Микитка шалавый
Шрифт:
— Не в одной Падчаре дело, пастухов заменить надо, стар да мал, чего с них и спрашивать?! — озлобленно выкрикивали люди и трясли худыми костистыми кулаками.
— Микит, про тебя говорят, — шепнул подпаску Васька Трубка, закадычный товарищ, — слышишь?
— Слышу.
Микитка крепче обнял свой рожок. Он испугался, что его отнимут.
Толпа немного поутихла, и расслышал Микитка голос Андрюши.
— Товарищи, соседи!.. Голодает скотина, весь корм выела, с корнем, не табунится» нельзя двоим пастухам в руках
— Третьего на свои хлеба посадить? а табун–то в половину прошлогоднего, невыгодно. Микитку заменить надо! — зашумели голоса.
— Заменить Микитку! И для нас выгода и жалость к парню — не будет мучиться!
— Хорошо пожалел, сбирать хочешь пустить, — промолвил Андрюша.
— Третьего дать!..
— Много, не по плечам починкам. Микитку в город, в приют, на казенные хлеба, сирота он.
Председатель записывал предложенья и думал: «Как с Микпткой быть, он безродный, кому, если не мне, о нем позаботиться?»
Все сошлись на одном — взять в главные пастухи Петруньку Скорнякова, больше всех обедневшего от голода, а в подпаски ему деда Андрюшу.
— Андрюшу главным оставить, так было с незапамятных времен, починский обычай. За ним оставить! — Заступился за старика Софрон, да Пет–рунька поднял руки и крикнул:
— Товарищи хорошие, стадо дороже; и обычай, коли скот сохранить думаете, переступить надо,
И переступил и, взял и пастухом Петруньку, Андрюшу подпаском, а Микитке постановили быть в детском доме на казенных хлебах. Мал он, в летах не вышел, и выгоды кормить его никому нет и обязанности тоже.
— Покуль миром покормим, а ты в город отпиши, что есть, мол, у нас нахлебник и теперь он нам не надобен, пусть заберут, — наказали починцы председателю и начали расходиться. — А ты. Скорняков, принимайся, чтобы ни одного ягненка!
— Постараюсь уж, не забуду общественную милость. — Скорняков снял перед народом шапку. — Умру, а ни одной шерстинки не отдам падчарин–ским.
К Микитке подошел Андрюша. Он тряс головой и лепетал:
— Дай мне рожок–то, теперь я подпаском пойду. Грудь–то хоть и износилась, духу не хватает, а дудить буду. Э-эх! — старику было горько и за себя и за подпаска.
— А я, дедушка? — спросил Микитка.
— Мир будет кормить, ми–ир. Дай рожок, — Андрюша наклонился к парню, — Микитка, ты не подумай, что я сам беру рожок, никогда, во век бы не взял его у тебя. Обществом постановили, по приказу беру… не сердись на деда… Ладно? Приходи потом на рожке играть.
— Махалку, дедушка, не отнимут?
— Нет, нет, махалка твоя, сам вил, твоя будет.
Отдал Микитка медный заливно–голосистый рожок дедушке-Андрюше и с махалкой пошел вдоль по улице.
Бывший подпасок шел и глядел на солнце, которое выбежало на небесный простор,
«Само солнышко от жары помутилось, спуталось в дорогах» — думал Микитка и казалось ему, что солнце идет не прошлогодним, не настоящим своим путем, а бродит стороной и бездорожьем.
— Эй, Микит. Микитка! — крикнул Васька Трубка и махнул рукой, — айда. Ты не подпасок?
— Нет, Андрюшу подпаском сделали.
— Пойдем на Каменку раков ловить, поджаришь и есть можно. Хорошо.
— Ладно, — согласился Микитка.
— Махалку брось, пастухом, ведь, не быть уж!
— А если буду? К тебе в амбар положим.
И друзья до поры до времени положили махалку в амбар к Ваське Трубке.
IV
Микитка — Неподпасок (установилась за ним эта кличка) кормился по домам. Но кормили его неохотно и частенько говорили:
— Сами голодаем, а тебя кормить приходится. Да ешь, ешь, ты ведь не виноват. От голоду, от горя говорим, молчать знамо лучше!..
— Микитка, рано пришел, побегай, погодя зайди.
Микитка приходил погодя, а ему говорили:
— Поздно, ждали, ждали — не дождались, съели все, думали — забыл или накормился где, ничего не оставили.
Уходил Микитка голодный и ждал ужина. Не каждый день приходилось ему и ужинать.
— Мы не ужинаем, раз в день едим! — И Непод–наска выпроваживали на улицу.
Он голодал и худел. Работы не было, даже взрослые руки стали лишними. Всего и дела — солому с крыши содрать и уцелевшую скотину накормить соломенной сечкой. Ни косить, ни жать, ни сеять не надо. Пришло избавление от трудов. Радуйтесь!
В починке Кугунур были скормлены все крыши сараев. Стояли сараи с оголенными жердями и переводами, как скелеты дохлых лошадей.
Начали чаще отказывать Микитке в хлебе, и пошел он тянуть руку ко всем окнам — где дадут.
Но давали неохотно. Случалось, обойдет Микитка весь починок и ничего не получит кроме обид;
— Постыдись, ты всех объедаешь, очередь забросил. По два раза за день к окну подходишь.
Выходило, что всех объедал Неподпасок, а на деле он голодал больше всех. Ослабел парень и перестал ходить на Каменку за раками.
Видел преседатель, что чахнет Микитка, ходит с голодными глазами, и собрал починки на сход.
— Стыдно будет, если сирота Неподпасок с голоду умрет, — сказал он. — Кормить надо. Как было постановлено кормить миром, так и надо.
Починки накинулись на председателя:
— А что не везешь в город? Обещался, теперь на попятный. Корми сам, не наш он, мы не родили!
— Совесть надо иметь. Не ваш? Два лета скотину пас.
— Пять овечек потерял, хорошо пас!
Не поладил председатель с голодным и злым народом, взял Микитку и увез в город.