Миколка-паровоз (сборник)
Шрифт:
Гул стоит в небе, пыль вихрится на земле, — летный день в разгаре. И стоит тебе задрать голову и увидеть самолет, сверкающий алюминием под лучами солнца, ты уж и глаз не отведешь. Будешь силиться разглядеть летчика в кабине и махать ему руками.
А самолет поднимается все выше и выше, все дальше и дальше…
Самыми праздничными днями для мальчишек с нашего двора были дни парашютных прыжков. В горле замирал у них крик восторга, когда замечали они, как на недосягаемой высоте соскакивал с крыла человечек, падал вниз и потом вдруг вспыхивал над ним
Когда ветер относил парашютиста в открытое поле, мальчишки гурьбой спешили туда, запыхавшись от бега, помогали гасить купол, распутывать стропы, расстегивать ремни. А потом, высунув от прилежания языки, укладывали парашют в специальный чехол. И, уложенный так, парашют был похож на большой ранец. Пожалуй, нет ничего почетнее, чем помогать парашютисту нести ранец через все поле.
Неотступной гурьбой преследовали мальчишки людей, только что спустившихся из поднебесья на землю, расспрашивали:
— А не страшно, дяденька, с самолета прыгать? А вы затяжные прыжки тоже умеете? А до сколька вы считаете, пока кольцо не рванете? А холодно в небе?..
И стараются наши юные авиаторы шагать в ногу с настоящим парашютистом. И несут его ранец до самого аэродрома.
Когда полетов не было, ребята с нашего двора мастерили воздушных змеев и запускали их под самые облака. Каких только конструкций змеи не перебывали в небе! Из газет и из пергаментной бумаги, с трещотками и с колокольчиками — уходит змей в высоту и голос подает: лечу, дескать, штурмую небеса. Добрались наши конструкторы и до самых сложных систем, понадобилась для воздушных змеев ткань — и пошло в ход старое белье. Уж как ни старались аэронавты не обижать бабушку Арину, но и она трех простыней не досчиталась.
И вот наконец был сооружен змей — всем змеям змей! Два дня подряд в дровяном сарайчике втайне строгали лучину, отмеряли, прикидывали, а потом склеивали. А склеили, сами удивились — до того величественный получился воздушный корабль, что одному его и не поднять, пожалуй.
В погожий ветреный денек ребята с нашего двора, собрав в доме все нитки, шпагат, все клубки шерсти, торжественно прошествовали в поле со своим невиданным летательным аппаратом. Запустить его было не так легко: большой воздушный змей не сразу оторвался от земли.
Но зато как плавно стремил он свой полет в воздухе, как спокойно приближался к белым облакам, и сколько было ликования на зеленом поле!
Змей был похож на большой шкаф. И нужно было пристально следить, чтобы трос, сплетенный из ниток, не оборвался.
В одиночку было просто невозможно удержать змей. И когда порывы ветра усилились, трос закрепили на специальном якоре — рогатине, воткнутой в землю.
Змей то спускался низко-низко, то плавно парил в высоте, — и тогда кепки и тюбетейки падали с голов наших авиаторов, не выпускавших свой корабль из поля зрения. Натянутый трос гудел, как струна. Хвост змея реял на ветру, как флаг. Трещотка, ловко пристроенная на борту корабля, сухо потрескивала,
В немом восторге следила за полетом змея наша команда. И у каждого были свои мысли. И все они были одинаковыми.
— Эх, кабы мне взлететь так высоко! — не выдержал и воскликнул Гришка-Лисапед.
— Так в чем дело: хоть сейчас! — отозвался Янка. — Привяжем тебя покрепче и лети себе хоть на луну…
— Ну-у! — то ли испугался, то ли удивился Гришка. — Если б с парашютом, то попробовал бы, а так — не буду.
— А мы тебя с парашютом отправим!
И начался тут такой серьезный разговор насчет полета Гришки-Лисапеда на воздушном змее, что сам Гришка-Лисапед предпочел удалиться в сторонку, догадавшись, какая опасность поджидает его.
— Эй ты! Что — трусишь? — крикнул ему конопатый Женька из квартиры № 17.
— Так уж и «трусишь»! — храбрился Гришка. — Дайте мне взаправдашний парашют, тогда увидите… Хоть сердце у меня слабое. Мама говорит — от крику, я в детстве кричал сильно… Да и ростом, сами говорите, не вышел я покамест…
— Ага! Струсил!
Всем было ясно, что затея с Гришкой-Лисапедом не получится. И сам он никакой охоты подниматься в воздух не проявлял. Раздумали мальчишки. Оно правда, что Гришка-Лисапед хороший бегун, но ведь это по земле. Под облаками не разбегаешься! Змей оторвется, что тогда от Гришки-Лисапеда останется, и подумать жутко.
И тут возникла одна заманчивая идея. Подал ее не кто иной, как сам Гришка-Лисапед, которому не хотелось оставаться заподозренным в трусости. И он предложил вместо себя кандидатуру для полета в воздушном пространстве.
— Коту Ваське можно слетать. Ни отца у него, ни мамки. Никто ругаться не станет, если что и случится. И опыт у него есть: летал Васька с парашютом. И удачно все обошлось…
Последний довод убедил всех. И Янку тоже. Ведь и правда: кот Васька вполне выдержал испытание, спрыгнув с парашютом с шестого этажа нашего дома.
Через полчаса кот был выкраден и доставлен в поле. Опыт подсказывал Ваське, что ничего хорошего эта компания ему не сулит. И сидя в тесной ловушке-клетке, которой Гришка ловит своих мышей, кот жалобно мяукал. А клетку крепко-накрепко привязали к тросу, проверили, выдержит ли трос, и вскоре Васька уже раскачивался между небом и землей, косясь на яркое солнце, которое надвигалось на него все ближе и ближе. Глянул кот вниз — закружилась у него голова: едва разглядишь с такой высоты наших славных авиаторов.
Под Васькой летали разные юркие птахи. Солидно прохлопали крыльями вороны. Черная стая даже сделала круг, разглядывая кота в клетке и оглушительно каркая при этом, — то ли подсмеиваясь злорадно, то ли угрожая Ваське. Настырная ворона с нахальными глазенками даже хотела было крылом ударить по клетке. Кот высунул лапку, да вспомнил, что не на крыше он теперь, а высоко в небе, и стало ему до слез обидно. Замяукал Васька на все лады — была тут и досада, и жалоба, и злость. Да все попусту. Никто Ваську не слышал.