Микро война и мир. Книга 1. Грюндеры
Шрифт:
Обещания, висевшим на его совести уже полгода. А именно – встретиться со школьным другом и где-нибудь с ним посидеть, вспоминая минувшее.
И полез за мобилой в боковой карман пиджака. Дорогого, купленного по случаю во время одной из недавних служебных командировок в Италию. Кажется, в самом дорогом дизайнерском бутике Рима. С гигантской скидкой, выторгованной супругой.
Однако телефон, со всеми своими заповедными номерами ответил ему гробовым молчанием. Очевидно, окончательно сдох аккумулятор.
– Блин!
Попросив разрешения
Возникла проблема, так как номер того был в записной книжке телефона, а тот сейчас ничем ему помочь был не в состоянии. Вот одна из многих проблем современности. И он начал вспоминать его по памяти с помощью студенческих еще подсказок. Касающихся, сколько-то там купленных бутылок портвейна. По какой-то немыслимой на сегодня цене за бутылку по ноль семь. И наконец, измучив своими неуместными вопросами щепетильных официантов дорогого заведения, услышал, на другом конце трубки после очередного набранного телефонного номера, грубый ответ:
– Какого?
– Это он?
– Он! А это ты, дебил?
– Я. Давай встретимся. Щас.
– Давай. На Рязанке. Сам знаешь где. Через час.
Сергей
«Рязанка!», – на Савелия накатила волна воспоминаний и приятно заныло в груди.
Родина! Малая. Родная и близкая. Прожито здесь было с небольшими перерывами лет двадцать.
То есть, по существу, здесь прошла вся его, Савелия школьная и студенческая жизнь.
Но не с рождения.
Первые годы своей жизни он помнил очень смутно. Он знал, что родился на Проспекте Мира. До определенного момента его преследовала одна назойливая мысль. Мира – это значит без войны, или Мира – в смысле центра Земли? И только с появлением интернета он, наконец, узнал, что называлась она изначально 1-я Мещанская, переименованная в честь фестиваля молодежи в 1957 году в проспект этого самого мира. В смысле без войны. А быть может и центра всего Мира? Ничего это не прояснило.
Как всякому ребенку, родившемуся в Советском Союзе, ему делали массу всевозможных прививок. Недавно как-то, кому-то неожиданно понадобилась история его болезней. И тут выяснилось, что детская его поликлиника благополучно сгорела вместе со всем архивом лет так за двадцать до его потуг их эти архивы разыскать. А родители по этому поводу всегда путались. Находилась она в Перово. Больница там его детская была.
Но это все не по делу, просто досужие воспоминания. Надо же было чем-то до Рязанки время скоротать.
Итак.
Из Центра до Рязанского проспекта Савелий добрался на нанятом им около ресторана такси вовремя, то есть ровно через два часа, практически без пробок. Часам к четырем.
На он не был уже лет так девять.
Малая Родина встретила вылезшего из такси немного осовевшего от коньяка Савелия закрытым пивным баром около станции метро, на который он возлагал основные свои надежды. И мебельным магазином на его месте.
Сергея он увидел сразу. Еще издали.
Тот стоял, облаченный в модную джинсу, четко посередине между входными и выходными дверьми метро.
Как скала.
Здоровенная, внушительная такая по высоте и ширине мускулистая скала, весом не менее ста двадцати с лишком килограммов пышущего здоровьем тела.
Скалу эту, с короткой прической под ежик, в иголки которого уже поселилась седина, со всех сторон осторожно огибал поток вечно озабоченных постоянным отсутствием времени москвичей, стремящихся обязательно попасть в метро первыми.
Рядом с ним как под импровизированной защитой сидели на деревянных ящичках благообразные бабушки-одуванчики, торгующие своим незамысловатым подмосковным товаром – помидорами, сморщившимися и почерневшими от жары грибками и солеными, аппетитно пахнувшими огурчиками.
Еще раз напомню.
Это был конец жаркого лета. Август. Обычное такое для москвичей лето очередного года Перестройки, объявленного более десяти лет назад правительством. С отмирающими коммунальными службами, мусором, едкой пылью и сопутствующими всему этому вонизмами. Очень жаркий такой августовский день.
Недовольство Сергея в связи с опознанием Савелия более чем на час на лице предпоследнего не прочел бы даже самый главный следователь по особо важным делам самого серьёзного ведомства страны.
Встретились, обнялись и пошли. До этого Сергей по-рыцарски попрощался с бабушками, перекрестившими его напоследок. Пожелавшими ему на дорогу всяческих благ. Огурчиков своих, однако, не дали.
Абориген Сергей, конечно же, прекрасно разбирался в исковерканном перестройкой архитектурном ландшафте, окружающим их сейчас. И тут же, как говорится, взял быка за рога.
Сориентировавшись по легкому запаху дорогого коньяка, окружающего как облако Савелия и по-юношески задорному блеску в глазах его, он мгновенно принял оптимальное решение.
Для Сергея Рязанка была его первой и последней, по его словам Родиной, в которой как говорится, известен каждый колосок.
Поэтому они очень быстро очутились в полуподвальной кафешке, гремящей музыкой и практически полупустой от клиентов.
Не успев еще сесть за столик, Сергей сходу заказал у мающегося от жары официанта ледяную бутылку водки и маринованных маслин.
Савелию неожиданно вспомнились аппетитные соленые огурчики бабушек около метро. Он даже на мгновение почувствовал их манящий запах, и открыл, было рот.
– Соленых огурцов нет, – видимо прочитав мысли Савелия, отрезал официант-телепат.
«Вот и все, – лениво сверкнула, и тут же начала тускнеть мысль, ответственная за его, Савелия ответственность. Видимо, окончательно сдаваясь. – На работу завтра, я, несомненно, не попаду!»
Другая же группировка мыслей, из видимо каких-то своих провокационных побуждений, быстро прокрутила в его мозгу черно-белые фрагменты о том, как умел заводиться Сергей, и что после этого было.