных подобны сыны человеков. Мой листок уносит ночным ветром...