Миклош Акли, или история королевского шута.
Шрифт:
Акли всплеснул руками.
– Ну, барон, вы просто душка! Да вы изнутри еще хуже одеты, чем снаружи. И за это ваше внутреннее облачение вы тоже заслуживаете, чтобы вас заперли. Помолчу только - куда.
– Сумасшедшим меня считаете, ха-ха-ха!?
– удовлетворенно рассмеялся барон.
– Скажу одно: странные же у вас, барон, представления о браке! Вот к примеру ножницы, У них два конца, но эти концы должны соответствовать друг другу - тогда вы сможете ими что-то отрезать. И тем двум душам тоже нужно в одну слиться, дорогой барон. И если бы от меня зависела судьба
– Как, значит не вы опекун девушки? Тогда какого же черта заставляете меня выступать тут перед вами с речью на полчаса?
– Это я вас заставлял?!
– По крайней мере, за это время давно бы уже могли сказать, кто ее опекун?
– А этого я и теперь не собираюсь делать.
Странный тип удивленно вскинул вверх голову.
– Как это не собираетесь? Что сие значит? Да ваше поведение становится просто оскорбительным!
И его серые в голубизну глаза угрожающе впились в лицо Акли.
– Не собираюсь вас оскорблять, но исходя из данных обстоятельств, я прежде сам должен переговорить с опекуном девушки и выяснить у него, согласен ли он вас принять.
– Ну мы еще посмотрим, как это он меня не примет!
– Тем не менее это вполне возможно, и тогда....
– И тогда я пристрелю его как пса!
– гневно взревел барон и заскрежетал зубами.
– Я шуток не терплю, поберегитесь, сударь! И требую, чтобы вы мне немедленно назвали имя опекуна, к которому я должен обратиться.
– Сейчас я еще не могу этого сделать, - спокойно возразил Акли.
– Не скажете?
– Нет, - твердо повторил Акли.
– Имя опекуна содержится в тайне.
– Тогда я ас заставлю. Вы слышите, заставлю!
– голос барона дрожал от ярости.
– Попробуйте, отвечал Акли, скрестив руки на груди.
Лицо барона сначала побагровело, налившись кровью, и тут же сделалось бледным. Глаза гневно засверкали.
– Или вы скажете, или я размозжу вам голову вот этим пистолетом.
Из-за пазухи своего потрепанного коричневого сюртука он вытащил сверкнувший металлом пистолет и наставил его ствол на Акли.
Придворный шут струхнул, побледнел, но попытался урезонить разъяренного жениха.
– Ну что же вы это, сударь? А еще называете себя человеком логики! Если вы меня убьете, вы же никогда не узнаете от меня имя опекуна, и девушка вам не достанется, потому что вас упрячут в тюрьму. А так я может быть и помогу вам....
Говоря так, он бочком-бочком пробирался к ширме, обдумывая, как быть дальше: не броситься ли ему, улучив момент, на барона, чтобы вырвать у него из рук пистолет.
– Нет и нет!
– взревел барон, с трудом сдерживая свою ярость.
– Вы наверняка задумали сделать меня посмешищем! Иначе почему бы вам скрывать имя опекуна? Смехота! Слыхано ли, чтобы имя опекуна держали в тайне?! Ну уж, не на того напали! Венгерский магнат никогда не будет посмешищем для какого-то лизоблюда! Или вы сейчас же скажете мне, что я от вас требую, или я считаю до трех и пиф-паф.
Барон Сепеши взвел курок пистолета и в наступившей могильной тишине начал отсчет.
– Раз... два.
В этот момент перегородка сдвинулась с места, и из-за нее вышел маленький, тощий, бледный, с узким продолговатым лицом и длинным носом и вытянутым в длину лбом господин в темно-синем сюртуке и белой жилетке.
– Император!
– пролепетал Иштван Сепеши и выронил из задрожавшей руки пистолет.
– Ну что? Я и есть, мой дорогой, опекун названной девушки, с легким упреком проговорил император Франц III.
– Какой скандал учиняете вы в моем доме? Разве так принято просить руки девушки? Стыдитесь, милейший.
– Помилуйте, ваше величество!
– пролепетал барон, с поклоном опускаясь на одно колено.
– Fbeat!
– строго закончил государь.
– Et expectet! [Удалитесь и ждите моих распоряжений (лат.)].
Сепеши, кусая губы, удалился, а император добродушно похлопал своего шута по плечу.
– Ну как, перепугались немножко? Ах вы бедный Акличка! Лицо бело как мел. Хоть на школьной доске им пиши. Ну, а как император? Ничего? Вот видите, и он тоже может быть полезен для каких-то дел? хотя разбойник с Корсики сказал однажды русскому царю, что мне нужно ходить в юбке. Ничего, он еще пожалеет о своих словах. Император Франц не из трусов, не правда ли, Акли.
– В вашей груди бьется сердце льва, ваше величество.
Император радовался как ребенок, что на этот раз он спас Акли. Ведь если бы не он, то сумасбродный барон продырявил бы ему голову пулей.
Акли поднял валявшийся на полу пистолет и оживленно вскричал.
– О, негодяй, оружие даже не было заряжено.
Император сам осмотрел пистолет и огорченно заметил.
– Какой же вы дурак, Акли! Так испортить императору его маленькую радость.
– Но от этого смелость вашего величества не уменьшается.
– Верно, верно. Однако что же нам делать с этим разбойником.
– Я как раз хотел спросить вас об этом.
Император принялся шагать по комнате взад и вперед, потом, достав табакерку, решил спросить у ее совета.
– Мне, конечно не нравится этот тип. Более того, скажу, что он просто мне неприятен. Думаю, что если бы жив был полковник Ковач, он тоже не пришел бы в восторг от него. Однако, насколько мне известно, Сепеши - человек богатый. А для счастливого брака нужны и полные кладовые. В конце- концов поцелуй - это еще не все. И если девушка любит его, я не возражаю.
– Ну что вы? Чтобы она его любила?!
– вскричал Акли.
– Ну-ну! Все в мире возможно, мой друг. Особенно различными бывают вкусы. Несколько лет тому назад женился мой камердинер, француз, некто Баптист. Я спросил его, хороша ли собой его избранница.
– О, сир, - отвечал он, - она такая очаровательная: у нее такие маленькие глазки, такой большой красный рот, что смотреть на них одно удовольствие. Так что первейшая наша задача это навестить малышку и с ней прояснить все это дело. Сегодня же после полудня отправляйтесь к ней! Кстати, отвезите ей одну гроздь винограда нового урожая. Скажите, что ее посылает в подарок император.